Затем бросил пистолет на стол и, подхватив автомат, тщательно прицелился, и дал две очереди по солдатам, стоявшим у ворот. Двое рухнули, а остальные залегли. Тут же входная дверь задрожала от мощного удара. Отложив автомат, я снял с предохранителя маузеровский карабин и выстрелил через дверь. Ответом мне был стон и выкрик «Scheiße!». «Минус три», — удовлетворённо подумал я и снова переключился на автомат.
Два солдата, видимо посчитав, что внимание обороняющихся отвлечено на дверь, побежали от ворот. Одного я снял из автомата, а вот второй проскочил в «мёртвую зону». Лежавшие у ворот немцы открыли частый огонь по окнам. Пришлось броситься на пол. В дверь снова сильно ударили. Я выпустил остаток магазина и отбросил бесполезный пистолет-пулемёт. За дверью уже выли на два голоса. «Порядок!»
Я цапнул со стола карабин и начал отползать вглубь комнаты. У входной двери раздался винтовочный выстрел. Пуля, пробив дверь, попала в горку с посудой, наполнив комнату стеклянным звоном. «Ну, ещё разочек!» — подбодрил я сам себя, привставая на колено.
Один из немцев, приободрённый мощной огневой поддержкой товарищей, встал, собираясь рвануть к дому. Я аккуратно посадил «его на мушку». Выстрел! Немец мешком валится, едва войдя в калитку. «А теперь фейерверк!» — я переместился так, чтобы от окон меня прикрывала печь, и, встав на колени, поджёг кусок бересты, который я пару минут назад взял из кучи растопки именно для этой цели. Дождавшись, когда береста разгорится, бросил её в «переднюю». Досчитав до пяти, выглянул из-за печки — всё в ажуре! Весело выбрасывая колечки копоти, горел керосин, шкворча и разбрасывая огненные капли, занялось масло. Медленно таяли кусочки свечи. «Скоро тут будет жарко!» — подумал я, и тут заметил забытый мной на столе маленький «вальтер». Внезапно мне стало очень жаль этот маленький, ладный пистолет, который и в моё время, пользовался немалой, несмотря на восьмидесятилетний возраст, популярностью. Я уж совсем собрался метнуться к столу, но тут немцы, видимо устав ждать, решили начать игру по-серьёзному!
На окна обрушился настоящий свинцовый ливень, а входную дверь прошила длинная, патронов в двадцать очередь. Рой пуль ударился в горку, добив остатки посуды, а от одной — расселась, звонко тренькнув, поллитровка, стоявшая на верху шкафа. Поток какой-то жидкости заструился по горке, и вся она внезапно окуталась рыжим пламенем! «А вот и керосин, что я не нашёл! — в комнате стало по-настоящему жарко. — Ходу!» — скомандовал я сам себе и рванул к окну.
… Выпрыгнув из окна, я прислушался к тому, как за углом немцы выламывают входную дверь, засунул «браунинг» за ремень, и, достав из-за голенища сапога немецкую «толкушку», в два движения свернул колпачок на конце рукояти. Дернув за шнурок, я отправил гранату в окно и «рыбкой» метнулся к зарослям крапивы. Через несколько секунд в доме рвануло, да так, что по крапиве прошелся поток мелкой стеклянной крошки.
— Scheiße! — услышал я возглас метрах в двадцати от себя, потом там же помянули чёрта, разнообразных свиней и перешли на совсем уж непонятный мне народный фольклор. «Вот и подмога из леса пожаловала! — смекнул я, ужом вворачиваясь поглубже в заросли крапивы. — А ведь выскочи я из дома на минуту позже — точно бы угодил к ним в лапы!»
Пожар, между тем, разгорелся не на шутку. Выбитые взрывом окна открыли путь дополнительному кислороду, и сейчас языки пламени вырывались из окна на метр, не меньше. Трещала, разгораясь, дранка на крыше. «Погостили, пора и честь знать», — пришла мне в голову мысль. Медленно-медленно, по паре сантиметров в минуту я пополз сторону того места, где должен был ждать меня Дымов.
Медленно-медленно, по паре сантиметров в минуту я пополз сторону того места, где должен был ждать меня Дымов.
— Товарищ Генеральный комиссар, мы делаем всё возможное…
— Ну, и какими резултатамы вы можэте похвастаться? — акцент в речи наркома стал явственнее.