Спасти меня должен чеснок. Нет, не тот, который я клал в плов. А тот, который я заказал кузнецам. Три воза металлических ежей успели сковать кузнецы. И сейчас этот чеснок мои самураи разбрасывают по всему пространству от холма до леса. Уже темнеет, но я продолжаю разглядывать место будущей битвы.
Если двигаться по дороге на запад, то через пару километров мы пересечем ручей Аоки, который собственно и питает систему заливных полей. Несмотря на то, что ручей, по словам местных мелкий и его везде можно перейти вброд, аккуратные японцы перекинули через него мостик. Сразу за ручьем начинаются кленовые рощи. Скорее всего, там будет лагерь огигаяцу, если ничего экстренного не произойдет. Все, солнце село. Пора на боковую.
Но нормально выспаться в ночь с понедельника на вторник мне было не суждено. Перед самым рассветом раздался тревожные крики, топот копыт и я тут же открыл глаза. В шатер, святя факелом, вбежал Эмуро Ясино.
— Господин, вернулась разведка! — сообщил он мне сходу — Разъезды огигаяцу уже у ручья Аоки!
Вот это новость, Норикату идет ко мне ночным маршем?
— Труби тревогу — приказываю я.
Тут же завыли раковины моллюсков, которые японцы используют вместо рогов. В палатку вошли слуги и мой денщик начал помогать мне одевать доспехи. Латы надевались в следующей последовательности. Сначала нижнее платье-поддоспешник. Затем специальная шапочка-повязка — хатимаки. Обязательно перчатки из кожи и что-то вроде теннисных напульсников. Тоже из кожи. Они по идее должны смягчать удары по наручам. Далее идет верхнее кимоно и особые обмотки для икр. Наконец, добрались собственно до лат — панцирь, поножи (сунэатэ), набедренники (хайдатэ), наручи (котэ) и ура, финал — наплечники. Ноги втискиваю в деревянные башмаки, обшитые железными полосами, шлем в руки (его одевают перед началом боя), мечи на пояс и можно идти на выход. Нет, нельзя. Чуть не забыл полуметровую кисточку на костяной ручке — командирский жезл дайме под названием Гунто.
В лагере царит суета, ко мне сбегаются военачальники и Бэнкэй. Хотя самураи и пытаются казаться невозмутимыми, все очевидно возбуждены, периодически на лицах появляются улыбки. То тут, то там слышатся шутки, резкий смех. Теперь понятно для чего живут самураи. Вот ради этого дня! Я потихоньку тоже начинаю проникаться этим сугубо мужским воинственным ощущением сопричастности и товарищества. Тем самым изначальным духом, которого нам мужикам в современном мире здорово не хватает. Только попав сюда, я осознаю, как нам не достает настоящего чувства локтя, наслаждения от обладания боевым оружием, да чего уж там, давайте честно. Войны нам не хватает! Крови и подвига!! Эволюция миллионы лет обтачивала мужчин на предмет защиты своей семьи, племени, отбирала лучших в этом деле, а теперь все, что нам доступно — это кричать под пивко фанатские кричалки на стадионах, да иногда махать кулаками в спортзале во время тренировки по боксу или карате. Ах, да. Еще выпустить кишки арабу в игре Call of duty. Тухлый суррогат, я вам скажу. Мы все больше деградируем и феминизируемся, сдаем позицию за позицией — плохо пахнуть потом, надо следить за ногтями (кое кто из моих московских знакомых уже регулярно ходит к маникюршам и вовсе на за тем, о чем мы могли бы подумать!). А сегодня мне ночью приснился сон, в котором я погибаю, закрывая своих товарищей от взрыва гранаты. И знаете что? Я проснулся счастливым!
Смотрю на небо. Уже почти рассвело. На небе ни облачка. Кто-то там наверху внял моим молитвам и сегодня первый день, когда будет сухо. Вместе со свитой поднимаюсь на холм. В самой верхней точке вглядываюсь в даль. Вижу дорогу, мост, ручей, а за ручьем мелькают красные фигурки самураев. Здравствуйте, дорогие огигаяцу! Я вас ждал как нетерпеливый любовник ждет свою возлюбленную и вы пришли!
