- Коля, Вика пару раз поучила его кататься на доске. Володя её при этом "страстно" обнимал. Поначалу, принцессе он не очень нравился. Потом в США она "вдруг" поняла: он такой необыкновенный и т.д. и т.п. Девочка придумала себе героя и влюбилась в собственную выдумку, - сказал по-русски Клячкин.
- Серж, это неприлично!!! - принцесса покраснела от гнева.
- Всё! Ухожу-ухожу! - ретировался Клячкин.
В этот раз принцесса очень медленно и сверх аккуратно меняла Ершову повязку, пытаясь окольными путями выпытать у Николая перевод слов Клячкина. Виктория была мила, любезна, даже нежна, она попросила называть себя Викой, сама стала называть Николая по имени. Короче, принцесса применила весь арсенал молодой красивой женщины. В самый разгар её атаки дверь открыл казак, без стука, хотя догадался спросить:
- К вам дамочка, господин инженер.
За его спиной стояла Марта. Какие-такие догадки возникли в её голове, Николай не узнал, но выражение лица толстушки изменилось резко. Принцесса, считающая служанок недостойных внимания, усилила подозрения Марты своим поведением. Виктория продолжала кокетничать с Николаем.
- Виктория, пожалуйста, оставь нас ненадолго, - попросил Ершов.
Принцесса вышла из комнаты, окатив Марту презрительным взглядом.
- Я так рад, что ты пришла, - виновато сказал Николай.
- Я принесла записку от мистера Стивенса. Здесь, совсем рядом, расположена французская лавка, boutique. Я хотела её посетить. Когда я просила разрешения у мистера Стивенса, он дал мне это поручение. Вот, - выдохнула Марта, отдала записку, развернулась и ушла.
Ершов открыл окно, долго смотрел девушке вслед, но не решился окликнуть, а она ни разу не обернулась.
* * *
На следующий день к Клячкину из Владивостока приехал бухгалтер с документами по приискам, которые, формально, принадлежат дворянину Гусеву. Он привез маленькие подарки: шкурки зверей, золотые самородки и десяток бутылок с женьшенем. Всего за пару дней лечения рана у Ершова затянулась, а ссадины и синяки рассосались. На третий день Николай даже решился сделать разминку, ему казалось, что за время болезни его мышцы одрябли, стали похожи на старческие. Принцесса возмутилась своеволием Ершова. С тех пор, как она записала себя в друзья и стала называть его Николя, Виктория стала считать себя главной, а Ершова подчиненным, даже подопечным. Поведение Николая возмутило её, и она побежала жаловаться Клячкину.
Бандиты напали спустя час после ухода принцессы. В авангарде появилась разведка: два "коммивояжера". Они хотели по-простому зарезать "привратника" и прорваться внутрь дома через открытую дверь. Дежурный казак почувствовал опасность издалека: то ли двигались "коммивояжеры" не так, то ли рожи их бандитские не понравились. На большом крыльце казаки поставили себе стол и лавку, чтобы удобнее было пить пиво. Этот стол помешал "коммивояжеру" дотянуться до часового ножом. Казак откинулся назад. Он не стал даже поднимать автомат над столом, а дал небольшую очередь по ногам бандитов. Один из них упал, истошно крича. Второй, тот, что с ножом нападал на казака, ловко перевалился через стол, и получил длинную очередь из автомата, буквально распоровшую его от паха до горла. "Случайные прохожие" уже перемахнули через низенький декоративный заборчик и окружали дом. Часовой четко поменял магазин и открыл огонь раньше бандитов. Выстрелы трещали глухо, не вызывая страха у нападающих. Справа и слева от крыльца раздался звон разбитых стекол. Ершов даже опередил казака и открыл огонь на пару секунд раньше. Мнения бандитов разделились: шестеро открыли ответный огонь, четверо постарались спрятаться. Шестерка смелых была уничтожена почти сразу, лишь один стрелял на бегу, остальные вели себя, словно в тире. Те бандиты, что решили спрятаться рассчитывали уйти, прячась за плотным забором из декоративного кустарника. Он был подстрижен по шаблону, и напоминал большую зеленую трубу, метрового диаметра. Они неслись бегом на четвереньках, с огромной скоростью уходя из-под обстрела. Бандиты выбежали на улицу, и автоматные очереди стихли, хотя прохожие разбежались, одинокая пролетка продолжала свое неспешное путешествие, кучер как будто заснул. Бандиты запрыгнули в пролетку, а кучер кнутом ударил лошадь и засвистел. Первый казак, спрыгнув с крыльца, бежал наискосок по газону, наперехват. Второй казак, выпрыгнув из окна, получил пару метров форы. Пролетка уже набрала скорость, когда казаки выбежали на дорогу. Они стреляли вслед, метров с двадцати. Автоматные пули изрешетили пассажиров, но попадания в лошадь оказались не смертельны, и пролетка унеслась вдаль.
