Его губы были совсем близко, и мне показалось, что пахнет от него, как и десять лет назад, мятной жвачкой.
В самый последний момент я прижала ладонь к его груди:
– Донецкий, не надо! Ну что ты творишь, не видишь, на кого я похожа?
– Ты похожа на девушку, которая мне нравится, – немного разочарованно сказал он, – но если ты настаиваешь…
– В другой раз. Ты меня извини, но… Может быть, отвезешь меня домой? Я промочила ноги и вся грязная. Это не располагает ни к романтике, ни к расслабленному созерцанию природы.
– Конечно-конечно, раз ты так хочешь, – преувеличенно бодро засуетился мой горе-ухажер. – Тогда позволь хотя бы подарить тебе вот это!
Он разжал ладонь, и я увидела какой-то небольшой продолговатый предмет, похожий на фигурку из бивня мамонта.
– Это чертов палец, – улыбнулся он, – все-таки они здесь еще остались. Успел подобрать, пока бежал за тобой.
– Знаешь, Донецкий, – я вздохнула, – ты на меня уж не обижайся, но, по-моему, ты всегда не в себе… Ладно, надо отсюда выбираться. Спасибо за великолепное свидание. – С этими словами я спрятала чертов палец в карман.
– Мне подарили булыжник! Огромный булыжник, представляешь? Если я буду все время носить его на правой руке, то она вытянется до колена, и я стану похожа на долбаную шимпанзе! – в телефонной трубке звенел счастливый голос Len'ы (crazy). – О-о-о, если бы ты его только видела!
Сонно повернув голову в сторону тумбочки, я констатировала, что булыжник, подаренный мне самой – идеально ровный чертов палец, – на месте. А значит, все это – тарахтящий мопед, влажный лес, безумец Данила, порванные колготки и испорченные лучшие туфли – мне не приснилось.
– Каратов пять, не меньше! Нет, шесть! Голову даю на отсечение, шесть. Сегодня собираюсь наведаться к оценщику, просто интересно, сколько такое может стоить. Представляешь, я проснулась утром в холодном поту. Сроду не встаю раньше полудня, а тут – шесть на часах, сна ни в одном глазу. Приснилось, что колечко стибрили.
– Успокойся, – усмехнулась я. – А с чего это Пупсик так расщедрился?
Истерическое щебетание резко прервалось, словно сел ее внутренний аккумулятор, но только для того, чтобы возобновиться с новой силой.
– До тебя что, и правда не доходит?! Я добилась, смогла, победила!!! Глашка, я замуж выхожу!
Я резко села на кровати. Полной душой сочувствуя Ленкиным надуманным проблемам, я, тем не менее, какой-то теневой толикой своего существа надеялась, что все это – лысый Пупсик с его гаремом, ежедневная шопинг-терапия в Петровском пассаже, мудреные витамины из аптеки Bosco, надменный взгляд свысока и Шахерезадины байки об олигархических праздниках жизни – есть временный каприз. И рано или поздно из холеной оболочки этой получужой женщины с эпилированными подмышками, нарощенными ресницами и ботоксом в переносице выскочит, как черт из коробочки, настоящая Ленка, живая, теплая – та, которая была мне привычна и любима. И вот что – я не верила в успех предприятия «женитьба Пупсика». Я была убеждена, что такие, как Пупсик, не женятся – они годами мурыжат своих терпеливых любовниц, умело придерживая их на грани «вот-вот – и все случится, милая», а потом приходит время, и они меняют слегка постаревших женщин на первосортный товар без шероховатостей, целлюлита и серьезных намерений. Мы с Мариной иногда об этом разговаривали. Вздыхая, признавались друг другу: как же нам жалко несчастную Ленку, которая тратит драгоценное время на такого урода. После таких разговоров становилось легче – наличие единомышленника как бы автоматически возводило предположение в статус абсолютной истины. Но мы как-то упустили из виду, что Len'a (crazy) не признавала нерешаемых задач и на компромиссы не разменивалась.
