Часть 1
Танцуй - пока живешь, пока страдаешь,
Пока неровной ниткой бьется пульс
Вокруг толпа - но ты не замечаешь
Лишь шепчешь про себя - Я не споткнусь
Всего три "па" по бритвенным осколкам
Твоей разбитой вдребезги души
И ты бросаешь, на потеху волкам
Саму себя, а сердце плачет - не спеши
Погас свет рампы, завершился праздник,
Безумие толпы сменил покой
А сломанную куклу, грозный хищник
Прижав к груди, несет к себе домой.
Осознание случившегося накрыло меня в школьном коридоре, будто бы прозвеневший звонок сорвал щиты, которыми я огородилась, и боль произошедшего хлынула, безжалостно сминая сознание, вытесняя мысли, оставляя только звериный вой, вырвавшийся из меня и все никак не заканчивающийся. Безвольное тело сползло по стенке, мои руки прижимались ко рту в бесполезной попытке сдержать рвущийся из меня крик. Наклонив голову к коленям, я спряталась за волосами, что бы ни позволить окружающим увидеть меня. Хотя все были уже на уроках, я опасалась нечаянных свидетелей моего горя.
В пустом коридоре звук, исходивший от меня, отражался от стен - и казалось, возвращался ко мне в усиленном объеме, заставляя руки еще сильнее вжиматься в рот, в тщетной попытке не дать вою вырваться наружу. Не знаю, сколько я так просидела, когда чьи-то прохладные руки отвели волосы от лица, отчего я дернулась, пытаясь отползти подальше.
-Тише, тише, Катенька. Вот так, девочка, поднимайся, сейчас пойдем ко мне в кабинет. Там тебя никто не увидит. Голос говорившей женщины с трудом пробивался сквозь затуманенное сознание. Но я знала, вернее, чувствовала, что нужно делать то, что она говорит, хотя смысл слов понимался с трудом. Что там она говорит? Нужно встать, да, да, сейчас я встану. Худые руки приподняли меня, и я оперлась на женщину, уткнувшись ей в плечо. Запах цветочных духов дал понять, что это мой классный руководитель - Марина Юрьевна. Одной рукой она обняла меня за плечи, а другой гладила по волосам. Мне захотелось стоять так до тех пор, пока не исчезнет боль, или хотя бы пока не утихнет.
-Катя, пошли ко мне в кабинет, слышишь меня? Скоро звонок с урока, и тут будет куча народу, ни к чему им тебя сейчас видеть. Ласковый голос учительницы и поддержка ее тонких рук, дали мне толику сил, необходимую для выполнения требуемого действия. Медленным шагом мы дошли до ее кабинета. Усадив меня на стул, она сразу же закрыла дверь на ключ и пошла к подоконнику, на котором стоял электрически чайник. Включив его, она насыпала в заварник чай и поставила на стол две чашки.
Я, не отрываясь, наблюдала за ней - было что-то успокаивающее в ее размеренных движениях. Никакой спешки, никаких нервных рывков, лишь спокойные, плавные, монотонные действия человека, повторяющего этот ритуал неоднократно. Я даже не заметила, в какой момент мои завывания прекратились, о случившейся истерике напоминали только иногда прорывающиеся всхлипы.
Подозреваю, что мы просидели в кабинете довольно долго. После третьего звонка, дребезжащего в коридоре, я перестала считать. Наверное, со стороны мы выглядели довольно странно - испуганная девочка, с каштановыми кудряшками на голове, заплаканными карими глазами и скривившемся в горькой усмешкой рте. И худая ухоженная женщина, с аккуратной прической, холодным выражением лица и в строгом костюме. Но что-то нас объединяло, то ли многочасовое молчание, то ли застывший взгляд, обращенный в окно, то ли судорожно сжатые на чашке пальцы. Я не знаю. Много лет спустя я задавала себе вопрос - почему нас никто не тревожил, никто не стучался, не звонил, не искал. Как можно было просидеть несколько часов к ряду в одной позе, даже не пошевелившись. Марина Юрьевна поднялась, когда за окном уже смеркалось, отставив чашку с нетронутым чаем, она спросила
- Хочешь переночевать у меня? Наверное, впервые за последние две недели в моих глазах радость и благодарность.
