– Да вы сволочи, мне в башку свою молнию запустили. Я с тех пор, про прошлую свою жизнь, ни рожна вспомнить не могу, – с гордостью, что может уесть оппонента, сказал Седой.
– Но на твоем теле много шрамов от старых ран, – возразил Старик, – это тоже маги поработали? Или все-таки люди?
– Ну, в основном-то люди, – сказал Седой, про себя подумав, – «Как и когда он в эдакой темноте умудрился мои шрамы разглядеть». – И что с того?
– Но если ты ненавидишь магов, за одну единственную свою рану, то как же ты должен ненавидеть все человечество, за все остальные….
– Ты мне Старик опять пытаешься мозги вкручивать. За те раны, которые мне люди нанесли, тоже на вас магах вина лежит, поскольку делали они это только по вашей указке. – Тут конечно герой наш малость приврал, забыв, что Старик, как и он умеет чувствовать ложь.
– Врешь, – устало и с каким-то снисхождением произнес Старик. – Врешь, потому что та правда которую тебе вложили в голову, куда удобнее и проще, чем правда до которой приходится додумываться самому. Ты так старательно помнишь зло, что забываешь добро, – или это не маги, как минимум трижды спасали твою жизнь?
– Да с чего ты это решил?
– Просто знаю. – Как? – Мне и самому не понятно. Но когда я лечил твои раны, (это был третий раз, когда маги тебя спасли), то разглядел в твоем теле, следы еще как минимум двух подобных вмешательств. Значит маги тебя и раньше лечили.
– Да откуда тебе это знать, если я и сам этого не помню? – произнес обалдевший от такого поворота беседы Седой. Не зная, чему приписать подобное заявление, – бесконечной наглости говорившего, либо его великой крутизне. – А что ты еще про меня вызнал?
– Да не беспокойся. – Ничего такого особенного я про тебя не узнал. Только то что ты солдат со стажем, и много раз был ранен. Но кого этим нынче удивишь? Так что не пугайся.
Да не про испуг дело. Просто, я ведь тоже, вроде как проснулся однажды, и ничего про себя не помню. Так одни обрывки какие-то. Я вот и подумал, может ты надо мной какое-нибудь чудо сотворишь, и я все вспомню.
(Тут Автор, вынужден принести своему читателю, что-то вроде извинения за повторное использования одного и того же, весьма пошлого трюка. Естественно имеется в виду эта самая, воспетая во множестве сериалов, амнезия.
И хоть, один раз я уже доказал, что сей поворот сюжета, вполне уместен не только в тупых любовных сериалах, но и в нашей реально-пацанской, жестокой, кровавой и оттого особенно жизненной саге, но…, присущие мне с детства честность и порядочность тычут мне в глаза своими заскорузлыми пальцами, пытаясь вызвать слезы раскаяния за подобный поворот событий.
Впрочем, – причины этой второй амнезии, – имеют вполне законное, я бы сказал, – клиническое основание, поскольку вызваны…, событиями про которые мы до срока помолчим, дабы сгустить интригу и навести тень на плетень. Для этих же целей, укажу, что это отнюдь не последняя амнезия в нашей повести, их планируется как минимум пятнадцать-двадцать. (У автора, с прошлого раза, когда он вручную переписывал Войну и Мир, остался изрядный запас этих самых амнезий, так как Толстой не догадался наградить ими кого-нибудь из своих героев)).
– Нет, извини друг, – с горькой усмешкой сказал ему Старик. – Но если бы я мог сотворить такое чудо, я бы первым делом сотворил его с собой. Я могу прочитать когда ты врешь, или говоришь правду, я могу исцелить твои телесные раны, и даже превратить то дерьмо, что нам подают в качестве еды, в более менее приемлемую пищу. Но лезть в твой разум, и что-то там делать, это не в моих силах. Извини! – повторил он.
