Теперь поздно пытаться что-либо изменить.
В тот злосчастный день Джон хотел остановить Дороти, броситься за ней и попытаться объяснить, что он поступил опрометчиво, молить о прощении. Но он также осознавал, что необходимо дать Дороти время успокоиться. Поэтому он выждал пару часов и, вернувшись в Лог-хаус, с ужасом обнаружил, что Дороти собрала все свои вещи и уехала.
Такой вариант развития событий ему и в голову не приходил. Черт, что же теперь делать? — в отчаянии спрашивал себя Джон. Есть ли у меня еще шанс или я все разрушил навсегда? Какая собака меня укусила, что я во всем обвинил Дороти? Своими чудовищными подозрениями я убил нашу любовь.
Джон налил себе стакан виски и залпом выпил. На этом он не остановился и очень скоро еле держался на ногах. Но все равно, как ни пытался, он не смог убедить себя, что без Дороти ему будет только лучше.
На следующий день Джон проснулся на рассвете. Голова гудела, во рту было противно. Но он точно знал, что должен найти Дороти и вернуть во что бы то ни стало. Он слишком любил жену, чтобы сдаться без боя. Наверняка она сбежала в Лонг-Бич и снова нашла прибежище в коттедже Лилиан.
Как раз когда Джон собирался звонить в аэропорт, чтобы заказать себе билет, ему позвонила Фиона. Джон вежливо выслушал ее, но дал понять, что беседу поддерживать не намерен, еще не хватало, чтобы она заявилась с визитом. Он решил, что исполнил свой долг перед Фионой, поддержав ее, когда она переживала смерть Лестера. Но теперь ей не на что рассчитывать, пусть знает меру.
Телефон тут же зазвонил снова, и Джон рявкнул в трубку:
— Фиона, я, кажется, объяснил тебе...
— Не знаю, что вы объяснили, но я не Фиона.
Джон остолбенел, услышав мужской голос.
— Извините, с кем я говорю?
— Я Кевин Уилтон, брат Дороти. Можно с ней побеседовать?
Значит, это тот самый мифический братец, которого от меня упорно скрывали! — догадался Джон и грубовато ответил:
— Ее нет. — Сейчас ему было совсем не до объяснений.
— Когда она будет дома? Мне очень нужно переговорить с ней.
Джон прикрыл глаза и откинулся в кресле.
— Ее здесь не будет.
— Что вы имеете в виду?
Ох, и зачем я это сказал? — с досадой подумал Джон. Теперь придется все объяснять.
— Дороти ушла от меня.
В трубке воцарилось молчание, потом Кевин медленно произнес:
— Это все из-за денег, которые она мне одолжила? Вы до сих пор не можете простить ей этого?
Значит, Дороти действительно отдала деньги брату и все ему рассказала. Каким же извергом я выгляжу, смущенно подумал Джон и стал лихорадочно соображать, что ответить. В трубке снова послышался голос Кевина:
— Дороти рассказывала, зачем мне понадобились деньги?
— Нет, — буркнул Джон, массируя ноющий с похмелья затылок.
— Это я просил ее ничего вам не говорить. Недавно я освободил ее от данного обещания, но это не снимает с меня вины.
— О каком обещании речь? — удивленно спросил Джон.
— Понимаете, мне очень нужны были деньги, чтобы поправить дела. Это были временные трудности, но...
— И вы взяли с Дороти обещание ничего не говорить мне?! — нетерпеливо перебил Джон. — Боже, я бы сам охотно одолжил вам деньги, если бы Дороти все мне рассказала!
Выслушав подробные объяснения Кевина, Джон вынужден был признать, что его компания вполне могла не заключить сделку с фирмой Кевина, если бы стало известно о его финансовых проблемах.
— И как вы теперь собираетесь поступить с моей сестрой? — спросил Кевин.
— Поеду за ней, — твердо заявил Джон. — Хотя совсем не уверен, примет ли она меня, ведь я наговорил ей ужасные вещи.
— Да, вам придется испить всю чашу до дна. Дороти гордая женщина, но, думаю, все еще любит вас. Желаю успеха.
