Ди положила руку на его мощную грудь. Она словно считала удары его сердца, колотившегося как молот. Но зачем? Ведь их сердца бились в унисон.
Поцелуй был долгим, ибо ни Линдон, ни Ди не смели положить конец тому прекрасному, что в одно мгновение соединило не только их сердца, но и судьбы.
Но нет ничего мимолетнее, чем момент счастья! Продолжая целовать Ди, Линдон краем глаза заметил, что на горизонте появилась черная точка. Она быстро увеличивалась, вскоре превратившись в очертания человека, резвой, немного смешной подпрыгивающей походкой приближающегося к дому Ди.
Линдон напрягся.
— Что такое?
— Какой из себя этот Джо?
— Почему ты спрашиваешь? — прошептала Ди, не отстраняясь от него, а еще плотнее прижимаясь к его мускулистому телу.
— Тут какой-то тощий скуластый тип полным ходом направляется прямо к нам.
— На нем твидовые брюки с заплатами на коленках?
— Угу.
Ди вздохнула.
— Тогда это точно Джо. Что ж, познакомитесь.
— Форменное невезение! Не хватает еще, чтобы вслед за Джо появился мой братец Вейд.
— Он наверняка на подходе! — рассмеялась Ди.
Ему нравилось слушать ее звонкий, заливистый смех.
— Похоже, нигде нам не будет покоя. Надо убираться отсюда подобру-поздорову, а то я еще натворю такое…
— Что?
— Просто мне все труднее и труднее сдерживать свои порывы.
— Боже, какие, должно быть, ужасные у тебя порывы! — Ди снова рассмеялась. — Тогда я уж лучше побегу Джо навстречу! Пусть меня спасает!
Линдон коснулся зубами ее шеи, будто собираясь укусить.
— Радуйся! В округе полно людей, которые прямо из кожи вон лезут, чтобы спасти твою честь!
Ди вырвалась из его объятий.
— Пойдем. Я познакомлю вас и, если ты будешь вести себя прилично, обещаю дать тебе еще одну возможность обнять меня. И поцеловать.
— Надежда умирает последней… — вздохнул Линдон и нехотя поплелся за ней.
Оставив Ди возиться с кофе и закуской, Линдон и Скуластый Джо как настоящие мужчины расположились за столом, чтобы побеседовать.
— Джо, приятель, это ведь ты учил Ди жевать табак?
— Учил?! Разве такую научишь! — Из груди старика вырвался хриплый смех. — Нет, я ничего не говорю. У малышки золотые руки. Ей любой ковбой позавидует. Ох, уродись она парнем!.. Но, конечно, сделанного не воротишь, и, раз уж она не парень, нечего и думать табак жевать.
— И курить сигары, — добавил злопамятный Линдон.
— Сигары курить тоже не научилась? Я так и знал! Ну, это у них семейное. Ее папаша, царство небесное, папиросы в рот не брал. Говорил: я врач, как я могу курить! Да, такой он был, принципиальный… — Джо хитро прищурился и наконец задал волновавший его вопрос: — А когда ты понял, что Ди никакой не парень?
— Да с самого начала.
— Почему ж на работу ее взял?
— А на работу ее брал не я, а мой отец. Он-то до сих пор не разобрался что к чему.
— Понятно… — Джо закивал. — Старый уже наверное, зрение не то. Если хочешь знать, я-то с самого начала говорил ей: ничего у тебя, голубушка, не выйдет! Мигом тебя раскусят! Какой из тебя, спаси Господи, парень?!
Ди, стоявшая у плиты и следившая за закипающим молоком, повернулась к ним.
— Ну спасибо! — обиженно проговорила она.
— Да ладно тебе, — вмешался Линдон. — Все ковбои на ранчо говорят, что Дик странный какой-то парень. Уж больно смахивает на девчонку.
— Ничего подобного! — вырвалось у Ди. Она сняла с конфорки кастрюльку с молоком и повернулась к ним. — Они считают, что я парень что надо! И никакого сходства с девчонкой!
