Многозначительная пауза, во время которой я опять не произнесла ни слова в свое оправдание.
– Ты же сама безумно хотела за него замуж, – напомнил папа. – Я просил тебя не торопиться, но тебе так нужен был этот Майкл Фоссет, что ты не желала ждать. У меня сложилось впечатление, что ты… гм… действительно любишь этого молодого человека…
Папа не привык говорить со мной о чувствах и поэтому смутился.
– Но если ты вдруг передумала, – продолжил он с явным осуждением в голосе, – то могла хотя бы предупредить меня. Мы бы отменили свадьбу и все… гм… обошлось бы…
Бедный папа! Я лишь сейчас осознала, как ему пришлось нелегко, когда позорно убежала из церкви. Объяснять что-то гостям, пытаться выяснить, что произошло…
– Я только в церкви поняла, что не хочу выходить замуж, – ровно заметила я.
Папа недовольно засопел.
– Я знаю, что поступила нехорошо… Но тогда я просто не могла…
– Когда же ты наконец повзрослеешь, – покачал головой папа. – Разве можно так играть с чувствами? На бедном Майкле лица не было…
Я закусила губу. Только не надо делать из него жертву! Майк всего лишь растерялся и не знал, как себя вести. Не мог же брошенный жених прыгать от радости на одной ножке!
– Теперь целый месяц будут говорить только о тебе, – заметил папа.
– Плевать! – вспыхнула я. – Пусть что хотят, то и думают!
– Выбирай выражения, Вероника! Разве ты забыла, что такое сплетни? Нужно быть очень осторожной…
– Да чихать я хотела на мнение посторонних людей! – вспылила я. – Могут болтать все, что угодно. Если я…
– Что?
Я прикусила язык. Хитрый папа решил вывести меня из себя в надежде, что я сболтну лишнего. Но я не позволю ему узнать, что жених его дочери предпочел другую женщину…
– Если я решила уйти от Майка, то это мое решение, и оно никого не касается! – быстро поправилась я.
– Тогда почему он во всем винит себя? – спросил папа как бы про себя.
Я похолодела. Что, если Майк вздумал откровенничать с ним?
– Тебе лучше спросить у него.
– Может быть, он чем-то обидел тебя? – Папа покосился на меня. – Повел себя недостойно?
– Майк всегда вел себя безупречно, – отчеканила я.
– Тогда какого черта! – взорвался папа, но тут же взял себя в руки. – Почему ты бросила его?
Я глубоко вздохнула и выдала самую беспардонную ложь в своей жизни:
– Потому что я разлюбила его!
Папа подскочил на месте и собрался было сказать что-то нелестное в мой адрес, но сдержался. Все-таки я его дочь, и он должен быть на моей стороне.
– Глупая девчонка, – вздохнул он, поворачивая обратно. – Майкл Фоссет – отличный парень.
Я всхлипнула, но он уже шел к дому и не видел меня. Мне ли не знать, какой Майк! Но пусть лучше папа считает меня сумасбродкой, чем покинутой невестой!
Я догнала папу почти у самого крыльца. Дверь нам открыла тетушка Лесли, и по ее сияющему лицу я поняла, что к нам нагрянул кто-то еще. Неужели мама нашла в себе силы оторваться от косметолога и психоаналитика и приехала к заблудшей дочери? Или это кто-то из родственников решил узнать свежие новости?
– Кто у нас, тетушка Лесли? – недовольно спросила я.
– Джентльмен, – шепотом ответила она. – Я проводила его в голубую гостиную. Такой красивый, обходительный…
От избытка чувств тетушка Лесли всплеснула руками. Папа нахмурился. Неужели кто-то из деревенских соседей прознал, что в «Жимолость» хозяин приехал? Как некстати…
– Он знает, что я здесь? – отрывисто спросил папа.
Тетушка Лесли кивнула. Ее счастливая улыбка несколько померкла. Папа скривился, но деваться было некуда. Прятаться от непрошеного визитера было бы неприлично.
– Пойдем, – кинул он мне через плечо. – Вместе с ним разберемся.
Мы пошли в голубую гостиную, довольно мрачное и тусклое место, несмотря на свое жизнерадостное название. Большую часть времени мебель там стояла в чехлах, и, хотя сейчас там все было прибрано, атмосфера затхлости и заброшенности все равно давала о себе знать.
Нежданный посетитель стоял у окна и не сразу повернулся, услышав звук открываемой двери. Я пряталась за папиной спиной и не видела, кто это, но, судя по тому, что папа вдруг вздрогнул и невольно подался назад, визитер этот его удивил.
– Что вы тут делаете? – не очень вежливо воскликнул папа.
Я потянулась из-за его плеча, чтобы посмотреть на гостя, и в это время мужчина ответил.
– Я приехал поговорить с Вероникой.