Да, успех мне очень пригодится, подумал Джон, кладя трубку на рычаг. Кевин не знает всего, иначе вряд ли пожелал бы нам примирения и посоветовал бы мне впредь держаться подальше от его сестры.
12
Предупрежденная по телефону Кевином, Дороти ожидала приезда Джона, то и дело подходя к окну и высматривая, не едет ли.
Первым ее порывом было куда-нибудь скрыться, например, уехать в Окленд, чтобы Джон не нашел. Но потом она передумала, решив до конца обсудить вопрос о разводе. Она не видела другого выхода из создавшейся ситуации. Ни к чему сохранять этот порочный брак, решила Дороти.
Кевин уговаривал ее сделать еще одну попытку примирения, но Дороти и слышать об этом не желала. Она уже приняла окончательное решение.
— Я больше не дам Джону возможности снова оскорблять и унижать меня! — решительно заявила она.
Когда стемнело, Дороти оставила пост у окна, решив, что в этот день уже бесполезно ждать Джона. Она немного успокоилась и отправилась в кухню, чтобы приготовить себе легкий ужин. И в этот момент послышался негромкий стук в дверь. Дороти вздрогнула, инстинктивно почувствовав, что это Джон.
На ватных ногах Дороти направилась к входной двери. Ей казалось, что она шла туда вечность. Открыв дверь, Дороти замерла на пороге, не приглашая Джона войти. Она ждала, пока Джон заговорит первым, и даже включила лампочку над входом, чтобы лучше видеть его лицо.
Джон выглядел ужасно. Его глаза запали, щеки ввалились, из чего Дороти с удовлетворением сделала вывод, что он тоже, оказывается, страдал.
— Здравствуй, Дороти.
— Привет, Джон. Я ожидала тебя. — Дороти намеренно говорила безразличным ледяным тоном. — Жаль, что ты не догадался сначала позвонить. Возможно, тебе и не пришлось бы приезжать.
— Понимаю, я нежеланный гость в этом доме. — Слегка прищурившись, он пристально вглядывался в бледное лицо Дороти. — Но ты же не выгонишь меня?
— Почему ты так уверен? Разве не ясно, что между нами все кончено?
— Нам надо поговорить.
— Зачем? Разве то, что ты узнал наконец о моем брате и о данном мною обещании, может что-то изменить?
В Дороти медленно вскипало возмущение. Этот нахал смеет надеяться, что его приезд и извинения могут разом все уладить!
— Нет, конечно. Признаю; я был не прав. Может, ты все же разрешишь мне войти?
Дороти и сама уже поняла, что не совсем удобно объясняться на пороге, и с видимой неохотой посторонилась, впуская Джона в дом.
— Должна предупредить, что ты напрасно теряешь время. Никакие твои объяснения не изменят моего отношения.
Ни один любящий муж не посмел бы облыжно обвинить свою жену в краже фамильных ценностей. По крайней мере, попытался бы сначала все спокойно выяснить. Но не таков Джон. Он раньше скажет, а потом подумает. Вот и теперь он понял, что был не прав, и, похоже, надеется все уладить простыми объяснениями.
Ладно, надо дать ему шанс, иногда и коровы летают, решила Дороти.
Она закрыла входную дверь и последовала за Джоном в крохотную гостиную, которая разительно отличалась от просторной уютной гостиной в Лог-хаус.
Крупная мускулистая фигура Джона, казалось, заполнила собой всю комнату, как и терпкий аромат его любимого одеколона. Этот запах всегда возбуждал Дороти, и она испугалась, что ее решимость будет поколеблена.
— Говори, что хотел мне сказать, и уходи, — жестко сказала Дороти, стараясь не смотреть на Джона.
Но Джон Майлз не из тех мужчин, которых можно игнорировать. Дороти отметила, что он был одет почти так же, как в день их первого знакомства: в черную кожаную куртку, в черную водолазку и в черные джинсы. Как всегда необыкновенно привлекательный и сексуальный.
Он стоял, ожидая, пока сядет Дороти. Ноги Дороти подкосились сами собой, и она опустилась на первый попавшийся стул, хотя вовсе не собиралась делать этого, чтобы не затягивать разговор.