Мои самураи вешают за спины персональные знамена сасимоно. На спину крепиться древко с небольшим прямоугольным флагом Сатоми — фиолетовый круг с двумя параллельными прямыми на белом фоне. На холм также вносят большое полотнище моего личного знамени нобори. Этот флаг выглядит как увеличенная версией сасимоно.
Тем временем слуги обустраивают мою ставку. Командный пункт огораживался маку — ширмами высотой в человеческий рост, которые подвешиваются на столбах, закопанных еще вчера в землю. На маку красуется личный мон (герб) дайме — все тот же фиолетовый круг с прямыми линиями внутри. Я сажусь на лакированный складной стул, накрытый тигровой шкурой. Откуда только взяли это богатство?? Вокруг полевой ставки самураи расставляют большие сигнальные барабаны, медные гонги и трубы хорагаи, сделанные из больших морских раковин. Позади меня выстраиваются генерал, главы семей, капитаны-касиры. Рядом с военачальниками стоят двадцать гонцов и почти вся гвардия ордена Яцуфуса.
Нет, так дело не пойдет. На холме становится слишком тесно и я начинаю отдавать приказы. Хосима и Арима с пятьюстами копейщиками из куни-сю отправляются на правый фланг. Задача держать узкий проход между правым фасом редута и заливным полями во чтобы то ни стало. Два тайдана мечников дзикисадана и около тысячи копейщиков — сборная солянка из замковых самураев и куни-сю приказываю выстроить слоеным пирогом от холма до леса. Впереди копейщики, позади мечники. Командовать ставлю Таро Ямаду и Танэду Цурумаки Что у нас еще осталось в запасе? Пять рё — конницы и две — лучников. Лучников под руководством Касахара Мотосуги ставлю также на левый фланг перед отрядами Ямады и Цурумаки. Их цель завязать бой и отойди под защиту копейщиков. Возглавлять кавалерию отправляю старого Абе. Его задача по моему сигналу ударить по врагам вдоль дороги, где нет чеснока и постараться прорвать порядки огигаяцу. Конница с пиками — моя последняя надежда переломить ход схватки, если что-то пойдет не так.
Теперь редут. Хосе Ксавьер и его люди уже выставляют в бойницы пушки. Вокруг кулеврин идет деловитая суета, но сердце мое не спокойно. Холм — ключевая точка всей битвы. Здесь должны находится самые лучшие войска. Позади артиллеристов ставлю сотню аркебузиров из ордена Яцуфуса. Стоя чуть выше пушкарей, они могут стрелять поверх голов португальцев. Ну и последнее — сохеи Бэнкея. Монах уже полчаса осаждает меня требованиями первыми начать бой и пустить его сохеев вперед. Даже успел поругаться с Хиро-саном, который то и дело пытается притормозить гиганта.
— Нападать первыми мы не будем — развенчиваю я надежды Бэнкэя — Но у меня для вас есть самое важное задание из всех, что я сейчас роздал. Вы готовы встать в самом опасном месте и защищать ставку дайме?
Конечно, Бэнкэй согласен. Там где дорога начинает подниматься на холм — я ставлю тайдан сохеев. Именно они будут защищать редут. И именно по ним придется главный удар огигаяцу. Только черта помянешь, а вот и он. За ручьем завыли трубы и красный прилив самураев огигаяцу двинулся на нас.
У того не иссякают возможности,
кто умеет ими пользоваться.
Сунь Цзы
— Мои доблестные воины! — Я скачу вдоль строя кричащих и машущих оружием самураев и произвожу накачку полков перед битвой — Проснулся бог войны Бисямон! На нашу землю пришли враги. Тайком, по-воровски убит мой отец, дайме Сатоми Ёшихиро. И я, его сын, Сатоми Ёшитака поклялся отомстить убийцам. Сегодня после победы, мы не просто насадим головы врагов на наши пики и мечи, мы откроем себе путь к богатствам Эдо и всего Кванто! Но наша цель не презренные деньги. Наш путь — вернуть Японии честь самурая. Пока страной богов правят жадные дайме, готовые ради власти отдать мечи любому прокаженному, в Японии не будет мира и процветания!
