Хэнк недоверчиво нахмурился, но потом, ободряюще улыбнувшись, протянул ей руку, и они, как школьники, взявшись за руки, начали восхождение на маяк.
Взобравшись наверх, все удивились тому, что маяк оказался действующим и в его старых стенах стояло вполне современное оборудование. В центре верхней площадки были установлены мощные, с многочисленными гранями, прожектора.
— В пасмурную погоду маяк по сигналу из метеорологического центра зажигает огни, — объяснила Барбара.
— Я вижу Нью-Йорк! — послышался с другой стороны круглой галереи возбужденный голос Тони.
— Кажется, он смирился с тем, что Африка отсюда не видна, и вполне удовлетворен более близким объектом для наблюдения, — улыбнувшись, шепнул Хэнк.
Рут хотела ответить и вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха. Такое же ощущение она испытала однажды, когда упала с лошади и от испуга на время потеряла дар речи. Как странно, одна лишь улыбка Хэнка может оказывать на нее такое воздействие!
— Наслаждайтесь видами, осмотрите еще раз дом и окрестности, а на обратном пути заезжайте в мой офис, — с этими словами Барбара отдала Хэнку связку ключей и подробно рассказала, как проехать в ее контору, которая находилась рядом.
Некоторое время спустя Памела и Тони помчались вниз. Рут и Хэнк остались вдвоем.
Посмотрев ей в глаза, Хэнк нахмурился, будто прочел в них нечто такое, с чем не мог согласиться. Внезапно он привлек женщину к себе и поцеловал. Его язык осторожно раздвинул ее губы и скользнул внутрь. Рут неожиданно для себя тихонько застонала.
Хэнк нежно обнимал ее, продолжая кончиком языка ласкать ее рот. Но вдруг, словно очнувшись, отпрянул. Тяжело дыша и не глядя на Рут, он пробормотал:
— Простите меня!
Меньше всего в эту минуту Рут хотелось услышать его извинения. Натянутое как струна тело жаждало ласк. Смущенно опустив голову, Рут, не произнеся ни слова, пошла вниз. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Пока Хэнк, шедший сзади, не мог видеть ее лица, она должна справиться с охватившим ее смятением…
Потом все четверо пошли на пляж, развели на берегу костер, принесли из машины сумку-холодильник и расположились на отдых.
— Что вы думаете о доме? — осторожно спросил Хэнк.
— По-моему, замечательный, — ответила Рут, думая вовсе не о доме, а о поцелуе.
— Огромный, — глубокомысленно заметил Хэнк, поджаривая на прутике сосиски.
Памела и Тони носились по пляжу. Их щеки раскраснелись от бега и свежего морского воздуха. Рут безумно хотелось, чтобы Хэнк снова поцеловал ее, но, увы, мужчины так недогадливы. Вот, пожалуйста, занялся сбором мусора, чтобы после их отъезда пляж оставался таким же чистым, каким был до этого. Рут ничего не оставалось, как помогать.
Пока они собрались, доехали до офиса Барбары Гарднер, утомленные прогулкой дети заснули на заднем сиденье. Хэнк ушел в контору, а Рут осталась сидеть в машине. Рассеянно глядя на двигающиеся туда-сюда по ветровому стеклу дворники, она с грустью думала о том, что покидает место, где ей хотелось бы остаться навсегда.
4
По характеру Хэнк Кэнон был человеком весьма практичным. Он никогда не витал в облаках, не фантазировал. Напротив, всегда твердо стоял на ногах и реально смотрел на вещи. По роду занятий ему нередко приходилось рисковать, и это приучило его ничего не предпринимать сгоряча. Впрочем, как говорили близкие, он уже с семи лет отличался способностью подавлять присущую ему от рождения запальчивость.