– Гланя? Ты мне даже ничего не скажешь? – бодро удивилась она. – Я знаю, что тебе бы не хотелось, чтобы я вышла замуж. Я знаю, что тебе было бы удобнее, чтобы я по-прежнему жила в подъезде, пила неразбавленный ром и спала с арбатскими алкоголиками. Но раз уж ты не чувствуешь радости, неужели хотя бы не можешь сделать вид?! Маринка вот сделала.
Я принялась горячо протестовать, зная, что смысл слов перечеркивается вялым тоном, которым они произносятся:
– Нет, что ты! Я правда за тебя рада… Не обращай внимания, я просто только что проснулась… Собственно, твой звонок меня и разбудил.
– Ладно уж, прощаю, – вздохнула Лена, – и даже приглашаю на свадьбу. Вы с Мариной подружками невесты будете.
– В смысле – свидетельницами?
– Никакой совковости! – отрезала она. – Никаких выкупов невесты, шампанского в ЗАГСе, битья бокалов на счастье и салата оливье! У нас будет свадьба европейского образца. Шикарное платье, одинаково одетые подружки, венский вальс и вместо торта – пятиэтажный фонтан из белого шоколада! – Она была так возбуждена, что даже подвизгивала на последних нотах.
– Я так за тебя рада… – уныло повторила я.
Маргинальные невесты похожи на перевернутые вазы с ванильным пломбиром. Меня всегда удивляло – ну почему дешевые свадебные наряды отличаются таким отменным дурновкусием? Синтетические подъюбники, которые трещат, как сухие дрова, и электризуют волосы, многоярусные оборки, банты на заднице, искусственные розы в декольте – ну почему малобюджетная невеста должна выглядеть как помесь китайской Барби и гулящей девушки из исторической мелодрамы?
У Len'ы (crazy) со вкусом было все в порядке. С финансами, впрочем, тоже – прогуливаясь по магазинам, она самодовольно напевала старую техно-песенку «No, no limit», намекая на то, что кредитка ее бездоннее марианской впадины. Она обещала стать одной из тех невест, которым журнал «Bride» отводит центральный материал с двумя разворотами.
У Len'ы (crazy) было своеобразное чувство юмора – на собственную свадьбу она решила нарядиться ангелом. Наверное, более порочного ангела сложно было бы себе представить. Девушка, для которой в былые времена участие в групповушке было реалией такой же естественной, как для иной красавицы сходить на свидание. Девушка, которая не помнила имен всех своих мужчин. Девушка, которая любила от скуки соблазнять других девушек – понаивнее и помоложе, чем она сама. Девушка, с семнадцати лет собирающая коллекцию фаллоимитаторов, причем каждый экспонат нес в первую очередь практическую, а не только эстетическую функцию.
И эта самая девушка примеряла ангельские крылышки и тоненький золотой нимб – настоящий китч. Наверное, церковь предала бы ее анафеме. Но костюм ее был завораживающе красив – с этим не поспоришь. Летящее белоснежное платье, состоящее из сотни прозрачных юбок и невесомых подъюбников, отороченное кружевом ручной работы, с корсетом, расшитым розовыми жемчужинами. И крылья весом восемь килограммов: отливающие розовым перламутром перышки, к каждому из которых приклеена крошечная жемчужинка.
Все было так умилительно до тех пор, пока Len'a (crazy) как бы между прочим не объявила:
– Я буду ангелом. Ну а подружки невесты будут изображать чертей.
Мы с Мариной слегка напряглись.
– Знаете, таких секси-чертиков в стиле садомазо, – невозмутимо продолжила наша ненормальная подруга, – микроскопические кожаные шортики, латекс, майки в крупную сетку, готический макияж.
– Ты это серьезно? – после паузы спросила Маринка.
– А что? – вытаращилась на нее невеста. – Тебя что-то смущает?
– Ну вообще-то… Лен, я думала, что это будет более традиционный вариант, – закашлялась Марина.
– Да ладно, тебе не привыкать! – расхохоталась невеста. – Сама же показывала мне свою фотосессию в стиле садомазо! Так вот, на моих костюмах по крайней мере не будет прорезей для сосков! Хотя…
У Марины вытянулось лицо.