-А можно? Мой голос был хриплым, от недавних рыданий и долгого молчания.
-Я же предложила, значит можно. Тебе нужно позвонить домой и предупредить, что тебя не будет?
- Нет. Мне....она...мне не кому звонить. Учительница ничего не сказала о мое нервной реакции, на заданный ею вопрос, только внимательно посмотрела на меня, и сказала идти одеваться.
Ее дом находился в другом районе от школы, пока мы ехали в маршрутке, я заснула - сказалось нервное потрясение сегодняшнего дня. Дорогу к ее квартире я помнила смутно, организм никак не хотел просыпаться. Учительница, наверное, заметила мое состояние, так как сразу отправила меня в душ, дав мне пижаму, а после него отвела в комнату с расправленной кроватью, куда я сразу же завалилась спать.
Следующим утром меня разбудил запах чего-то сдобного, витающий в квартире. Открыв глаза я не сразу поняла, где нахожусь - зеленый с бежевым интерьер комнаты явно не соответствовал моей спальне. Минут пять ушло на то, что бы вспомнить события вчерашнего дня. А потом я лежала и думала, стоит ли мне пойти на дурманящий вкусный запах, или же тихонько одевшись уйти. Дилемма разрешилась просто - Марина Юрьевна зашла в комнату.
- В душе, на полочке новая зубная щетка, а на стиральной машинке лежит спортивный костюм, тебе должен подойти. Умывайся, одевайся и приходи на кухню, завтрак уже готов.
Закончив с утренними процедурами, я направилась в кухню. Непривычно было видеть учительницу без макияжа, строгой прически в джинсах и футболке с принтом. Она казалась моложе и какой-то домашней, что ли. После того как мы позавтракали, она сварила кофе и усевшись напротив меня закурила. Охренеть....а я и не знала, что она курит. Никотиновый дым тонкой струйкой поднимался вверх, дразня меня своей горечью.
- Марина Юрьевна, а можно мне....сигарету. Последнее слово я произнесла тихо, чувствуя, как наливаются краской щеки. Минута молчания.... За это время я успела сто раз пожалеть, что вообще спросила об этом. Даже если она мне разрешит, как я буду курить при ней? Хотя, с чего я взяла, что разрешит, она же учитель, а я ученица. Неожиданный ответ поразил меня, вызвав волну удивления.
-Бери. Честно говоря, курить резко расхотелось...Хотя нет, хотелось так же, только где-нибудь подальше от Марины Юрьевны. Я посмотрела на нее и увидела улыбку в ее глазах, она знала, какие чувства я сейчас испытываю. Дрожащими руками я подкурила сигарету, мне даже удалось спокойно выкурить ее, не смотря на сидящую со мной за одним столом учительницу.
- Катя, что ты собираешься делать дальше? Вопрос выбил меня из колеи, нижняя губа начала противно дрожать, а глаза наполнились слезами. Один вопрос, всего один невинный вопрос, на который у меня нет ответа.
-Я не знаю. Помогите мне. Последняя фраза вырвалась у меня нечаянно, я понимала, что она не обязана мне ничем, она и так сделала больше, чем я ожидала. Но мне очень нужна была ее поддержка, ведь, по сути, единственный человек, который проявил обо мне какую-то заботу сидел сейчас передо мной.
- Катя, я не стала вчера ни о чем у тебя спрашивать, потому что видела, как тебе тяжело. Но сейчас ты можешь рассказать мне о том, что случилось? Ты можешь быть уверена - дальше меня эта информация никуда не пойдет. Мммм .....это из-за мамы? Я вскинула на нее испуганный взгляд. Мне казалось, что никто не знал о моей семье. Я делала все, что бы никто ничего не узнал. Была отличницей - что бы маму не вызывали в школу, ездила на олимпиады, участвовала во всех мероприятиях, ни с кем не конфликтовала, хотя ни с кем и не дружила. Именно из-за такого поведения ко мне никто не приходил из одноклассников, учителя не звонили домой. В общем, я делала абсолютно все, что бы уменьшить возможность знакомства со своей семьей.
-Откуда вы знаете? Наверное, в моей голосе слышался страх, потому что Марина Юрьевна успокаивающим жестом похлопала меня по руке.
