Гашение извести сопровождалось сильным бурлением и паром, что изрядно напугало Тыкто. Я страшно развеселился, поняв, что добавил еще один фокус в арсенал первобытного мага. Залитая водой сухая негашеная известь шумно клокотала и нагревалась. Вода превращалась в известковое молоко, которым можно было белить заборы.
Был бы забор, а Том Сойер у меня уже есть, - усмехнулся я.
Увеличивая пропорцию извести, я получил тесто, которое при смешивании с песком и кусочками измельченной керамики должно подходить для укладки кирпичей и блоков. Глиняного боя было полно, и дети молотками раздробили его в мелкую крошку. А вот песок, несмотря на расположенное недалеко море, нашелся не сразу - ближайшие пляжи в районе Гурзуфа были галечными. Но все-таки участки с кварцевой крошкой удалось обнаружить. Снабдив туземцев корзинами, выстланными шкурами, и выковав некое подобие лопаты, я отправил дикарей на добычу еще одного важного стройматериала.
На стройку было привлечено около пятнадцати человек. Помимо обжига извести они лепили из глины кирпичи, которые, кстати, тоже требовалось прокаливать. Для этого была построена еще одна печь, и потребность в дровах тут же увеличилась вдвое.
Глядя, как рядом с речкой два туземца синхронно и ритмично жмут меха, мне пришла в голову идея, реализация которой хотя и отодвинула стройку дома примерно на месяц, но приблизила нас к прогрессивному обществу на несколько тысяч лет.
Целую неделю туземцы копали обводной канал, не понимая смысла работы. Почва была мягкая, но на глубине около сорока сантиметров стало попадаться довольно много камней, поэтому приходилось работать кирками. Пустив воду течь по каналу, я начал готовиться к тому, чтобы перегородить плотиной русло ручья. Предполагалось, что потребуется поднять уровень воды всего метра на два, но, просчитав последствия, я понял, что из-за рельефа местности должно образоваться пусть и мелкое, но довольно-таки приличное по площади водохранилище. Ширина плотины в этом случае составит как минимум пятьдесят метров. Пришлось перенести место предполагаемой запруды на двести шагов вверх по течению, где перепад высот был естественным. Опять моя спешка украла неделю времени.
Туземцы принялись копать еще один обводной канал, все больше недоумевая от странных желаний Кавы. Я ничего не объяснял.
Еще через неделю площадка под плотину была осушена. На каменном основании началось строительство стены толщиной около двух метров у подножья и с сужением кверху. Я впервые испытал свой известковый раствор в промышленных масштабах. После экспериментов с добавками глиняной крошки, золы и песка получилась вполне пригодная для работы смесь. Застывала она, правда, около недели, но держалась так, что склеенные камни было не разорвать без помощи инструмента. На постройку ушло более половины блоков, подготовленных для моего дома. Пришлось усилить команду каменотесов.
Туземцы расширяли котлован перед плотиной, используя полученную землю для укрепления стены, укладывая и утрамбовывая ее под наклоном. Получалось озерцо метров двадцать на двадцать, которое должно было начать заполняться после переключения потока воды со обводного канала в старое русло. Работы было много, и некоторые команчи стали строить деревянные шалаши наподобие вигвамов, селясь поближе к строительству. Я почти все время проводил на площадке, поэтому решил перевести туда двух кухарок и организовать полноценную доставку продуктов.
Для удобства я перетащил часть коз и кроликов, сделал отдельный загон для кабанчиков. Пришлось следом забрать из пещеры четырех женщин, необходимых для обслуживания этой небольшой фермы. Новый лагерь начал жить.
Тыкто не нравилось подобное отделение. Он пытался поговорить на эту тему, спрашивая, хочу ли я, чтобы его хэв был тут, и если это хэв Гныма, то заберет ли Гным его людей к себе, оставив его, вождя Тыкто, без своего народа. Я отмахивался от него, успокаивая, что никто никого забирать не будет. Мне было не до этих глупых социальных проблем. Лишь впоследствии я понял, насколько важно было проявить житейскую мудрость и разглядеть за этой искрой возможный пожар. Но тогда меня волновало только одно - мое новое изобретение.
Изрядно намучившись работая топором, я сделал колесо с лопатками и насадил его на ось от несостоявшейся телеги. От колеса, посредством полоски ремней, вращалось еще одно, повыше, уже находящееся рядом с будущими печами. На край второго колеса крепился шест, который, опускаясь и поднимаясь через кулачковую передачу, толкал вал, и он уже, в свою очередь, опускал и поднимал меха.