Разворачиваю кобылу и останавливаюсь у крайнего тайдана тибовских мечников. За мной пристраивается свита. Вижу, как на меня напряженно смотрят знакомые мне глаза — самурай-рубанок, обоерукий боец, Танэда Цурумаки и еще сотни вояк…
— Я стою здесь перед вами и перед лицом моих боевых товарищей клянусь! — вы бы видели как вытянулись лица у самураев. Еще бы, никогда ни один дайме не давал им клятв — Даю вам пять священных обещаний. Первое! Наша война не закончиться в Мусаси. Не закончиться она и в землях Ходзе. Мы идем на Киото!
Потрясенные солдаты вскидывают мечи и копья, но я не останавливаюсь — Второе! Мы идем на Киото, чтобы вернуть Императору власть. Время бесчестных сёгунов и дайме заканчивается, страной богов должен править потомок бога Аматерасу.
Мои слова тонут в громком вопле восторга солдат Сатоми. Я жду минуту, поднимаю руку, призывая к тишине — Третье! Любой дайме или сёгун, отказавшийся отдать власть Императору — наш враг и мы заберем его жизнь и его земли. Четвертое! Отжившие методы и обычаи будут уничтожены, и нация пойдет по великому Пути Неба и Земли. И последнее, пятое. Познания будут заимствоваться у всех народов мира, и Империя достигнет высшей степени расцвета.
Самураи приходят в экстаз и от их безумного рева моя кобылка Тиячи садится на задние ноги, а я чуть не вываливаюсь из седла. Рву поводья и побыстрее скачу, к следующему полку, где выдаю ту же самую речь с тем же, если даже не с бОльшим эффектом.
Идея устроить революцию Мэйдзина триста лет раньше мне пришла в голову в тот момент, когда армия огигаяцу начала замедлять свое движение, а умудренный опытом генерал посоветовал мне, пока есть время, произнести речь перед войсками.
Только вот не думал Хиро-сан, что я выдам на гора целую политическую программу обновления Японии. Надо было видеть его лицо, когда я первый раз озвучил клятву пяти пунктов. Дайме готов добровольно отдать власть?! Да еще Императору. И требует этого от остальных князей!! Расширенные зрачки, открытые рты… Шок. Вот правильно слово, чтобы описать лица моих военачальников. На эту реакцию я то и рассчитывал!
Если в теле дайме я надолго и если надо капитально обустраиваться в Японии — а уж ехать на какие-нибудь Сейшельские острова и проводить жизнь в неге я не хотел — значит, нужна программа действий. И в первую очередь идея! Простая и доступная всем. Такая идея, которая бы захватила каждого японца безотносительно его происхождения и социального статуса. Нужен был вызов всей японской нации. Я подумал, а зачем изобретать велосипед, если нечто подобное в истории страны Восходящего солнца уже случалось. Не в прошлом, а в будущем. В будущем островной народ сплотится вокруг идеи реставрации власти Императора. Ведь это сакральная для всех японцев фигура. Потомок богов, хранитель страны, символ единства нации.
Сейчас правит император Го-нара, тридцать два года отроду, пять лет, как взошел на престол. И можете ли вы поверить, но микадо до сих пор не коронован. А знаете почему? Сёгун не дает денег. Вернее не сам сёгун, а регенты, которые правят от имени малолетнего Асикага Ёсихару. Императорский двор так нуждается в средствах, что рассылает всем дайме письма с просьбами пожертвовать средства на коронацию Томохито Го-нара. Подобное послание храниться и в семейном архиве Сатоми. Насколько я понял, мой отец выделил две тысячи коку, которые, однако, не дошли до адресата и канули в загребущих руках регентов.
Основных регентов семь человек. От северных кланов в совет входят — Такэда Сингэн, Уэсуги Кэнсин, Имагава Ёсимото и Ходзе Уджиятсу. От южных кланов — Мори Тэрумото, Тёсокабэ Мототика (остров Сикоку) и Симадзу Такахиса (остров Кюсю, христианин). Как ни странно, центральная Япония не представлена никем — вокруг Киото живет много мелких дайме, владеющих по одной провинции и постепенно попадающих под власть религиозного клана Икко-Икки, который в свою очередь соперничает практически со всеми существующими крупными родами. Регенты собираются в столице два раза в год — летом и зимой. Все решения принимаются простым большинством на тайном голосовании.