— Это ты так думаешь! Конечно, в глаза они тебе ничего такого не скажут, но между собой посмеиваются, мол, какие у тебя нежные ручки и…
— Ах вот как?! — Ди с грохотом поставила кастрюлю на стол, не обращая внимания на брызги. — Значит, они боятся меня обидеть! А ты — нет. — И она вылетела из комнаты.
Джо наклонился к Линдону.
— Иди поговори с ней. Девчонка жутко обидчивая. Кстати, ведь твои ковбои так и не усекли, что Дик — это Ди. Значит, хоть не совсем, но ее фокус удался. — Он нехотя поднялся. — А я пойду по делам. Может, как-нибудь еще заскочу к вам.
— Ладно, Джо, увидимся!
Джо обменялся с Линдоном рукопожатием и направился к выходу. А Линдон, едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть, пошел к Ди. Она стояла во дворе, повернувшись спиной ко всему белому свету, сложив руки на груди и гордо задрав голову.
— Милая, — мягко произнес Линдон. Ди не повернулась. — Милая, ты слишком женственная, слишком нежная. Парень из тебя не выйдет. Разумеется, — извиняющимся тоном добавил он, — когда доходит до дела, ты ни в чем не уступаешь нашим ковбоям, но признайся: напиться до чертиков за все время, что ты на ранчо, тебе так и не удалось.
Она улыбнулась. Линдон подошел и положил руку ей на плечо. Она не стряхнула его тяжелую ладонь. Вот так-то лучше!
— Право, ты просто гениальна! Я на тебя не нарадуюсь, и любой из моих парней подтвердит: в работе ты лучше всех.
— Они считают, что я баба, — проговорила Ди жалобно-плаксивым голоском.
— Не баба, — рассмеялся Линдон. — Просто ты не такая, как они.
Ди взглянула на него с благодарностью.
— Но это ведь не так страшно?
— Конечно нет! И еще вот что. Сегодня, после того как я, пусть даже краем глаза, увидел твое ранчо, я понял, почему ты решилась на отчаянный поступок и затеяла этот маскарад. Признаюсь честно: будь я на твоем месте, наверное ничуть не колеблясь, поступил бы так же. Нарядился бы девчонкой и пошел наниматься на работу.
— Правда? — робко спросила она.
— Правда, — подтвердил Линдон. — Единственное, что меня остановило бы… Я в первую же секунду свалился бы, если бы пришлось идти на высоких каблуках.
— Ненормальный! — рассмеялась она.
— Когда мой прадед приехал сюда из Европы, ему пришлось начинать с нуля. Кроме животноводства, он в жизни ничем не занимался, поэтому, оказавшись в Америке, на последние деньги обзавелся четырьмя быками и коровами и начал разводить стадо. Дела у него пошли на лад. Поднакопив деньжат, он смог купить новых коров и вскоре построил ферму. Такова предыстория моего ранчо. Когда они с прабабушкой поженились, он построил для нее этот дом, заботясь о каждой мелочи, вплоть до формы дверных ручек.
Вместе с Линдоном они обошли территорию ранчо, обсуждая, как быть с оставшимися коровами и лошадьми, что делать с пастбищами, куда вложить деньги в первую очередь.
— Для прабабушки он разбил этот сад, — продолжала Ди. — Теперь он совсем зачах, но еще несколько лет назад мимо него нельзя было пройти без восхищения. Как бы мне хотелось снова увидеть эти благоухающие цветы, которые с таким старанием сажали и моя прабабушка, и бабушка, и мама!
— Не беспокойся! Скоро все у тебя будет.
— Не знаю… — Ди печально взглянула на сад, который, как и все вокруг, был ей бесконечно дорог. — У отца дела пошли неважно. Ему удалось вывести несколько замечательных пород быков, но с выгодой продать их он так и не смог. Деловитость и жажда наживы были не в его характере.
— Чтобы из одного быка, пусть самого великолепного, вывести породу, требуется немало времени и денег, — заметил Линдон.
— Вот именно. А денег-то у отца и не было. Пришлось даром продать быков-производителей, за бесценок заложить ферму и конюшни. Но все равно вместо наследства он оставил мне долги. Не знаю, научил ли меня хоть чему-то его горький опыт…
— Конечно, научил. Ведь ты же умница.