С трепетом я ожидал запуска. Механизм колеса был уже давно проверен, и основное опасение заключалось в следующем: пойдет ли вода куда нужно и не будет ли протекать плотина. Камни, сдерживавшие поток, были убраны, а обводной канал, наоборот, закрыт. В яму перед стеной стала поступать вода. Когда примерно через сутки рукотворное водохранилище заполнилось, вода стала переливаться через край и потекла по заранее заготовленному желобу, падая с него на лопатки колеса. Устройство пришло в действие.
Все племя пришло посмотреть, как без помощи человека от качающегося вала трое мехов ритмично гонят воздух. Механизация потрясла не только туземцев. Я стоял минут десять, не в силах оторвать взор от работающих частей большой машины. Затем, переключив воду на второй желоб, я остановил колесо и глазами, полными счастья, посмотрел на племя. Вместе с водой из этого изобретения вытекало, что шестеро работников на мехах могли быть переведены на другие участки. А какие перспективы!.. Трудно описать радость, которая охватывает тебя, когда за месяц проделываешь путь, которым человечество шло не одну сотню лет.
Глава 25
Май был в самом разгаре, когда я решил устроить субботник. Поле с моими злаками зарастало сорняками, и единственным средством борьбы с ними были старательные женские руки. То, что я сеял зерна в канавки с интервалом примерно по сорок сантиметров, было очень кстати. Я делал это, считая, что так будет удобнее убирать урожай. Но оказалось, что теперь проходы сильно упрощали прополку. Полсотни женщин за три дня вырвали сорняки, и мои стройные всходы приняли вполне цивилизованный вид.
Зерно должно было поспеть месяца через два, и за прошедшие несколько дней, посвященных сельскому хозяйству, я понял, что совсем не уделял должного внимания столь важному занятию. Если все будет хорошо, то в августе я соберу до полутонны урожая. Его уже получится посеять гектарах на двадцати (я сеял не очень густо, считая, что так у колоса будет больше солнца и питательных веществ). Так что необходимо не только начинать готовить новые поля, но и озаботиться удобрениями. Увеличив урожайность хотя бы в два раза, я и усилия сокращу ровно вдвое. А потенциал был огромный.
Из естественных удобрений я знал только перегной, навоз и золу, поэтому было сделано несколько выгребных ям, куда мы начали сепарировать мусор. Забавно, подумал я, в Москве я не могу заставить себя отделять бутылки от бумаги, а здесь старательно отношу рыбные кости в определенную компостную яму.
Туземцы сваливали отдельно пищевые отходы (в основном кости и хрящи), заячий помет, свиной навоз и золу. Чтобы устранить запах, новый слой закрывался травой, но, несмотря на удаленность помойки, во всей округе стояло зловоние.
Закончив с сельским хозяйством, я перешел к промышленности. Получив механизированные меха, я построил три печи: для керамики, кирпичей и извести, а также в стороне - четвертую, для руды. К ней шел отдельный привод. Не желая посвящать никого из дикарей в процесс выплавки металла, я возвел небольшую закрытую кузницу, в которой работали Том и еще один человек. Сама печь с мехами была за стеной. Там же располагалась и наковальня. На первых порах сооружение не имело крыши, так как мне важно было лишь спрятаться от любопытных взглядов, да и жара стояла страшная. Дополнительно кузницу обнесли забором, призванным донести до всех и каждого: посторонним вход запрещен!
Стены строения получились кривые, причем не столько по вертикали, сколько по горизонтали. Камень, начинавший ряд, мог в итоге оказаться выше сантиметров на двадцать, чем уложенный в том же ряду, но в конце пятиметровой стены. Я возводил на глаз, без строительного уровня, и получившаяся конструкция, имевшая всего пару метров в высоту, наглядно показала, что спешить не следует.
В очередной раз я поблагодарил судьбу, что не решил строить свой дом в первую очередь. Пришлось бы отдать под хлев.
Как-то раз, будучи у пещеры, я двинулся к своему тайнику. Не знаю почему, но ноги сами несли меня в том направлении, где я когда-то был обворован. Преступника так и не нашли, деньги не всплыли, да и нужды в них, кроме как переделать на украшения, уже не было. В густой растительности я не сразу нашел место, где прятал мешочек с монетами. Просунув руку в небольшую нору у основания дерева, я с удивлением ощутил, что рука привычно уперлась в мех. Я вытащил тяжелый кулек на свет. Сомнений быть не могло: это моя касса. И все деньги на месте. Но я точно помню, что ощупывал это дупло много раз, и оно было пустым.
