генерального директора. Конечно, если понадобится, то он вставитпару убедительных реплик, и даже если встреча пойдет под откос (приэтой мысли по спине пробегают мурашки: вверх, потом вниз), сможетвырулить ситуацию. Все это, конечно, замечательно, но пока онпытается стереть фекалии вместе с подошвой своего ботинка, мы можемопоздать на самую важную в моей жизни встречу.
– Кажется все, –Рябинов морщит нос. – Куда мне теперь деть салфетку?
Да избавься ты отнее и быстрее пойдем: мы опаздываем! Оглядываюсь по сторонам иуказываю взглядом на урну метрах в десяти от него. Радостноулыбаясь, он деловито шагает к урне. Я не дышу: лишь бы снова ни вочто не вляпался!
До здания «Оушен»удалось дойти без приключений, что порядком подбодрило начальникапосле неприятных инцидентов. Он обещал «принять удар на себя» и«быстренько порешать все вопросы», после чего хотелось ударить егосумкой по голове, дабы привести в чувство. Неужели Рябинов на самомделе думает, что мы зашли в «Оушен» по нелепому письму спредложением о сотрудничестве?! После стольких лет работы вкорпоративных продажах он все еще верит в чудеса?! Я даже пожалела,что не сообщила о дружбе папá с Алексеем Константиновичем, носейчас это явно было бы лишним. Поэтому, прикусив язык, я внималаего речам и крепко сжимала сумку в руках.
Приемнаяпрезидента «Оушен» похожа на склеп: огромный холл с выкрашенными всветло-серый цвет стенами и полами из мрамора того же цвета. Четыреколонны, расположенные по центру в форме ромба, подпираютпятиметровые потолки. Секретарша преклонного возраста гордовосседает за длинной беленой стойкой, напоминающей гроб, и тонкимипальцами перебирает какие-то бумаги. У кого-то явно пунктик наразмерах, совсем как у Рябинова! Откуда эти имперские замашки?Единственное, что радует взгляд во всем этом безобразии – эта самаясекретарша. Потрясающе выглядит: благородно-седые волосы собраны ввысокую прическу, аккуратный макияж, идеальный маникюр. Сразу жеобращаю внимание на жемчужный комплект в розовом золоте – серьги,ожерелье и кольцо – восхитительно!
– ФеофанЭрнестович освободится в течение десяти минут, – четко выговариваякаждое слово, изрекает она, после чего в приказном тоне обращаетсяк молоденькой блондинке, переминавшейся с ноги на ногу возле стойки(я даже не сразу ее заметила): – Елена, помоги гостямраздеться!
Блондинкаподскакивает, вырывает из наших рук верхнюю одежду и куда-тоисчезает. Рябинов почему-то морщится, хотя по классике жанра ондолжен был одарить девушку мечтательным взглядом и облизнуться.
– Разрешитепроводить вас в переговорную. Как только Елена вернется, онапредложит вам напитки.
Удивительно, какэта особа в ее-то возрасте может ходить на высокой шпильке, держатьпри этом идеальную осанку и совсем не хрустеть суставами. Очевидно,бывшая балерина, не иначе!
Усаживаемся задлинный, но узкий – менее полутора метров – стол из дерева (упрезидента «Оушен» явно какие-то комплексы!). Из окна открываетсяудивительный вид на Москву, но я не успеваю им насладиться, так какРябинов принимается кричать мне на ухо:
– Какая фамилия уэтого Феофана?
– Терехов, –отвечаю я и вздыхаю: вечно он все забывает!
– Конечно! – онбьет себя ладонью по лбу. – Почему ты мне раньше не сказала?
– Это не закрытаяинформация. А в чем, собственно говоря, дело?
– Все на мази! –он сияет. – Я с ним учился в одной группе в академии. Клиент точнонаш!
