— Ну что, бойцы, — прислонив костыль к бревну, капитан обвел нас внимательным взглядом. — Пока ваш командир не придет в себя, вы присоединяетесь к моему отряду.
Среди остатков нашего отряда пронесся вздох облегчения. Видимо не один я боялся, что результаты ночного допроса сыграют не в нашу пользу. Лешка, вон, даже как-то выпрямился.
— Оружия я вам пока не дам и за пределы лагеря — не выходить. — продолжил капитан. — Митрофаныч, отведи их к кухне, объясни что тут и как. Накормить и поставить на довольствие.
Митрофаныч просто кивнул.
— Выполнять! — и когда мы уже развернулись и сделали пару шагов в сторону, откуда доносились запахи еды, добавил. — Митрофаныч, как поедят — Найденова отведешь к Трепову, а девушку определи к раненым.
— Бут сделано, командир! — Митрофаныч на миг обернулся и кивнул. — Ну шо, хлопцы, пошли поедим чего.
Нет ничего вкуснее каши. Простой пшенной каши, без масла и мяса. Так думал я, уплетая во все щеки выданной мне трофейным "ложко-вилом" нехитрый завтрак. Когда я последний раз ел по-человечески? Хлеб, грибы, корешки всякие, еж жаренный… По-моему, последний раз я нормально ел еще в своем времени. Пока мы, оголодавшие за время хождения по лесу, поглощали завтрак, Митрофаныч, уперев голову о руки, посвящал нас в реалии жизни в данном конкретном партизанском отряде.
— Знач так, хлопцы. Вы попали в партизанский отряд капитана Зыклова. С ним вы уже познакомились. Ладный офицер, да… Так вот. Командир наш, Семен Алексеич, определил вас к себе в отряд. Ваш-то еще лежит без памяти, а как очнется — они меж собой дальше разберутся.
— А как там товарищ младший политрук? — Гримченко оторвался от еды.
— Да как… Лежит в лазарете. Ему ж пуля в голову попала. Благо хоть краем прошла — токо клок волос вырвала. Фельшер говорит, што черепушка-то у него целая, а вот как в себя придет — не знает. Значит, оружия вам пока не положено. Из лагеря тоже выходить нельзя…
— Товарищ… — неугомонный Гримченко снова перебил Митрофаныча, но потом замялся, не зная как того называть.
— Зови меня Митрофанычем. — видя заминку пришел Саше на помощь партизан. — Я тут навроде заместителя у Семена Алексеича.
— Митрофаныч, — продолжил Гримченко. — а почему вы командира "офицером" назвали? Нету ж уже давно офицеров!
— "Командир", гриш… — Митрофаныч хитро прищурился. — Так командовать-то и фельдфебель какой может. А Семен Алексеич — настоящий офицер. Как его благородие, штабс-капитан Пелеев, царствие ему небесное, под которым я в германскую войну служил.
— Так вы из "белых"? — от удивления Лешка чуть не подавился кашей.
— Нету уж "белых". - тут же насупился Митрофаныч. — Уж годков восемнадцать как нету. А я — из русских. Я за германскую войну "Егория" имею. А тут снова германец попер и шо мне, дома отсиживаться? Э нет… Я как тогда немцу кровь попортил, так и сейчас, пока жив, гнать их из России буду!
В воздухе повисла неловкая пауза. Лешка смущенно ковырял кашу, а остальные старались не смотреть на Митрофаныча. Но тот быстро отошел:
— Так вот, из лагеря не выходить. Ты, девчушка, — он показал на Олю. — пойдешь она-к тому шалашу. Там у нас раненые лежат. Подойдешь к фельшеру, с бородой такой, он те скажет шо делать.
Оля покосилась на меня и молча кивнула.
— Тебя, — на этот раз палец Митрофаныча уперся в меня. — отведу к Валентин Санычу, как Семен Алексеич сказал. Он тя к делу пристроит. Ну а вы, ребятки, походите тут — осмотритесь. Как будет нужда — позову.
Возражений по поводу нашего распределения не последовало и Митрофаныч, понаблюдав минуту как мы едим, продолжил:
— Отряд наш, ребятки, тут уж вторую неделю. У нас тут всякий люд — и окруженцы, такие как вы, что по лесам шастали, да к нам прибились, и немного мужичков из окрестных сел, и Машка-повариха. Немца мы понемногу кусаем… Могли бы и посильнее, да с запасом беда. Патроны есть, да мин немного и обращаться с ними мало кто умеет. Ну, да как можем… Ну как, поели? — мы как раз заканчивали опустошать тарелки. — Иди, девчушка, к фельшеру, а остальные свободны. Пошли, што ли… Найденов… Отведу тя к Валентин Санычу.