В лесу было пронзительно тихо. Я встал во весь рост, держа в руке увесистый груз, и странный холодок волной пробежал от плеч до самых икр. Шестое чувство настойчиво твердило: за мной кто-то наблюдал.
К тайнику я всегда ходил один, и сейчас мне очень не хватало моей второй тени в лице Тыкто. Озираясь по сторонам, но не находя ничего подозрительного, я побежал в сторону лагеря, подгоняемый животным страхом. Ветки стегали меня, и я ждал, что сейчас кто-то прыгнет мне на спину и…
Я выбежал на площадку перед пещерой. Лагерь жил своей жизнью, и, оказавшись среди людей, я почувствовал себя в безопасности. Мне никогда не нравился лес. Сейчас же он впервые сильно испугал меня. Я был уверен, что там, около тайника, кто-то следил за мной. И этот кто-то - был человек.
- Надо перебираться наверх, - пробормотал я вслух сам себе. - И как можно скорее.
Следуя своему решению, я в тот же день приступил к намеченному плану. Уяснив основные ошибки, допущенные при строительстве кузницы, я начал строить дом лишь после того, как сделал чертежи и основательно подготовился. По проекту он получался примерно пять на шесть метров. В доме предполагалась одна жилая комната, большая печь и гордость моей инженерной мысли - ванная.
Перед строительством в земле был выкопан котлован глубиной в один метр. Дальше углубиться не вышло: начинались скальные породы. Разметив периметр будущих стен, мы стесали кирками верхний слой камня и посадили на раствор первую ленту фундамента. Нужно было обеспечить ровную горизонтальную кладку, и тут мне на помощь пришел закон сообщающихся сосудов. Длинная кабанья кишка заполнялась водой, ее концы разносились по краям стен, после чего на вкопанных по углам дома палочках отмечалась высота столбика воды и натягивалась веревка. С таким гидравлическим уровнем удалось сделать очень ровное основание. Для вертикальности использовался простой отвес. Стройка шла медленно, зато получалось очень аккуратно.
В центре дома, используя глиняные кирпичи, я принялся выкладывать печь. По завершении она должна была стать главной деталью интерьера, выступая в качестве зимней кровати, плиты и батареи. А главное - печь должна была давать горячую воду.
Оставив подпол примерно в метр, я положил черновой пол из досок, на который собирался насыпать известковой крошки, чтобы постелить сверху еще один пол, уже чистовой. В подвальчик вело несколько вентиляционных отверстий. Дом должен был получиться сухим.
В тот день я вышел на уровень "ноль" и, перед тем как заснуть в своем временном шалаше, долго ворочался, пребывая в приподнятом настроении. Но глубокой ночью я вдруг проснулся с чувством необъяснимой тревоги. Это было необычно и страшно: я всегда спал крепко, устав после трудного дня. Пробуждение с колотящимся сердцем не предвещало ничего хорошего. Я прислушался, но в ночной тишине раздавались только звуки сверчков.
Осторожно выглянув из шалаша, я удивился необычной темноте: небо затянуто и безлунно, а костер, призванный отпугивать животных от нашего лагеря, еле тлел, почти не давая света. Рядом с костром в неестественной позе неподвижно лежал дежурный.
Я закричал.
Из соседних шалашей начали выбегать туземцы, зашевелился и костровой, задремавший на посту. Похоже, это была ложная тревога. Взяв себя в руки, я указал Тыкто на заспанного караульного и потухший костер.
- Враги или звери всех убьют ночью, если он будет спать!
Тыкто, недолго думая, поступил так, как, вероятно, и следовало. Караульный, лишившись нескольких зубов, приобрел бесценный опыт и передал науку остальным. Рука у вождя была тяжелая, и больше подобных инцидентов не повторялось.
Несмотря на отсутствие опасности, я так и не смог заснуть, и на следующий день сказал Тыкто, что нужно выставить еще одного караульного, немного сбоку от лагеря, чтобы наблюдать со стороны. На одного человека полагаться было нельзя. Не знаю, что послужило началом моих фобий, возможно, случай в лесу у тайника, а может общая утомленность, но спать я стал очень беспокойно, словно предчувствуя что-то тревожное.