Они дошли до фамильного кладбища. Перед простым надгробием с надписью «Ричард Морган» Ди положила цветы.
— Могила моего прадеда, — сказала она. — Он умер совсем молодым.
— Да, вести такое хозяйство не просто.
— Но лучше уж работать на ранчо, чем целый день возиться с бумажками.
— Это уж точно!
— Значит, — спросила Ди, — ты тоже не в восторге от того, что, поработав на ранчо, пойдешь на повышение, в одну из компаний твоего отца. Ведь там тебе как раз и придется целый день перекладывать бумажки и проводить совещания.
— Выхода у меня нет, — сознался Линдон, — но все равно свое ранчо я не брошу. Я и так провожу кое-какие эксперименты с улучшением пород. Как знать, глядишь, из этого что-нибудь и выйдет. Создам собственное стадо. В конце концов, чем черт не шутит, открою собственную скотоводческую компанию! Чем я хуже Вейда?
— Похоже, ты уже полностью спланировал свою жизнь.
Он пристально взглянул на нее.
— Нет. Кое-какие вопросы я оставил без ответа.
Ди пнула ногой камешек, валявшийся на дороге.
— Какие же, например? — спросила она.
— Ну, например… Где тот знаменитый бык, над выведением которого бился твой отец? Ты столько об этом говорила, а так и не показала мне предмет своей гордости.
— Цезарь? О… мне пришлось его продать!
Они подошли к бревну, лежавшему на камешках неподалеку от небольшого ручья. Линдон расположился на бревне, а Ди сняла сандалии и уселась прямо на траву.
— Печально, но что поделаешь! — сказала она. — Этот Цезарь просто лапочка. Я кормила его прямо с рук! Увы, чтобы платить проценты по долгам, приходилось продавать все, даже Цезаря, на которого отец потратил столько сил. Всю ночь, когда тот должен был родиться, отец провел на ферме, следил, как бы чего не случилось. А теперь у Цезаря новый хозяин…
Линдон привстал и похлопал ее по плечу.
— Ну ничего. У него ведь теперь тоже есть потомство. На аукционе можно купить его телят.
— Да, я об этом думала. Куплю хотя бы одного теленка и снова возьмусь за разведение стада. Но сейчас на это просто не хватит денег. Самое главное — спасти землю. Ведь, продай я ранчо, в городской квартире быка не оставишь.
Они рассмеялись. Глядя на его обворожительную улыбку, Ди недоумевала: неужели Марсия такая дура, что променяла Линдона на какого-то болвана с ранчо? Невероятно, до чего доходит людская слепота!
— А знаешь, — прервал течение ее мыслей Линдон, — ты так улыбаешься, что я не могу сдержаться. Мне нужно, просто необходимо тебя поцеловать!
— Валяй, — сказала Ди.
И они снова захохотали.
Нет, день выдался на славу. Ди и Линдон не только обсуждали текущие дела и планы на будущее, они все-таки добрались до ресторана, в котором для них был заказан столик. Еда оказалась просто великолепной. Наверное, сказывалось то, что они давно не видели настоящей пищи: ведь на ранчо приходилось питаться консервами или стряпней, которую подавали в «Подкове» и которая без глотка виски была просто неудобоварима.
А может быть, все дело в том, что теперь они — Ди и Линдон — вместе. И хотя они ни словом не обмолвились о том, что собираются пожениться, было ясно одно: строя планы на будущее, они оба знали — судьбе не удастся их разлучить.
Вот и домой они вернулись, держась за руки, как настоящие влюбленные. Линдон включил свет, но неожиданно раздавшийся голос невольно заставил его больно сжать ее руку.
— Вот вы наконец и явились! Давно пора, а то я уже начал волноваться. — И Вейд — а это, разумеется, был он — по обыкновению изобразил на лице широченную улыбку.
8
Сняв белую хлопковую рубашку, которую он носил лишь в исключительных случаях — таких, как, например, посещение ресторана, Линдон развесил ее на спинке стула и уселся на кровать, заскрипевшую под тяжестью его мускулистого тела.