– Вот вечно вы маги так, – прикидываетесь добренькими, а как до дела доходит….., – высказав это, наш герой обиженно замолчал.
И молчал так почти целый час. За этот час он успел многое передумать и прийти к неким решениям. Одно из них, – было, – «Простить Старику его античеловеческую сущность», поскольку просто молчать и пялиться в темноту было невыносимо скучно.
И уже спустя часа два, оба узника немного поспорив и поругавшись, – весело и оживленно болтали. И даже более оживленно, чем допускали грустные и унылые обстоятельства их нынешнего положения.
А может, эти самые обстоятельства, наоборот способствовали оживленности их беседы, ибо, как говорит народная мудрость, – «Перед смертью не надышишься», и не наговоришься, – добавляем мы.
Оба, забыв про осторожность и недоверчивость, (впрочем это больше касалось Седого, поскольку Старик ими особо не отличался), – рассказали друг другу практически всю правду о себе.
Старик в том числе, поведал Седому, как бродил последние годы по земле. Как поначалу порывался помогать людям, леча их, кормя и давая то что они просили. И как те в ответ гнали его и пытались убить разными способами. Но Старик не держал на них за это зла, а скорее жалел. Он просто, со временем, стал стараться скрыть свои способности, помогая только в самом крайнем случае.
А еще, он рассказал, как люди Ярла выкрали его из какого-то села, – «Тут, неподалеку». А Ярл, прослышав про то что он Маг, – пытался под пытками выведать у него какие-то там магические тайны. Но Старик ничего не смог ему рассказать, поскольку просто не знал, как он совершает то что другие, называют чудесами, – «Понимаешь Седой, – виновато сказал он, – стоит только об этом задумываться, как перестают получаться даже самые простые вещи».
А Седой в ответ признался, что он и был одним из тех, кто его из этого села выкрал.
Оба посмеялись над этим совпадением. А Старик сказал, – «Что на Седого, он не держит никакого зла».
Так и провели они следующие два дня, рассуждая о жизни, спя и потребляя то, что побывав в руках Старика превращалось во вполне приличную жратву.
Как ни странно. Но жизнь их, можно сказать, устоялась, пришла в определенную колею. Они успели привыкнуть к своему тюремному режиму. И поэтому были несколько удивленны и заинтригованы, когда он, внезапно нарушился.
ВОЖДЬ
За последующие четыре месяца, Армии пришлось доказать что она достойна своего названия. Если Ярл, своим хитроумным, хоть и не совсем понятным маневром, пытался как-то ее ослабить, – то это ему явно не удалось.
В двух серьезных сражениях, и в бесчисленном количестве мелких стычек и схваток, бойцы и командиры Вождя доказали что они не только не слабее, но иногда и значительно превосходят войско Ярла, как в военной выучке, так и в боевом духе.
Конечно, пришлось нелегко, и огромные потери понесли обе стороны, но почти в каждом столкновении, Армия и ее Вождь, хоть немного, но выигрывали.
Самое главное, – Ярл, не смог разделить Армию и ее Вождя. Предпринятое Соколом отступление от Большого Порта, могло бы войти в учебники по военной тактике и стратегии, если бы таковые тогда писались. Он не только спутал планы противника, не позволив себя окружить, но и смог отступая, нанести существенный урон его войскам.
У основной части Армии, дела поначалу шли похуже. Войска Ярла смогли застать ее врасплох. Особенно пострадали союзники Армии, не отличавшиеся столь высокой боевой подготовкой, и моральным духом, присущих людям Вождя.
Да и Одноухий, с Большим Шишкой и Безопасностью, первое время пребывали в некоторой растерянности. Но потом к ним вернулся Вождь, и дело пошло на лад.
