Виктор поморщился, не вовремя принесёт начальство. У него хватает сегодня дел и без того, чтобы выслушивать наставления подполковника… Стоп!
– Сержант, а как зовут подполковника Фельдмана?
– Михаил Яковлевич, товарищ капитан.
Виктор даже опешил. Вот это да! Мордка Фельдман здесь! Что же эти дуболомы из отдела обеспечения не предупредили, кто будет у него непосредственным начальством!
– И давно подполковник Фельдман начальник особого отдела корпуса?
– Вторую неделю, товарищ капитан. Это первое посещение нашей бригады. – Ответил сержант.
Виктор сел, достал папиросу, не спеша закурил и задумался. В штабе корпуса принимал его майор Ефремов. Почему же Фельдмана не было? И представился майор «"исполняющим обязанности"», а не заместителем. Но Мордка на должности уже вторую неделю. И кто же тогда навёл на него засаду? Если сам Фельдман, то тогда вряд ли бы он заявился сюда. А если не он, то какую роль играет здесь Мордка? И кто главный?
Виктор докурил папиросу, подошёл к окну и выбросил окурок в приоткрытую форточку.
– К какому времени должен прибыть подполковник Фельдман? – Спросил он сержанта.
– К одиннадцати часам, товарищ капитан.
Виктор кивнул и вышел из кабинета, времени было достаточно чтобы завершить все намеченные на утро дела. Ещё в первый день он профессиональным взглядом контрразведчика заметил вблизи расположения бригады несколько человек с явно изучающими взглядами. Проверив свои подозрения ещё в течение двух дней, он убедился в правильности своих предположений. Пронаблюдать за ними он поставил пару ребят из сапёрной роты, которые неторопливо перебирали забор, заодно фиксируя все перемещения подозрительных лиц. Наблюдатели были явно из местных, так как хорошо знали сапёров и внимания на них не обращали. Известны им были и сотрудники особого отдела, стоило только кому–нибудь из них показаться за ворота, как пост наблюдения немедленно снимался и появлялся обратно только после удаления особистов. Вот и сейчас на другой стороне улицы лениво фланировал парень в городском костюме, но с брюками заправленном в сапоги, и надвинутой на глаза кепке. Он грыз семечки из бумажного кулька, перебрасывался фразами с прохожими, доходил до конца улицы, разворачивался и шёл обратно. Парню было скучно, он часто останавливался около единственной на улице витрины, разглядывал стоящие там манекены. Но вскоре ему прискучивало и это занятие и он шел дальше.
Виктор изучал его передвижения через дыру в заборе, невидимый никем кроме сапёров, докладывавших в этот момент ему о результатах наблюдения. Наблюдатели были дилетантами самого низкого пошиба и работали скорее всего за деньги. Этот походил на прибывшего на заработки обывателя из более мелкого городишки, а может и лишенного своего ремесла мелкого торговца. А вот второй был намного опаснее, по всем замашкам и Виктор и сапёры сразу определили в нём уголовника со стажем. Тот и на улице вел себя не как этот, а чаще всего устраивался в одной из подворотен и, неторопливо куря, следил за воротами.
Вполне возможно, что был ещё и ночной пост, но ночью наблюдали скорее всего из окна. Устроенная Виктором в третью ночь проверка не смогла обнаружить ночного наблюдателя. Впрочем, до недавнего времени вреда от них не было, а, скорее, они даже приносили пользу. Согласно плану маскировки в бригаде «"процветало благодушие и расхлябанность"», солдаты много и громко болтали на улицах, молодые лейтенанты под страшным секретом рассказывали местным барышням «"военные тайны"», часовые «"спали"» на своих постах. Танкисты старательно гоняли на полигоны устаревшие Т–26 и БТ–5. Несколько раз танки ломались на улице вблизи ворот, показывая насколько изношена техника и доставляя зевакам несказанное удовольствие, когда они наблюдали, как танкисты с матами затаскивали поломанные машины внутрь. Прибывавшая новая техника доставлялась в военный городок в единственных экземплярах, а принимавшие её механики старательно описывали все недостатки этой техники, не жалея черной краски.