Допрос единственного оставшегося в живых бандита ничего не дал. Это был обычный боевик, расходный материал, он ничего не знал о заказчике.
* * *
Полицейским Ершов озвучил японский след, с политической точки зрения Николаю было выгодно представить Японию в самом невыгодном свете. Сержант скрупулезно записал все показания, но выразил сомнения в участии японцев, ни одного азиата среди нападающих не было.
- Японцы, больше некому. Они уже покушались на меня в Гонолулу. До сих пор рана болит, - поморщился Ершов, - Тогда они наняли дюжину белых убийц. Одиннадцать из них вызвали подозрение полиции в порту, такие уголовные рожи, пробы ставить некуда, а последний бандит ничем особым не выделялся. Он выследим меня, и стрелял на улице, я чудом выжил. Каждому из киллеров за мое убийство была обещана огромная сумма: от одной до двух тысяч долларов.
- Опасная у вас профессия, сэр, - посочувствовал сержант, - я помню, как был убит Джеймс Абрам Гарфилд. Тогда я служил обычным постовым.
- Я смотрю: ваши люди собираются увозить трупы? - забеспокоился Ершов.
- Мы всё осмотрели. Я подумал, вам они портят внешний вид дома. Или, "нет ничего слаще, чем запах трупа врага"? - засмеялся сержант.
- Нет. Конечно, нет. У меня просьба: пропустите за оцепление репортеров, а потом уж увозите тела убитых, - Ершов достал десять долларов, очень приличные деньги для сержанта.
- Если вам это поможет, сэр ..., - сержант довольно заулыбался, и помахал рукой подчиненным, - Пропустите прессу!!!
* * *
Нервная встряска дала о себе знать - у Ершова начался откат. Он зевал, ему хотелось напиться и уснуть. Только он достал большую бутылку коньяка, как Виктория привезла Клячкина. Тот ошарашил Ершова отвратительной новостью. Железная дорога, на которую работала банда Лопеса, принадлежала "Кун и Лоеб". Именно отделения банков этой компании во время беспорядков в Нью-Йорке грабили казаки в отместку за нападения анархистов, детективов компании и киллеров, нанятых "Кун и Лоеб".Яков Шифф, глава компании, завязал тесные контакты с крупнейшей судоходной компанией Японии "Ниппон юсэн кабусики гайся". Она была образована в прошлом году при слиянии "Мицубиси" и "Кёдо унъю гайся".
- Как оно всё запуталось в один клубок! - расстроился Клячкин.
- О! Я понял, откуда мне знакомо это имя: Яков Шифф. Он обеспечил кредитами Японию для строительства флота перед русско-японской войной!!! - воскликнул Николай.
- Совсем даже не так! Это Троцкий брал у него деньги на революцию. Помнишь, во время грабежей в Нью-Йорке я тебя просил сбавить обороты? На его деньги через двадцать лет мы уничтожим самодержавие, - попытался успокоить Николая Клячкин.