Соединившись с основными силами Армии он, в стремительном марше, рванул навстречу войску одного из союзников Ярла. Вождь, Одноухий и Большая Шишка, почти загнали своих солдат преодолевая за день, по два поприща, и неожиданно появившись перед не ожидавшими их так рано врагами, полностью разгромили практически равное по численности войско. При этом Армия Вождя понесла настолько минимальные потери, что многим это показалось просто чудом. После этой победы количество союзников Армии резко увеличилось, а значит у Ярла их стало меньше.
Затем, почти два месяца оба противника маневрировали в пространстве как физическом, так и в политическом, пытаясь максимально усилить свое положение и столь же максимально ослабить противника.
Потом снова была битва, кончившаяся по большому счету в ничью, хотя и при минимальном преимуществе Вождя. Даже не столько фактическом, сколь же опять, – политическом, поскольку Ярл после боя предпочел отступить. Это опять добавило Вождю несколько новых союзников, и убавило прыть союзников Ярла.
Затем опять потянулась напряженная пауза, напоминающая затишье перед бурей.
Обе стороны постарались максимально использовать ее; – набирали пополнение и готовились к новой, решающей битве.
И вот время этой битвы настало. Обе армии встретились в той части владений Ярла, где сходились вместе степи, леса и болота. Рельеф местности был изрезан выступающими клиньями леса, вторгающимися в степь болотами образованными мелкими речушками.
Весь этот пейзаж был не слишком удобен для большого сражения. Но Вождь этому был только рад, надеясь что превосходная выучка и моральный дух его Армии, даст ему преимущество там, где придется действовать не единой массой, а отдельными отрядами.
В отличие от Ярла, войско которого было собранно с бору по сосенке и требовало, во избежание дезертирства, постоянного присмотра со стороны начальства, – большинство людей Вождя были фанатиками, одержимые тем, что в последующие года назвали бы «идеей». И у него была уверенность, что даже мелкие командиры в ранге сотника, оставшись одни, не поведут свои отряды грабить ближайшее село, а будут искать встречи с врагом, чтобы дать ему бескомпромиссный бой.
Конечно, руководить в таких условиях битвой было почти невозможно. Поэтому Вождь решил заранее довести до каждого командира предстоящую ему задачу, а дальше просто надеяться на свою удачу и на выучку бойцов.
Были еще одни обстоятельства, способствовавшие использованию именно такой тактики. В последнее время Вождь стал подозревать, что в его окружении находится предатель.
Причем не в каком-то там, «окружении», – он подозревал в предательстве кого-то из самых близких своих соратников. А конкретно; – Одноухого, Безопасность, или Большую Шишку.
А к этому выводу он пришел, когда долгими бессонными ночами анализировал стратегию Ярла в самом начале их противостояния. Единственное объяснение странному исчезновению самого Ярла, внезапному разбеганию и столь же внезапному сбору его союзников, – было то, что тот знал о том, что Красный Король согласился пропустить Армию через свои владения. Правда узнал достаточно поздно, когда у него уже не оставалось времени развернуть свои отряды навстречу Полку Лучших. И тогда он предпринял другой, по-своему очень хитрый, но в тоже время и смертельно опасный маневр.
Избегая прямого удара Армии в незащищенный фланг, – Ярл рассыпал свои силы под предлогом своей смерти, не позволив уничтожить их одним ударом. Разбитое на части войско, он передал под командование своих доверенных командиров. Благо у Ярла наверняка были возможности обеспечить лояльность этих командиров «своими методами».
Союзники, в начале наступления Армии должны были изображать панику и раскол, а затем хаотично разбежаться. Только весь этот хаос был удачно срежиссирован самим Ярлом, пожертвовавшим территорией, ради сохранения армии. Затем он, просчитав действия не встретившегося с сопротивлением противника, – организовал несколько ловушек, в которые едва не попался Вождь и его Армия. И только чудо, высокая дисциплина и организованность самой Армии, спасли организацию Вождя от неизбежного поражения, когда вдруг, словно бы из пустоты начали появляться войска Ярла. А союзники, еще вчера клявшиеся в верности и покорности, начали бить в спину.