Настоящая работа шла на полигонах. Там была и вся новая техника, и почти вся боеспособная старая. Танкисты боевых подразделений безвылазно жили там, осваивая новые танки и самоходки. И день и ночь там ревели двигатели, танки утюжили полосы препятствий, отрабатывали боевое перестроение, стрельбу по всевозможным мишеням. Но попасть на полигоны было трудно даже тем, кто имел на это право. Тройное оцепление войск НКВД строго следило за всеми перемещениями в районе полигона. И не один любитель прогулок в зимнем, а потом весеннем лесу отправился пилить лес подальше от родных мест, если у него не хватало ума вовремя остановиться. Объясняли столь серьёзную охрану находящемся в лесу лагерем НКВД. Для большинства этого было достаточно, чтобы держаться от всего находящегося в данном районе как можно дальше.
Впрочем, что–то с наблюдателями нужно было решать. Столь назойливое поведение в конце концов должно привлечь внимание даже самого тупого особиста, и сколько бы не демонстрировались недостатки работы, но могут возникнуть сомнения даже у самого самоуверенного шпиона. Поэтому этих двух «"гавриков"» нужно брать, наверняка ведь, немецкий резидент специально подставил этих дилетантов для сокрытия серьёзной агентуры. Виктор дал указание сапёром продолжать работу и пошёл в южную часть городка.
В парке боевой техники шли приготовления к переброске танков и бронемашин на предстоящие в середине мая учения округа. Учения были объявлены ещё месяц назад как большие манёвры Киевского и Западного военных округов. О том, что это одно из мероприятий того же плана маскировки знало так мало народа, что подготовка к ним шла самым серьёзным образом. Впрочем, план действительно предусматривал переброску в район проведения учений по одному танковому батальону от каждой бригады. То что эти батальоны сверхштатные, четвёртые, также было известно только на самом верху, да и вооружены они были самой старой техникой, какую только удалось найти в округе. Сейчас эти танки, в основном Т–26, старательно приводили в порядок. Сверкала сварка, по всей территории парка двигались танки, проверяя двигатели после ремонта. Часть из них уже сохла после покраски.
В парке Виктор нашёл командира четвертого батальона майора Титкова. Тот в этот момент вместе с зампотехом осматривал отремонтированные бронемашины, эмоционально обсуждая судьбу «"этого ржавого хлама"». Машины действительно были на пределе изношенности, потому их и убирали от мест предстоящих боёв как можно дальше. Виктор прекрасно понимал Титкова, тому просто было обидно, что его поставили на батальон «"старья"», в то время как остальные комбаты осваивают Т–34. Он бы согласился даже на третий батальон БТ, а вынужден реанимировать это хлам. Заметив пришедшего в парк начальника Особого отдела, майор прикусил язык, но Виктору, откровенно говоря, было наплевать на высказывания Титкова. Его интересовало внеплановое перемещение техники за последние месяцы. Проблема была в том, что он не знал что именно искать. То что таинственный главный центр где–то здесь не оставляло никаких сомнений, но вот где именно его искать было главным неопределённым вопросом.
Виктор с умным видом обошёл весь ряд отремонтированных танков, старательно сохраняя заинтересованное выражение лица. Он ждал реакции офицеров, но те делали вид, что посещение особиста – самое обычное явление. Может так и было, к сожалению, Виктор не успел ознакомиться с результатами работы своего предшественника. Он прошёл до самого конца ряда отремонтированных Т–26, бывших не так давно гордостью советских танковых частей. Откровенно говоря, танк не был таким уж плохим, но если начальство посчитало его совсем устаревшим, значит оно имело для этого причины. Осмотрев более тщательно последнюю в ряду машину, он даже забрался на корпус и заглянул в люк башни, Виктор сделал вид, что удовлетворён осмотром и подошёл к командиру батальона. Заочно ознакомившись со всеми офицерами бригады, он впервые видел некоторых из них вблизи. Майор Титков, судя по всему, был предельной для танковых войск комплекции, не верилось, что он со своими габаритами мог поместиться в башню танка. Даже если он со своим немалым ростом помещался в танке, ширина плеч вызывала вопрос, а проходит ли он в люк башни.