- Никаких скидок на революционную филантропию! Я дам заказ на его отстрел! Пойми, госдеп не пойдет мне навстречу в японском вопросе, влияние Шиффа огромно, президент у него на крючке, - решил Николай.
- Мы договорились в Питере: друг другу не мешать!!! У меня и у Валерки нет столько денег. Без Якова Шиффа революция в России обречена! Не смей его трогать! - разъярился Клячкин.
- Не бузи, ты не Бузов! - засмеялся Ершов, - Кроме долларов Шиффа, есть еще немецкие марки, японские йены и английские фунты.
- Нет! Так нельзя, из-за какой-то бумажки-договора убивать великого филантропа! - негодовал Клячкин.
- Серый, поговори с Шиффом сам, убеди его не препятствовать заключению договора в госдепе.
- Коля, он меня слушать не будет. Боюсь, даже не примет! Кто он и кто я?! Шифф управляет самим президентом!
- Сережа, попробуй шантажировать его Лопесом. Можно сказать Шиффу, что бандиты только чудом не убили принцессу при нападении на наше посольство. А за это я, Гусев и Вилкокс ему голову отрежем.
- Коля, это не прокатит. Есть другой вариант. Сейчас в США валютный кризис. В этом году казначейство попыталось восстановить золотой запас, предложив подписку на пятипроцентные десяти годовые облигации. После всех наших трат: Вилкокса на истребители, Гусева на баржу с ракетами и твои на подкуп политиков, в бюджете осталось три миллиона долларов. Купи у президента облигаций на миллион, он тебе пойдет навстречу, вопреки мнению Шиффа.
- Сережа, мы не будем поддерживать казначейство США.
- Облигации - это замена одних бумажек другими. Это не золото! Наши казаки на Аляске добывают каждый год золота на двадцать миллионов долларов. Мы продаем его в Канаде и России. Канадская часть перетекает в США, потому что нам нужны американские доллары.
- Серый! В Канаду мы направляем только десять процентов золотого песка, чтобы хватило налички на выкуп земли на Гавайях. В этом году даже этого делать не будем, Вилкокс одержим идеей открыть монетный двор. Будем выпускать свои золотые, серебряные и медные монеты.
- Коля, правительству, тебе, как премьеру, в любом случае нужна валюта.
- Не думаю. Основные затраты на вооружение уже сделаны. В этом году начнем продавать сахар и фрукты в Россию в обмен на лес, уголь и нефть. Короче. Ты идешь и уговариваешь Шиффа, иначе...
- Что? Что "иначе"? Ты совсем недавно убеждал меня, будто, стал пацифистом!
- Чем Шифф лучше бандитов, которых я убил сегодня? Тем, что сидит в кабинете с чистыми руками, а они рискуют своей головой?
- Хорошо! Я попробую! Успокойся!
Клячкин ушел, нервно ругаясь шепотом, монотонно и бездарно: твою мать, твою мать, твою мать. Ершов проводил его до калитки, потом долго смотрел ему вслед. Ему самому хотелось ругаться. Николай ушел в самый дальний конец сада, где росла карликовая вишня, вся в цвету. Он улегся в удивительно высокую траву, благодаря в душе лень садовника. Рыжие муравьи забегали по левой руке, путаясь в волосиках и щекоча. Николай, сдувая их, постепенно успокоился.
"Сакура в цвету", - Ершов вспомнил, как летал в Японию в конце марта первого года на праздник. Буддийские и синтоистские храмы с цветущей сакурой были полны людей, вечером деревья красиво подсвечены, что создавало атмосферу романтики и таинственного чуда. Японцы видели в коротком цветении сакуры быстротечность жизни. Именно об этом и задумался сейчас Ершов.
"Бодаемся с Шиффом, бодаемся. Он за доли процентов прибыли, которую сулит ему Япония. Я за сомнительные политические дивиденды. А на кону его жизнь! И моя жизнь тоже! Глупо, ой как глупо", - Ершов вспомнил о стоящей на столе бутылке коньяка, поднялся и потрусил к дому.