Леденящий душу звон мечей друг о друга все ускорялся, эхом разносясь по лесной опушке. Несмотря на свой возраст, Генри держался очень хорошо, не зря он почти ежедневно по несколько часов упражнялся с мечом во дворе замка. Однако он начинал выдыхаться, что совсем неудивительно: его противник был раза в два моложе и на целую голову выше.
Но Генри не собирался прощаться с жизнью. Сделав ловкий выпад, он нанес точный удар, ранив соперника в плечо. Не ожидавший такой прыти от старого рыцаря, его противник попятился, споткнулся и упал. Не успела Фиона обрадоваться, как два других воина выскочили из-за деревьев, торопясь на помощь раненому товарищу.
Не прошло и минуты, как один из нападавших нанес удар такой силы, что едва не вышиб из старого рыцаря дух. Генри повалился на землю как куль. Фиона закричала от ужаса, даже не замечая, что рука незнакомца больше не зажимает ей рот.
— Пожалуйста, не надо! — умоляюще воскликнула Фиона дрожащим от волнения голосом. Она вся замерла от ужаса при виде распростертого на земле мужа, к горлу которого был приставлен меч. Инстинктивно она хотела броситься вперед, но ноги ее не слушались, страх сковал, парализовал ее волю и тело.
— Остановитесь, это же Арундел. Не трогайте его, — прозвучал властный, не терпящий возражения голос незнакомца. Повинуясь, нападавшие опустили мечи и отступили назад. Фиона не верила своим глазам, когда раненый разбойник помог Генри встать.
— Отпустите мою жену, — хрипло произнес Генри, тем не менее привычка повелевать явственно проскользнула в интонации.
Пораженная тем, что происходит, Фиона не сразу заметила, что ее уже никто не удерживает. Стараясь унять охватившую ее дрожь, она спотыкаясь подошла к Генри.
Главарь разбойников с удивленным видом учтиво поклонился.
— Прошу меня извинить, граф, за столь неприятную встречу. Я узнал вас только после того, как мои люди по ошибке напали на вас.
— Это вы, Киркленд? — Будучи вне себя от негодования, Генри резкими движениями смахивал с себя грязь и листья. — Да простит меня Бог, но мне следовало выгнать вас пинками под зад с моей земли.
— Вполне понятное желание, мой друг, но совершенно не благоразумное. — Тот, кто так грубо обошелся с Фионой, сделал два-три шага навстречу графу, а его люди, сомкнутым полукругом следовали за ним.
Голова у Фионы кружилась от волнения, она вздохнула поглубже, чтобы немного успокоиться. Кто же этот дерзкий незнакомец? Генри знал его. И все же, хоть незнакомец и назвал его другом, непохоже, чтобы они были друзьями. Клинки были спрятаны в ножны, но в позе незнакомца чувствовалась готовность к бою. По всему было видно, если ему бросят вызов или оскорбят, то схватки не миновать.
Фиона мотнула головой, как бы отбрасывая прочь эту пугающую мысль. Глупо было бы думать о чем-нибудь подобном: зачем нагнетать тревогу, когда и так все скверно.
— Вы на моей земле, — угрюмо заметил Генри. — Мне кажется, по моему виду видно, кто я, чтобы воздержаться от нападения.
— А мы не нападали, мы просто удивили вас.
Губы графа насмешливо искривились, но в его глазах не было видно смеха, они блестели холодно и твердо.
— Вы напугали мою жену, — буркнул Генри.
Фиона едва не застонала от досады. Ну кто его тянет за язык? Противников ведь намного больше, а их положение очень незавидное. Неужели он не понимает, насколько велика опасность?
— Вас не обидели, Фиона?
Глаза всех присутствовавших обратились на Фиону. Было бы глупостью говорить правду. Сердце сдавила тяжесть, однако она вскинула голову и улыбнулась.
— Со мной все в порядке, — солгала она, не обращая внимания на ноющую боль в руке.
— Боюсь, мое обращение могло показаться вам, леди Фиона, несколько резким. Обычно я отношусь с почтением к леди.
Голос прозвучал доброжелательно и приятно, причем свои слова Киркленд сопроводил вежливым поклоном. Однако выражение его лица по-прежнему оставалось непроницаемым. Горячая волна прихлынула к щекам Фионы, она выругала себя и свое острое зрение. Если бы она не заметила маточной травы, то они проехали бы мимо и не попали в беду.
— Почему вы прячетесь на моей земле? — Генри никак не мог успокоиться. — Это совсем не похоже на вас.
— Мы забрались на юг немного дальше, чем собирались. Просто хотелось убраться подальше от Метхевена. Смею вас уверить, мы здесь не задержимся. Как только убедимся, что дороги безопасны, так сразу отправимся к себе домой.
— Вы сражались под Метхевеном? — Глаза Генри округлились от удивления.
— Да. — Граф нервно дернул уголком рта. — И я горжусь моими воинами.
— Нас разбили, — хрипло произнес один из нападавших.
— Но не в честном бою, — проворчал другой и зло сплюнул на землю. — Англичане отказались встретиться с нами в открытом поле, они действовали, как трусы. Они напали на наш лагерь на рассвете, когда мы спали, и перебили почти всех.
— Неужели никого не пощадили? — Генри удивленно приподнял бровь.
— Никого, — ответил Киркленд ровным голосом. — Те, кому удалось спастись, скрылись в Шотландском нагорье. — Но мне надо вернуться домой. Я должен защищать мои земли и моих людей.
Генри задумчиво почесал подбородок.
— Значит, вы решили встать на сторону Брюса? Не слишком ли смелый шаг?
Киркленд пожал плечами:
— Слишком долго из осторожности, явно излишней, мы терпели над собой власть англичан. Я не во всем согласен с Брюсом, тем не менее я уверен, только он способен дать свободу Шотландии. У нас будет свой король. В конце концов, это наше право.