И тем не менее, Хэнк, что называется с ходу, купил дом с маяком, хотя первоначально ехал туда лишь для того, чтобы взглянуть. Слишком велико было искушение увидеть еще раз Рут сидящей в огромной гостиной у камина, огонь которого отражался в ее темно-золотистых волосах. Конечно, еще больше ему хотелось видеть эту женщину лежащей в его постели. Ее стройное и в то же время роскошное тело выглядело таким манящим и желанным…
— Уверена, вы будете счастливы в этом доме, — сказала ему Барбара Гарднер.
— Я тоже уверен в этом, — согласился Хэнк.
Но каждый из них думал о разном. Меньше всего Хэнка интересовали удивительные по красоте окрестности или устрицы, в изобилии водившиеся в проливе. Так, судя по всему, понимала счастье агент по продаже недвижимости. Он был полностью поглощен мыслями о Рут. С того самого момента, когда впервые увидел ее, Хэнк не переставал думать о Рут.
— Если вам понадобится что-нибудь еще, пожалуйста, дайте мне знать, — приветливо улыбнулась на прощание Барбара Гарднер.
Обменявшись с ней рукопожатием, Хэнк стремглав выскочил на улицу. Не замечая начавшегося дождя, он быстрым шагом направился к машине.
Взволнованная ожиданием, Рут вопросительно взглянула на Хэнка.
— Я купил этот дом, — объявил тот, садясь за руль и включая зажигание.
И опять он изменил своему правилу: не спешить. Еще минуту назад он не собирался сообщать Рут о покупке, справедливо полагая, что гораздо разумнее будет сделать это позже, когда они лучше узнают друг друга.
Сначала ему показалось, что на лице молодой женщины промелькнуло недоумение, но потом он заметил в ее выразительных сияющих глазах, удивительно похожих на глаза газели, радость и удовлетворение.
— Наверное, во всей стране вы не найдете более очаровательного места, — сказала Рут после минутного молчания.
— Может быть, нам стоит остановиться где-нибудь и пообедать? — спросил Хэнк, оглянувшись на спящих на заднем сиденье детей.
— Спасибо, но, наверное, лучше поехать прямо домой, — отклонила его предложение Рут. — У них сегодня было столько впечатлений, что если к этому добавить еще одно, получится явный перебор.
Хэнк почувствовал огорчение. Может быть, он оскорбил Рут тем, что поцеловал ее на маяке? Она могла подумать, что у ее покойного мужа был недостойный друг. Конечно, ему следовало сдержаться, но эта женщина неотразимо хороша и его так влечет к ней, что он не мог ничего с собой поделать.
Такого с ним еще не бывало. Хэнк всегда полностью контролировал и свои чувства, и поступки. Исключением, пожалуй, были только те несколько дней после смерти Остина, когда он, потрясенный известием, беспробудно пьянствовал, пытаясь залить горе виски. И вот снова чувства взяли верх над волей и разумом. Что бы это могло означать?
— До завтра? — сказал он на прощание, не сразу отдавая себе отчет в том, что фактически назначает свидание.
— Памела и Тони проведут завтрашний день с родителями Остина, — неуверенно улыбнулась в ответ Рут.
— Означает ли это, что мое приглашение не ко времени? — подумал Хэнк.
— А вы? Вы останетесь дома? — с надеждой спросил он.
— Я могла бы поехать с ними. Мне всегда рады, но я считаю, что бабушкам и дедушкам необходимо время от времени общаться с внуками без родителей. Вместе сходить куда-нибудь, просто поговорить.
— Прекрасно! — воскликнул Хэнк с таким энтузиазмом, с каким тысячи болельщиков на стадионе приветствуют игрока, забившего гол. — Значит, вы будете свободны и мы сможем пообедать.
Хэнк почувствовал, что в Рут идет какая-то внутренняя борьба, в ней живут два противоположных желания, и она сама еще не знает, какое победит. Вообще-то он ощущал в ней это внутреннее противоречие, эту раздвоенность все то время, что они были вместе. С самой первой минуты.
— Мне хотелось бы этого, — после долгого молчания сказала наконец Рут, осторожно выбирая слова.
— Мне тоже, — спокойно, почти светски безразличным тоном произнес Хэнк, с большим трудом поборов в себе инстинкт болельщика, повелевающий шумно праздновать победу. — Мне тоже, — учтиво повторил он.