Джон тоже сел.
— Я оказался не прав.
— Не спорю. Ты приехал, чтобы извиниться?
— Да, можно и так сказать. — Он нахмурился. — С тобой все в порядке, Дороти? Ты очень бледна. Ты нормально питаешься?
О Боже, только не это! — взмолилась Дороти. Есть вещи, которые ему не стоит знать.
— Да, конечно. Перед твоим приходом я как раз собралась приготовить себе ужин.
— Замечательно. Готовь на двоих, я жутко проголодался.
Еще этого мне не хватало! — чуть не вырвалось у Дороти.
— Могу предложить лишь сандвич с тунцом.
— Обожаю тунца.
— И немного салата.
— Отлично! — Джон вскочил на ноги. — Разреши, я помогу?
Поможет или помешает? Дороти совсем не желала ни того, ни другого.
— Ты же прекрасно знаешь, что в кухне очень тесно. Я прекрасно справлюсь сама, а ты посиди здесь. Я все принесу на подносе.
— Помнится, когда-то мы неплохо умещались в этой кухне вдвоем. — Глаза Джона неожиданно заблестели. — И у нас все получалось довольно э-э-э... аппетитно.
Да уж, очень аппетитно. Наши тела тесно соприкасались и это сильно возбуждало, вспомнила Дороти. Мы даже ухитрялись заниматься любовью в кухне. Но это все было в прошлой жизни, одернула она себя, и лишние воспоминания теперь ни к чему.
— Теперь это не актуально, — холодно проронила Дороти. — Мне удобнее, чтобы ты посидел здесь.
Джон пожал плечами.
— Ну что ж, ты хозяйка, тебе решать.
Оказавшись в кухне, Дороти первым делом прислонилась спиной к стене и перевела дыхание, чтобы немного успокоиться. Ожидая Джона, она досконально обдумала, что ему сказать, но теперь все ее карты оказались спутанными. До его приезда Дороти полагала, что у нее не осталось к Джону никаких чувств, кроме ненависти. Но как тогда объяснить, что у нее все сжалось внутри при одном только взгляде на Джона?
Может быть, я плохо разобралась в своих ощущениях, лихорадочно соображала Дороти, приняв ненависть за жалость и сожаление за желание? Нельзя путать одно с другим. Но надо поторопиться с ужином, иначе Джон явится сюда.
Эта мысль подстегнула Дороти, и примерно через десять минут все было готово. Джон предусмотрительно переставил журнальный столик поближе к креслам, и Дороти водрузила на него поднос. Она радовалась, что сумела напустить на себя невозмутимость, хотя в душе у нее царил хаос.
Они ужинали молча, и Дороти напряженно ожидала, когда Джон наконец заговорит о том, ради чего сюда приехал. Она старалась угадать, о чем именно пойдет речь: станет ли Джон извиняться, молить о прощении, признаваться в ошибках или просто обсудит с ней условия развода?
— О чем ты думаешь? — прервал молчание Джон.
Она взглянула на него через стол, но не ответила.
— Может, это касается меня? — допытывался он.
— Ты угадал.
— Нам надо о многом поговорить.
— Да, конечно.
— Было глупо с моей стороны обвинять тебя в пропаже драгоценностей.
— Рада услышать это.
— Я был так возбужден, что плохо соображал.
— Тебе виднее.
— И как я не догадался, что у тебя могла быть лишь очень весомая причина, чтобы снять со счета те тридцать тысяч. — Джон скривился. — Я не имел права сравнивать тебя с Фионой и с Пруденс.
— Ну что, тебе стало легче, после того как ты мне все это высказал?
Джон с силой сжал подлокотник кресла, так что костяшки пальцев побелели. Он никак не ожидал от Дороти поистине ледяной враждебности.
— Пожалуйста, прости меня, Дороти. — Джон из последних сил старался говорить спокойно.
— Нет. — Она решительно покачала головой. — Ты стараешься оправдаться, но это не поможет. Ты глубоко оскорбил меня. Даже если бы ты встал передо мной на колени, это ничего не изменило бы.