По огоньку в глазах мужа Фиона с удивлением поняла, что тому нравятся сказанные слова. Ни для кого в Англии не было секретом, что король Эдуард хотел установить свою власть над Шотландией и заставить шотландцев с почтением относиться к нему. С уважением относясь к власти короля, Фиона полагала, что ее муж разделяет с ней подобные взгляды.
— Но ведь не все шотландцы согласны, что Брюс должен носить шотландскую корону, — тихо заметил Генри. — По слухам, Макнабы и Макдугалы сражались на стороне англичан под Метхевеном против короля Роберта.
— Это правда. — Граф пожал плечами и насупился. — Во главе отступников стоял Джон Макдугал из Лорна. Им двигала жажда мести, и у него есть силы и деньги для ее осуществления. Он самый опасный враг из всех врагов Шотландии.
Генри фыркнул.
— Тот, кто совершил святотатство, убив племянника прямо на церковном дворе, поступит точно так же с любым человеком.
Фиона нахмурилась: кто не слышал об этом мерзком преступлении против людей и Бога. Роберт Брюс, будучи одним из претендентов на корону Шотландии, избавился от главного соперника Джона Комина по прозвищу Красный, пригласив того на встречу в церкви и там убив его.
Столь варварский поступок укрепил Фиону во мнении, кстати, совпадавшем с мнением англичан — они так думали о своих северных соседях уже несколько десятилетий, — что шотландцы, несмотря на принятое христианство, так и остались язычниками. Но как так получилось, что Генри дружил с шотландцами?!
— Правда на стороне Брюса, — убежденно произнес граф. — Они с Комином заключили договор с целью объединить кланы и начать борьбу за независимость. Однако Комин, тоже метивший на королевский престол, счел выгодным для себя послать копию этого договора английскому королю. А ведь это была явная измена.
— Возможно, возможно, — согласился Генри, хотя выражение его лица оставалось скептическим. — Зато теперь после поражения изменниками называют Брюса и его сторонников. Впрочем, я по-прежнему считаю, что каждый мужчина сам выбирает свой путь в жизни. Однако при этом не следует забывать о том, что рано или поздно придется держать ответ перед Богом.
— Моя совесть чиста, — спокойно ответил граф, и по его тону было понятно, что так оно и есть на самом деле.
Генри молча и внимательно посмотрел на него, прежде чем сказать:
— Вам что-нибудь нужно от меня?
— Укрыться на несколько дней в вашем лесу, самое большее на неделю.
Генри кивнул. Холодок прополз по спине Фионы. Сознательно предоставлять убежище врагу короля? В своем ли он уме? Если об этом узнают, тогда на них всех обрушится королевский гнев.
— Генри, нельзя же…
— Помолчи, Фиона.
Резкость его слов была неприятна, но она послушалась его беспрекословно, поскольку в глубине души доверяла его жизненному опыту. Генри был мудр, практичен и заботлив: он все сделает самым наилучшим образом.
Фиона подошла к мужу и, схватив его за руку, крепко пожала ее. Ее вера в него была безгранична. И все же, как только она переводила взгляд на широкоплечего шотландца, глаза которого сверкали холодным блеском, а лицо поражало невозмутимостью, она понимала, почему так напугана.
Фиона бесконечно доверяла своему мужу, и тем не менее у нее сложилось свое особое мнение об этом шотландце-язычнике.
Гэвин Маклендон, граф Киркленд, сделал вид, будто не заметил той бури эмоций, которая отразилась на лице леди Фионы, когда та услышала, что ее муж намерен помочь им. Он даже мог поклясться, что разобрал возглас возражения, уже почти сорвавшийся с ее губ, однако она тут же прикусила язык. Удивительно, какое самообладание, какая выдержка у этой леди. Гэвин был приятно поражен.
Он смутно вспомнил пересуды о второй жене графа. Говорили, будто она намного моложе своего мужа и очень хороша собой. Но он никак не ожидал, что она окажется настоящей красавицей.
Фигура у нее была просто загляденье: высокая грудь, тонкая талия и лицо ангела — бледное, изящное, словно высеченное из мрамора. На ней не было никакого головного убора, ее чудесные светло-золотистые волосы свисали почти до пояса, что только усиливало впечатление невинности и скромности, более подходящие девушке, а не замужней леди.
Ее глаза были зелеными, как весенняя трава на полях. В них сверкали живой ум и проницательность, а меж тем граф Киркленд порой забывал о наличии этих качеств у представительниц слабого пола. Его собственная жена, далеко не простушка, вероятно, не сумела бы оценить всей абсурдности положения, окажись она на месте Фионы. А если бы на свою беду оценила, то не смогла бы сдержать негодования, не сумела бы держаться так величественно и спокойно, так чутко и умело подлаживаться под настроение мужа, как леди Фиона.
— Сколько с вами людей? — спросил Генри.
— Двадцать пять, но большинство из них ранены. — Гэвин тут же пожалел о столь откровенном ответе. Целых две недели скитаний по лесам вымотали и его самого, и его людей. Следовало отвечать более осторожно, но предательская усталость давала о себе знать. Хотя они с графом были давними приятелями, не стоило так откровенничать.
Напряжение на опушке леса постепенно увеличивалось. Это было заметно по движениям воинов, по их переглядываниям, многие положили руки на рукояти мечей. Краем глаза Гэвин заметил, как леди Фиона бросила на мужа быстрый взволнованный взгляд.
— Я сделаю все, о чем вы меня попросите, — заявил граф. — Ваши люди получат все необходимое, в том числе и лечение, какое мы сможем предоставить. Но, в свою очередь, я жду от вас ответной услуги.