-Помнишь, ты полгода назад неделю болела? Тебя не было в школе, ты не позвонила, и никто не знал что с тобой. Я нашла твой адрес и приехала к тебе домой. Дверь открыла твоя мама, она мне сказала, что ты заболела. Я видела, как учительница мнется, не решаясь что-то сказать. Горькая усмешка искривила мои губы, именно поэтому я и не хотела, что бы кто-то видел мою маму.
-Она была пьяная, да? И....она вам нагрубила? Вы извините меня, пожалуйста, мне очень жаль, что так вышло. Я не знала, куда деться от стыда, меньше всего мне хотелось, что бы именно эта женщина познакомилась с мамой.
- Катя, ты ни в чем не виновата и извиняться тебе не за что. Твоя мама взрослый человек и сама отвечает за свое поведение. Ты поэтому вчера плакала?
-Нет....да.....я...
-Катя, успокойся, глубоко вдохни, вот так.
Слова никак не хотели формироваться и из меня вырывались какие-то отдельные слоги, поняв, что так дело не пойдет, я постаралась успокоиться, как говорила учительница и все-таки рассказать ей то, что произошло. Было неимоверно трудно начать, но я понимала, что мне нужно с кем-то этим поделиться, выплеснуть свою боль, иначе я сойду с ума. Я не ждала от нее ни сочувствия, ни жалости, а просто возможности, что бы меня выслушали.
-Это случилось две недели назад, я пришла домой со школы, мамы не было, и я покушала и решила немного поспать, впереди были выходные, и уроки не нужно было делать именно сегодня. Проснулась я от того, что меня кто-то гладил по ноге, еще не полностью осознавая окружающий мир - потому, что мне показалось, что это была мама. Понимаете, мне иногда снится, что мама больше не пьет, и у нас все хорошо, что она меня целует и обнимает и говорит, что любит меня. Наверное, поэтому, когда рука убралась с моей ноги, я потянулась за прикосновением, и попросила маму не уходить. В ответ начали грубо смеяться. Я подскочила с постели и увидела перед собой небритого пьяного мужика, от которого несло перегаром. Я спросила, что он делает в моей комнате и где мама. Мне было очень страшно, раньше такого не случалось, мать не приводила своих собутыльников к нам в дом. Мужик перестал ржать и теперь пристально смотрел на меня, от этого взгляда я все сильнее натягивала на себя одеяло, мне хотелось спрятаться и не видеть, как что-то темное загорается в его глазах. Одним рывком он сдернул с меня одеяло, оставив лежать в пижамных шортах и майке. Я сначала оцепенела, а потом начала пятиться подальше от него. Он сейчас напоминал мне змею, которая приготовилась к броску - неподвижное тело и пристальный взгляд, следящий за каждым движением жертвы. Судорожно отталкиваясь ногами, я пыталась отползти как можно дальше от этого страшного мужчины. Но он не дал мне это сделать, схватив меня за лодыжку и потянув на себя. Я брыкалась, стараясь ударить его и освободиться от хватки грубых рук. Открыв рот, я собиралась закричать, позвав на помощь, но тяжелая ладонь зажала мне рот, заглушив мой крик. А потом началась самая страшная ночь в моей жизни. Боль, боль, боль...мои мольбы и просьбы отпустить меня, крики от охватившей агонии, обмороки, когда измученное тело и разум были не в силах вынести издевательство над собой, и апатия....какое-то безразличие и наблюдение за насилием со стороны. Он отпустил меня только под утро, оставив лежать сломанной куклой посреди смятых испачканных кровью простыней. Такой и нашла меня мама. Она отвесила мне пощечину и начала кричать о том, что я шлюха, проститутка и блядь. Открыв шкаф, она швырнула в меня старый спортивный костюм и велела убираться из дома и никогда сюда не возвращаться. Я не понимала что она мне говорит, почему ругает и бьет, почему не пожалеет меня. Еле встав, от пронизывающей все тело боли я начала одеваться, а мама все кричала и кричала. До меня постепенно начал доходить смысл ее слов, я постаралась ей все объяснить, но она меня не слушала и, дождавшись, пока я с трудом оделась, выпихнула на лестничную площадку, выкинув следом кроссовки.