Я поднялся и, оставив остальных, пошел за Митрофанычем. Мы вышли за обжитую территорию лагеря и по узкой тропинке пошли по лесу.
— Как вас по имени отчеству? — мне было неудобно звать пожилого человека просто "Митрофанычем".
— Зови как все — Митрофанычем.
— Митрофаныч, — ну, раз Вы настаиваете… — командир говорил же из лагеря не выходить. А мы уже по лесу идем…
— Командир сказал к Валентин Санычу тебя отвести. А он немного на отшибе живет. Минер он у нас. Ну и поселился подальше — а ну как рванет что! Да и считай что его хозяйство, то еще лагерь.
К минеру, значит? Капитан, услышав о минировании дороги, решил приспособить меня к взрывному делу? Мне это не понравилось. Одно дело аккуратненько откапывать ржавые железки и, если они представляют опасность, так же аккуратно закапывать их обратно. Или, с дурной головы, долбить минами об деревья. Но тогда мне просто повезло и повторять тот подвиг я не собираюсь. А совсем другое дело — постоянно работать со взрывчаткой, каждый момент рискуя взлететь на воздух. Приятного мало. Но как давать задний ход я так и не придумал.
Тропинка вывела нас на небольшую полянку. На ее противоположном крае виднелись накрытые брезентом ящики, рядом валялось несколько лотков для мин, некоторые из которых были пустые. Посредине, спиной к нам, сидел мужчина и что-то колдовал над 120-милиметровой миной.
— Саныч! — весело крикнул Митрофаныч. — Я те тут человечка в хозяйство привел. Его Семен Алексеич к тебе направил.
Мужчина вздрогнул и обернулся. Обычный такой мужик, среднего возраста, когда-то был полным, а сейчас — как все. Глаза бледно-серые. Лицо, будто воронками от взрывов, изрыто оспинами и заросло седой щетиной.
— Ты чего орешь, Митрофаныч? А если б рвануло?
— Так не рвануло же! В общем, человечка я те привел. Объяснишь что и как. — с этими словами Митрофаныч повернулся и исчез за деревьями.
Мужчина задумчиво смотрел на меня. Ощупал взглядом, будто корову на базаре. Придя к какому-то выводу он покопался в кармане и что-то бросил мне. Я автоматически поймал и посмотрел. На моей ладони лежал старый знакомец.
— Это что? — спросил он.
— Взрыватель. М1.
Мужчина кивнул головой.
— Иди сюда.
Мое новое начальство представилось Треповым Валентином Александровичем, старшиной саперной роты, уже не помню какого подразделения. В быту товарищ старшина разрешил называть себя просто по имени отчеству, но про себя я продолжал его называть 'старшиной'. Я тоже представился, попросив называть себя Лешей.
— Бери, вон, мину и тащи сюда. — так я получил свое первое задание в минном хозяйстве Трепова.
Я подошел к указанным минам, ровным рядом выложенным на земле возле ящиков, в которых хранился основной запас взрывоопасных предметов отряда, поднял крайнюю мину и вернулся к сержанту. Тот вытащил из кармана ключ и положил на землю.
— Выкрутишь взрыватель и выковыривай тол.
Положив мину на землю я продолжал стоять над ней. Выковыривать тол? Я, конечно, имел раньше с такими вещами дело. Правда, тол никогда не выковыривал — обычно он настолько плотно спрессован, что мучаться над одной миной пришлось полдня. Обычно я его просто выжигал. Можно, конечно, еще вываривать, выплавлять на паровой бане, но геморроя с этим еще больше чем с выковыриванием.
— Ты чего стоишь? — старшина снова отвлекся от своего увлекательного занятия. Он ожесточенно ковырял штыком внутренности своей мины, время от времени высыпая крошки тола в лежащий рядом ящик.
— Так чем я его выковыривать буду? — нашел я оправдание своей заминке.
Сержант матюгнулся и снова указал на свой склад.
— Посмотри там.
После недолгих поисков я обнаружил среди ящиков, лотков, каких-то коробок, к содержимому которых при хорошей жизни никогда бы и не подошел, мосинский штык. Вполне подходящий инструмент для такой работы. Вернувшись с инструментом, я присел напротив старшины и начал выкручивать взрыватель.
— Тебя командир чего ко мне направил? — похоже начался очередной допрос.
— Наверно потому что я рассказал ему, что дорогу заминировал когда по лесам ходили.
— Заминировал, говоришь? — старшина на миг отвлекся от работы и, уже внимательнее, глянул на меня. — Ты сапер, что ли?