Виктор, как «"младший по званию"», что у знающих людей вызвало бы откровенную усмешку, представился по всей форме. Сам он и комбата и его командиров рот видел впервые. Командиры, судя по их реакции, тоже видели начальника особого отдела в парке боевой техники в первый раз. Они лениво откозыряли, представились, доложили о степени готовности танков. В их взглядах так откровенно читалось, что им некогда заниматься всякой ерундой, что Виктор понял – здесь искать нечего. Ещё раз пройдя вдоль танков, он постарался убедить командиров танковых рот, что зашёл сюда не просто так, а по государственной необходимости, развернулся и пошёл в штаб.
Ещё один след отпал. Оставалось ещё пара возможностей найти то, что он искал, но время, отпущенное на это, катастрофически уменьшалось.
Подходило время выбранное начальником Особого отдела корпуса для визита. И Виктор поспешил в штаб, нужно было просмотреть документацию, оставленную ему предшественником по должности. Старательное изучение бумажных залежей сейфа Особого отдела привело Виктора к выводу, что его предшественника капитана Иваночкина нужно немедленно разжаловать за трусость и двурушничество, как минимум, в сержанты и отправить на такую должность, где он не мог принимать никаких решений – вообще никаких. Капитан был отменным трусом, он немедленно заводил уголовное дело по любому самому незначительному поводу, но ни одного из них не пустил в дальнейшее расследование. Судя по всему, подстраховывался на случай, если бы кто–нибудь из вышестоящего начальства заинтересовался его деятельностью. Большую часть этого хлама нужно было немедленно отправлять в ближайшую урну. Виктора среди всей этой бредятины заинтересовал только один документ – о внеплановом расходе 200 (!) машин бетона при строительстве линии укреплений новой границы. Исходя из документов Виктор пришёл к выводу, что капитан Иваночкин был очень хорошим следователем, но настолько нерешительным, что даже явное преступление не решился довести до конца. А может быть знал что–тотакое, что побоялся трогать людишек, творящих это. Виктор отложил несколько листков с материалами расследования отдельно, а все остальное отправил на нижнюю полку сейфа. Выкидывать не решился, сделав вывод, что капитан неглупый мужик, только запуганный до невозможности. Следовало найти его и привлечь к работе, жалко терять явный талант.
За изучением бумаг прошло больше часа. Виктор взглянул на часы и выругался. Было уже пятнадцать минут двенадцатого, он схватил фуражку и побежал вниз. Сержант Иванов при виде выбегающего из кабинета начальника Особого отдела облегчённо вздохнул. Он не решался зайти к нему в кабинет с напоминанием, так как до него дошли слухи о том, что новый начальник «"крепко закладывает"». Но, к его облегчению, тот был абсолютно трезв, серьёзен и зол. Сержант был умным человеком и понимал, что злость начальника о беспамятстве подчиненного пройдёт, а вот если тот некстати застанет начальство за неподобающим занятием…
Виктор поспешил на улицу, там уже стояла новая «"эмка"», явно не их бригады. Значит начальство уже заявилось. Он спросил шофёра, куда пошёл подполковник Фельдман, и, к своему удивлению, получил направление в сторону бригадного узла связи. Виктор поспешил туда, не понимая, что начальнику Особого отдела корпуса могло понадобиться от связистов бригады. Он почти бежал, когда ворвался в коридор узла связи, но остановился чтобы отдышаться в коридоре. Но его немой вопрос два бойца НКВД, признавшие в нём своего, показали на вторую по коридору дверь. Виктор, старательно выровняв шаг, вошёл в комнату и остановился, пытаясь понять, что же в ней происходит.