Теперь вздрогнула я. Этот спокойный голос был мне слишком знаком… Да, не могло быть никаких сомнений… Через всю голубую гостиную на меня в упор смотрел Майкл Фоссет.
Странные все-таки существа люди. Они ценят лишь то, что теряют, но постоянно настаивают на своей разумности. Однако только совершенно безмозглый человек может быть настолько слеп и глух ко всему, что происходит вокруг него… Есть ли нужда уточнять, что этот человек – я? Я был так увлечен своей любовью к Селин, что не заметил, как в мое сердце вошла Вероника. Я уверял себя, что поступаю благородно, отказываясь от Селин ради Вероники. Истинный джентльмен всегда хранит верность своему слову. Тьфу. Я не истинный джентльмен. Я истинный дурак.
Только дурак мог так долго гоняться за химерой. Я два с лишним года уверял себя, что люблю Селин Дарнье, и наконец полностью поверил в это. Только дурак мог не почувствовать, что от этой любви остались одни клочки.
Любовь по привычке, вот как это называется. Я закрывался от Вероники всеми возможными ширмами, я возводил между нами крепости и рыл овраги. Я говорил себе, что меня рядом с ней держит долг, ответственность, жалость, в конце концов! Даже когда наши отношения перестали быть платоническими, это не раскрыло мне глаза.
Мне нужно было увидеть, как она убегает от меня в церкви, чтобы понять, каким я был дураком!
Она отпустила меня, освободила мне путь к Селин. Теперь я мог спокойно уехать, и никто не посмел бы меня обвинить. Я был абсолютно чист. По крайней мере, в глазах общества. Ведь это Вероника бросила меня, а не я ее. Я должен был радоваться, должен был благодарить Веронику за ее мужественную жертву.
Но мне хотелось рвать на себе волосы и проклинать собственную слепоту. Потому что Селин Дарнье на самом деле не интересовала меня. Потому что если бы Вероника сейчас вернулась…
Черт. Я очнулся от ступора и бросился ей вдогонку. Не только я, конечно, но и ее отец и кто-то еще. Я не обращал ни на кого внимания. Все равно, что скажут и подумают люди. Я должен догнать Веронику, объяснить ей…
Но я опоздал. Она уезжала, окончательно и бесповоротно. Ей не нужны были мои слова и объяснения. Она приняла очень серьезное решение и выполнила его, не дрогнув. Вероникой можно было только восхищаться…
– Что она себе позволяет, нахалка! – воскликнул у меня над ухом ее отец.
– Вероника тут ни при чем, – машинально ответил я. – Во всем виноват я.
Но мистеру Маунтрою было не до подробностей. У него были более насущные дела – объясниться с гостями, извиниться, отправить всех обратно. Я находился рядом с ним, но едва сознавал, что делаю. На меня бросали сочувственные и любопытные взгляды, а мне хотелось крикнуть, что я не заслужил соболезнований. Я сам отказался от Вероники, и мне некого винить…
Я уехал домой, не дожидаясь, пока Маунтрой потребует от меня объяснений. Ему все расскажет Вероника. И про мои отношения с Селин, и про то, как она увидела нас в церкви. При мысли о Селин я чувствовал почти физическую боль. Женщина, которую я совсем недавно боготворил, была мне отвратительна теперь. Какое право она имела вмешиваться в мою жизнь? Мужчины для нее не больше чем игрушки, а любовь – пустячная забава. Ей было невыносимо видеть меня с другой женщиной, и она начала за мной охоту. А я пошел у нее на поводу…
Все в моей квартире напоминало мне о Веронике. Вот ее любимая чашка, которую она однажды чуть не разбила. А вот мягкий плед, в который она всегда заворачивалась, когда было холодно. Здесь она любила сидеть, подогнув ноги, а на этом стуле обычно лежала ее одежда… Удивительно, сколько мелочей неосознанно удерживает память. Я повсюду видел ее и слышал ее голос, беззаботный смех. Как я был глуп и самонадеян! Я принимал ее любовь как должное…
А сколько всего бедной девочке пришлось вынести из-за меня! Она первая призналась мне в любви, потому что я, слепец и дурак, в упор не замечал ее. Она мирилась с моей холодностью и недостатком внимания. Она никогда не упрекала меня, если я предпочитал одиночество ее обществу. Она перенесла нашу первую встречу с Селин, она поверила мне, когда прочитала ту ужасную статью в «Дейли миррор»… И все это для того, чтобы на собственной свадьбе увидеть, как жених целует другую женщину.
Что Вероника думала, когда шла ко мне под руку с отцом? Я только что был с Селин, а теперь стою у алтаря и собираюсь жениться на ней… Должно быть, она решила, что я женюсь на ней исключительно из жалости. Но ей не нужны были одолжения, и она сбежала…
Сам того не желая, я много чего натворил. И разбираться с этим должен был я сам…