– Девчонки, да что вы в самом деле? – начала злиться Лена, которая ох как не любила, когда ей перечили (между прочим, связавшись с Пупсиком, она стала еще более невыносимой в своей максималистской требовательности). – Взрослые девушки, а столько комплексов! Думаете, я сама это для вас придумала? Да мне все равно, в чем вы появитесь! Но сценарий свадьбы пишет известный режиссер, ему и решать.
Чтобы я появилась перед тремя сотнями гостей в шипастом ошейнике, маске с молнией вместо рта и латексных рогах? Залихватски пощелкивая кожаной плетью и сотрясая вываливающимся из мини-шортов целлюлитом?!
Сидим, курим…
На ступени гранитной лестницы, спускающейся к набережной Москва-реки, прижавшись друг к другу бедрами, молча, понуро глядя на мусор, который проносят мимо нас темные воды.
– Все-таки она изменилась, – говорит наконец Маринка, – а ведь так мало времени прошло.
– Скоро будет считать нас лохушками, – мрачно подхватила я, – или вообще перестанет иметь с нами дело.
– А ведь я с ней уже пять лет дружу, – вздохнула Марина. – С тех пор как приехала в Москву почти сразу же с Ленкой познакомилась. Уж не знаю, на какой почве мы спелись…
– Расслабься. Наверное, так часто бывает: девушка выгодно выходит замуж, и ей кажется, что бывшие подружки стали ей малы.
– Да, – серьезно кивнула Марина, – я так уже одну потеряла. Вроде нормальная девчонка была, сто раз снимались вместе. А потом… Нет, ее даже замуж не взяли, просто записали в любовницы, свозили пару раз на Кубу, сняли квартиру. И все – как отрезало. Я ей первое время пробовала звонить. Думала, что раз она выбилась вперед, то и меня за собой подтянет.
– Ага, – от Маринкиной наивности, не сопоставимой ни с городскими джунглями Москвы в целом, ни с ее профессией в частности, меня всегда пробирал смех с нотами легкой грустинки.
– В конце концов она мне так прямо сказала: я теперь, Мариночка, птица другого полета.
– Проститутского, – уточнила я.
– Глаш… А тебе Пупсик нравится?
– Издеваешься? – усмехнулась я. – Просто тащусь от его залысин и от трясущегося живота. Это так возбуждает.
Ее смех веселым не был.
– Ну ладно, прекрати. Ленка-то наша подруга, нельзя так. Но вот я тоже иногда думаю: неужели деньги так много для нее значат, что она с таким… Она ведь плевать всегда хотела на весь этот lifestyle! Ей было все равно, во что одеваться, что есть, где жить. Лишь бы было весело! Неужели – все? Неужели это навсегда? И все теперь будет по-другому? И однажды Ленка со своим идиотским смешком скажет, что нам в ее новой гламурной жизни больше места нет?
Сидим, курим…
Len'a (crazy) тарахтит без умолку, я не успеваю проследить за ходом ее хаотично рвущейся мысли.
А получилось так: из-за накопившихся домашних дел я решила не выходить на работу. Вымыть полы, собрать пакет в химчистку и пакет в ремонт обуви, протереть окна, приготовить что-нибудь, чтобы на целую неделю хватило, например гороховый суп.
Из намеченного я успела только замочить половую тряпку в ведре – неожиданно пропиликал домофон, и выяснилось, что внизу перетаптывается запыхавшаяся Len'a (crazy), которой вдруг приспичило со мною пообщаться.
Пришлось ее впустить.
Открыв дверь, я глазам своим не поверила – подруга выглядела ужасно. Я уже и забыла Лену старого образца. Привыкла к огламуренному варианту, который считал дурным тоном появиться на людях с облупившимся на мизинчике лаком. А тут…
Ее коротко подстриженные волосы торчали в разные стороны, как у тифозной вороны. Нос блестел, тушь размазалась, подводка на глазах лежала неровно. Одета она была кое-как – свитер в катышках и мятые велюровые спортивные штаны.