Что-что? У меняпересохло во рту, а сердце бешено заколотилось: это мой договор,мой! И мои переговоры, мои связи, моя идея – все мое! Это янапялила на себя дурацкое синее платье, которое искала несколькодней, собрала волосы в пучок, хотя я ненавижу эту прическу, двачаса проторчала на маникюре, подбирая нужный оттенок красного! Струдом сдерживаю желание выцарапать Рябинову глаза: целый месяцготовилась к этой сделке, все шло идеально, но он украл мойзвездный час!
– Чай, кофе илилимонад? – спрашивает показавшаяся в дверях блондинка.
– Капучино, –отвечает Рябинов, развалившись в кресле и расплывшись в довольнойулыбке.
О, да, я знаю этуманеру: он всегда так делает, когда «все на мази»! Значит, на стопроцентов уверен в успехе, иначе не позволил бы себе подобныевольности. Ненавижу его, ненавижу! Да, мы – одна команда, но тольконе сейчас! Эта сделка не должна была стать командной, она должнабыла стать только моей!
– Воды. С газом. Исо льдом, – сухо произношу я.
– Не бойся, мы ихсейчас сделаем, – Рябинов ободряюще треплет меня за плечо.
«Мы» в ключе всегопроисходящего звучит как издевка. «Мы» проведем переговоры, потом«мы» вернемся в офис и на очередном совещании у генеральногоРябинов расскажет, как ОН сделал месячный план департамента зачашечкой кофе с однокурсником. Конечно, он упомянет мое имя, ноэтого никто не услышит... Генеральный похвалит, подчиненные будутвосхищаться, подхалимы – падать к его ногам, а завистники – злобношипеть в углу. Что остается делать мне? А я… Мне повезло: вхожу вкруг избранных и называю его Витя, пусть только в глаза и приколлегах, и когда хорошее настроение. «Поэтому придется радоватьсяза успех Вити с остальными избранными, и нужно попытаться делатьэто искренне», – произносит здравый рассудок. Тщеславие рассыпаетсяв проклятьях, потому что прекрасно понимает, что должностьдиректора Департамента удаляется от нас, словно горизонт… Видимо,судьба решила, что на сегодня с Рябинова хватит злоключений и пораподсластить его участь.
Делаю глубокий
вдох и с грустной улыбкой произношу:
– Конечно, мы ихсделаем.
Ровно через десятьминут, как и обещала секретарша преклонного возраста, впереговорную входит президент «Оушен» в компании АлексеяКонстантиновича. Феофан Эрнестович Терехов практически на головувыше своего вице-президента. Он выглядит на тридцать с небольшим –крайне странно, ведь Рябинову уже сорок два. Быть может, Витяошибся, и это не его однокурсник? Здравый рассудок крутит пальцем увиска: вряд ли имеются тезки с подобным ФИО.
Вьющиеся смоляныеволосы, легкая небритость, узкий разрез черных глаз… Дорогойиссиня-черный костюм идеально сидит на нем, а расстегнутая верхняяпуговица бледно-голубой сорочки – явно не по протоколу – напоминаетокружающим, что здесь он – Бог. Здравый рассудок сразу жеотчитывает меня за нездоровый интерес и заставляет перевести взглядна более безобидный объект – Рябинова. Тот приоткрывает рот на парусекунд, но тут же приходит в себя и встает с места, чтобыобменяться рукопожатиями с пришедшими.
Я, как ипредполагает этикет, продолжаю сидеть и лишь чуть заметно улыбаюсь,стараясь следовать совету здравого рассудка и не смотреть более наТерехова. Может, вообще покинуть помещение: тут все «порешают» ибез меня, какой смысл отсвечивать рядом с Рябиновым? Еще этотТерехов, со своей небритостью и прищуром, уставился на меня, как наэкспонат в Кунсткамере. Он смотрит с минуту, после чего через столпротягивает мне руку. Шутит? Это даже не смешно! Что он себепозволяет? Удивленно поднимаю глаза, но его не смущает мойнедоумевающий взгляд, поэтому не остается ничего иного, как вложитьв его руку свою ладонь. Не люблю, когда ко мне прикасаютсяпосторонние люди. Мурашки пробежались сначала вверх, потом вниз –наверное, от злости… Впрочем, Терехов не собирался обмениватьсярукопожатиями: он лишь чуть сжимает мою ладонь, после чегоаккуратно освобождает ее, а его глаза еще больше сужаются.Извращенец какой-то!