Глава 26
Размечая даты и планируя свои действия на ближайшее будущее, я заметил, что за мной с интересом наблюдает Тыкто. Пользуясь моментом, я решил создать с туземцами единую временную систему координат и объяснил принципы счета дней. Для дикарей был изготовлен календарь, не включавший в себя месяцы или числа. Использовались только дни недели и номера этих самых недель. За время нахождения здесь я старательно высчитывал даты с 28 ноября 2014 года, но понятия не имел, суббота сегодня или среда. Пришлось расписать все числа, и вычислить, что на дворе понедельник.
Получив простейший календарь, я постарался сделать его общедоступным. На бревне я начертил семь цифр, поставил бревно на подставку и каждое утро сдвигал деревяшку - указатель в сторону. Названия вроде "понедельник" были излишне сложны, поэтому мы обходились простым "день один", "день два" и так далее. Имея циклы, можно было усовершенствовать уклад и вводить традиции, чем я незамедлительно и занялся. Помимо составления меню на все дни недели я решил вернуть спортивные игры по воскресениям. На этот раз в состязания должны были быть вовлечены все мужчины окрестных племен старше шестнадцати лет. Таким образом, я устраивал своеобразный смотр войск, заодно радуя общество зрелищами.
Каждое воскресенье был командный гандбол человек на сорок, а каждые десять недель - большой турнир, на который обязательно являлись все. Гандбол проходил по олимпийской системе среди восьми команд по пятнадцать человек в каждой. Две команды были из нашего племени. Их капитаны не играли и принимали участие только в тренировках. Нашу основную "дрим-тим" тренировал, конечно же, Тыкто. Сборную команду из пленных мужчин, которые к этому времени уже основательно обжились, возглавил Бык.
Апачи также выставили две полноценные команды под предводительством Гека и еще одного крепкого воина возрастом за тридцать. Команчи, как самые многочисленные, собрали четыре команды. Одна из них была под предводительством Чука и состояла почти полностью из бывших апачей, еще одну тренировал Ахомит. Две другие были отданы в управление наиболее лояльным к нам воинам, имевшим уважение в племени. Должен был получиться отличный четвертьфинал.
Первые три воскресенья прошли в тренировках - опытные игроки доносили до начинающих правила и минимальный набор тактических приемов. Проводились короткие матчи, в которых была запрещена жесткая игра. Новички постепенно постигали науку, втягиваясь в процесс. Сто двадцать атлетически сложенных мужиков резвились на поле под руководством восьми начальников, каждый из которых подчинялся мне. Надо будет подумать о погонах, - улыбнулся я, глядя на сформировавшуюся армию с выстроенной субординацией.
В день соревнований, пользуясь таким удобным случаем, все приносили товары на обмен. Апачи - кожу и руду, команчи - сырье для веревок, иногда шкуры. В племени Чука не было изобилия, и они не умели делать ничего особенного, уникального. Ничего, что нам интересно было бы выменять. Поэтому я скорее дотировал их едой и использовал труд отданных мне гастарбайтеров. Кроме обмена товарами на высоком уровне, племена начали меняться между собой всякими мелочами: бусами из когтей, хорошо сделанными копьями или стрелами, вяленым мясом. Так, стихийно рядом со стадионом возникла воскресная ярмарка.
Но выходной заканчивался, племена расходились по домам, а я продолжал строить свое каменное жилище. За печью была организована ванная комната, которая, согласно проекту, должна резко повысить комфорт моего проживания в первобытном мире. От реки был прокопан арык, закрытый сверху каменными блоками и снова присыпанный почвой. Вода незаметно втекала в помещение и, проходя вдоль одной из стен, уходила в канализацию. Так решалась проблема и с подачей питьевой воды и с удалением нечистот. Опасаясь, что ко мне в дом будет затекать всякая грязь, я установил для туземцев четкую границу, после которой в реку нельзя было соваться и тем более бросать что-либо. То, что эта речка шла в нижний хэв, меня уже не сильно беспокоило. За пять километров течения должно было произойти какое-то очищение. Хотя сам я в лагере Тыкто воду пить перестал.
Внизу печи был сделан зольник, который отделялся от топки десятком медных прутов. На своеобразной решетке полыхали дрова. Пруты выходили с задней стороны печки и опускались в сделанную из известняковых блоков ванну. Я мог набирать ее, переключая заслонку в проточной воде, а затем сливать воду в канализацию. Из-за небольшого перепада высот, в ванне удалось сделать глубину набора только сантиметров тридцать, но и этого было вполне достаточно.