Готовясь к встрече, Рут перерыла весь свой гардероб. Как всегда в самые ответственные моменты, за советом Рут обратилась к своему близкому другу, сестре Остина Мирре. Остин называл ее не иначе, как «моя любимая сестра», игнорируя тот факт, что она единственная сестра. Маленького роста, с блестящими черными волосами и пытливыми карими глазами, Мирра была близким человеком в доме Шерманов.
Свой выбор Рут остановила на узком платье из парчи с глубоким, изящно задрапированным декольте.
— Превосходно! — вынесла приговор Мирра.
Платье действительно было элегантным, но Рут выбрала его скорее потому, что оно было одним из немногих, появившихся в ее гардеробе после кончины Остина. Рут купила его к банкету, на котором чествовали ее отца, и с тех пор ни разу не надевала.
— Может быть, оно слишком вычурное? — засомневалась Рут. — Насколько я знаю, мы собираемся пойти в рыбный ресторан.
— Ты идешь не на рыбу, а на Хэнка Кэнона, — отмахнулась Мирра. — У этого парня замашки еще те. Помяни мое слово, он явится в смокинге и с букетом цветов.
Сердце Рут радостно забилось от перспективы такого романтичного вечера. Но тут же стало стыдно. Что подумал бы Остин, узнав, как вдову влечет к его лучшему другу.
Стараясь оправдаться перед собой, она вспомнила, что Остин сам предложил ей выйти замуж за Хэнка и даже родить ему детей. Господи! Как же она запуталась!
— Эй, Рут! Ты здесь? — Мирра помахала рукой перед ее лицом. — Очнись, дорогая!
Рут задумчиво перебирала колготки, выбирая нужный оттенок. Потом спросила:
— Скажи, как долго женщина должна оставаться вдовой? Сколько нужно времени, чтобы она почувствовала себя готовой к новой жизни?
После долгого раздумья Мирра, мягко положив руку на плечо Рут, ответила:
— Не знаю, существуют ли на этот счет какие-то правила. Но я уверена, Остину не понравилось бы, что ты всю оставшуюся жизнь собираешься оплакивать его кончину.
— Я так любила его, — всхлипнула Рут.
— Знаю. — Мирра обняла подругу и прижала к себе. — Но Остина больше нет с нами, а ты еще молода.
— Мы были так счастливы вместе, и мне трудно представить нечто подобное с другим мужчиной.
— Самое глупое объяснение, какое я когда-либо слышала, — улыбнулась Мирра. — Ты боишься связать свою жизнь с другим потому, что тебе было слишком хорошо с первым мужем! Не жди, чтобы я разубеждала тебя. Я тоже очень любила брата. Он был единственным в своем роде. Но ты не можешь оставшиеся сорок или больше лет своей жизни посвятить исключительно карьере, ожидая, когда придет время вновь соединиться с ним на том свете.
Рут слушала золовку молча, понимая, что та права. Жизнь — драгоценный дар Божий и тратить ее впустую непростительный грех.
— Знаешь что, хватит этих умных разговоров, — ободряюще улыбнулась Мирра. — Пойди-ка лучше прими ванну. А детей я сама отвезу к родителям.
Совет пришелся Рут по душе. Она вылила в ванну пенящейся ароматной жидкости из флакона, подаренного отцом год назад на Рождество и стоявшего до сегодняшнего дня нераспечатанным. Потом распустила свои густые волосы и повесила на крючок белый банный халат. Погрузившись в воду, Рут с наслаждением закрыла глаза.
— Сестренка совершенно права, — услышала она внезапно голос Остина. — Хэнк — классный парень.
Онемев от ужаса, Рут широко распахнула глаза и увидела мужа. Он стоял напротив, прислонившись к стене.
— Мог бы и постучаться, прежде чем входить, — упрекнула Рут, когда к ней вернулся дар речи.
— Постучать? Ты забыла, что когда-то мы были женаты, — обиделся Остин.