Наконец всеусаживаются, и наступает момент обмена визитками – любимый ритуалРябинова. Свои визитки он заказывает отдельно – из пластика, сиспользованием объемного лака 3D и тиснением дифракционной фольгой– уж точно не под стать корпоративным. Сдерживаюсь из последних сил– еще немного и убью его!
Терехов берет вруки его визитку, внимательно изучает, и его глаза расширяются.
– Виктор? Вот таквстреча! – он улыбается уголками губ.
Не-на-ви-жу!
– Действительно!Двадцать лет не виделись. С выпускного, да?
– Да. С чемпожаловал?
– Работать с вамихотим.
– Ты хочешь? –Терехов делает ударение на слово «ты».
– Я, – отвечаетРябинов, как ни в чем не бывало.
Не-на-ви-жу!!!
АлексейКонстантинович не без удивления наблюдает за всем происходящим:ничего себе переговоры! Он-то, конечно, знает, что Рябинов, спафосом вещающий о перспективах сотрудничества, оказался здесьсовершенно случайно. Строю из себя само равнодушие и скрываю взглядот Терехова, потому что боковым зрением замечаю, как он продолжаетсмотреть на меня. Когда же, наконец, закончатся эти переговоры и мыуберемся из этого отвратительного места? Сколько еще будут длитьсямои мучения?
Вскоре Тереховунадоедает треп бывшего однокурсника (или его утомило смотреть наменя?) и он встает с места:
– Прошу меняизвинить, но вынужден удалиться. Господин Кузнецов продолжитвстречу.
Он обмениваетсярукопожатием с Рябиновым и одаряет меня пронзительным взглядом,после которого хочется провалиться на нижний этаж подземнойпарковки.
Мы вернулись вофис к четырем. Рябинов сиял, как лампа дневного света, и этораздражало. Конечно, во время ланча я пела ему дифирамбы, хотя сбольшей радостью всадила бы вилку в его ногу. Впервые за долгоевремя сидела на встрече, как мебель, улыбаясь клиентам – он дажеслова не дал мне вставить. Да и зачем – ведь Феофан – егоприятель!
Увидев меня, Оля иЛидочка отворачиваются друг от друга, и, создавая вид бурнойдеятельности, принимаются стучать по клавиатуре.
– Договор ужеотнесли на визу юристам, – деловито произносит Оля, не отрываясь отмонитора. – Как все прошло?
– Отлично. Ихгенеральный оказался однокурсником Вити, – взяв себя в руки, япроизношу это с восторгом.
– Можно подумать,ты об этом не знала, – ехидно замечает Лидочка. – Специально ведьего с собой потащила!
Что ж, это лучше –чем ничего. Пусть все думают так – хоть в чем-то будет моя заслуга,когда Рябинов будет почивать на лаврах.
– Не удивлена, –Аня вздохнула. – То есть план на февраль мы выполнили?
– Смогу точносказать, когда они переведут деньги, – снимаю пальто.
– Маш! – к моемустолу подбегает запыхавшийся Рязанов. – Клиент уже здесь.Пойдем?
Вздрагиваю отвнезапного звонка мобильного телефона. На экране высвечиваетсяфотография мамá в обнимку с Альфи – ее любимым созданием и, посовместительству, мопсом. Мамá обожает этого четвероногого дьявола,чем Альфи неизменно пользуется, тем самым еще больше раздражаяпапá.
Выключаю звук ивозвращаюсь к работе: отчет за январь еще не готов, а понедельникуже близко. Вообще-то ежемесячный отчет – функционал Лидочки, ноона последнюю неделю так занята соблазнением Рязанова, что временина выполнение должностных обязанностей совсем не хватает. Конечно,я могла разораться и заставить ее сидеть до утра на рабочем месте,но не стала: единственное, что может отвлечь от ужасныхвоспоминаний об ужасных переговорах с ужасным Тереховым –работа.
Мамá никак не