— Да нет вроде… — отложив в сторону взрыватель я принялся разглядывать внутренности мины. — Я вообще о себе ничего не помню. Головой ударился…
— Эт бывает… — старшина оказался первым человеком, который в моей легенде о потери памяти не увидел ничего необычного. — Вот в роте у нас как-то было. Один тоже головой долбанулся — начисто все забыл. Так как, говоришь, дорогу минировал?
— Да мы, когда по лесу шли, нашли полянку с минометами разбитыми. Восемьдесят два миллиметра. Ну, я и придумал. Подобрал там две мины, на взвод поставил, да на дороге в колеях прикопал.
— Восемьдесят два? Такое разве только колесо машине оторвет… А на взвод как ставил?
— Разобрал взрыватель… — пока я объяснял старшине свои действия с минами, тот снова вернулся к работе и только кивал головой, показывая, что продолжает меня слушать.
— Молодец. — вынес вердикт старшина, когда я закончил рассказ. — Сработало хоть?
— Вроде взорвалось. Но мы уже оттуда ушли и не видели кто там подорвался.
— С пулей — это ты хорошо придумал. Только можно было и не выбрасывать запчасти. Мало ли что может пригодиться. А можно было еще поставить механизм на взвод и собрать взрыватель, что б патрон не тратить зря.
Следующие минут десять на поляне раздавались только скребущие звуки нашей работы. Тол понемногу поддавался, ящик уже почти заполнился. Старшина поднялся, забрал ящик с толом и, через минуту, принес новый. Мы продолжали долбить мины.
За монотонной работой я немного расслабился и в голову полезли всякие мысли, которые непременно должны были прийти, но, видимо, из-за стрессовой ситуации, не прекращавшейся с момента моего появления в 1941 году, припозднились. Я думал об оставленных в будущем родителях. Как они будут убиваться, когда их сын не вернется из очередного похода по местам боев… А девушка? Естественно, первым делом решат, что я где-то подорвался. Сколько скандалов дома было из-за моего хобби! Переживали, ведь, что я подорвусь когда-нибудь… Хотя нет. Я же не один поехал. Ребята скажут, что никаких взрывов не слышали. Наверно, не дождавшись меня у машины, вызвали ментов, организовали поиски… Тоже подставил их. Теперь пацанам придется объяснять ментам что они делали в лесу, откуда хабар, попадут на заметку, со всеми вытекающими… А меня не найдут. Так и скажут родителям, что их сын пропал без вести. Интересно, смогу ли я вернуться назад? В некоторых книгах, да и в фильме 'Мы из будущего' герои благополучно вернулись в свое время. А со мной как будет? Если вернусь, то когда? В тот же миг, из которого перенесся сюда? Или в будущем с момента моего исчезновения пройдет столько же времени, сколько я проведу здесь? И даже если вернусь — классно будет ехать домой через весь город в тех лохмотьях, в которых я сейчас. Что называется — до первого патруля. А если вообще не вернусь? Кстати, интересная может получится хохма. Какой-нибудь коллега найдет через семьдесят лет мою одежду, которую я закопал. Поймает такой красивый сигнал, копнет — а там полусгнившие ботинки, америкосовские камуфляжные штаны, рюкзак и весь остальной набор. И телефон. Все, судя по внешнему виду, пролежало в земле не один десяток лет, хотя этой модели телефона — не больше трех. И пойдут пересуды по форумам. Я даже представляю себе эти темы: 'Непонятная находка!' — 'копал в таком-то лесу, нашел такой вот набор…'. И обсуждение, в которых половина будет обвинять нашедшего в том, что тот всех тупо разводит, а другая половина попытается по телефону что-то узнать. Интересно, переживут карта памяти и симка семьдесят лет под землей? Если переживут — конечно начнут лазить по телефонной книге и, возможно, позвонят. Я себе это представляю. Набирают телефон, записанный как 'дом'. На том конце — мамин голос говорит 'Алло'- 'Здравствуйте, я нашел такой-то телефон, там этот номер как домашний записан был…' — 'Да! Это телефон моего сына! Он пропал тогда-то (наверно расплачется). Где вы его нашли?' — 'Да, в лесу выкопал…'. Или не позвонит. Но по найденным вещам, если список и фотки будут на форумах, знакомые определят, что это мои вещи. В любом случае, хозяин определится. А потом ментам на экспертизу. Я же без вести пропавший! Представляю себе лицо эксперта и читающих заключение: 'вещи пролежали в земле не менее стольких-то лет'. В моей судьбе, в итоге, ничего не прояснится. Зато какая-то газета может опубликует заметку из серии 'паранормальные явления', что найден мобильный трехлетней давности, десятки лет пролежавший в земле…