Я ощущаю что-то мокрое на своей руке, когда пытаюсь заправить мешающие мне волосы за ухо. Вытянув ее перед собой, я вижу на ней разводы крови.
Я кидаю на себя беглый взгляд в зеркало заднего вида.
У меня рассечена бровь, и кровь из раны стекает рекой по моему лицу, капая на одежду.
— Черт! — морщусь я, когда с пониманием приходит и боль.
Надо промыть эту рану, но мне нельзя останавливаться. Не сейчас. Я не хочу, чтоб Форбс меня догнал.
Потому что, без сомнения, он отправился за мной в погоню.
Я прижимаю свой рукав к ране, чтоб остановить кровь, и прибавляю газу, несясь еще быстрей вперед.
Сама не знаю как, но я выезжаю на трассу I-90 и не имею ни малейшего понятия, куда вообще я еду.
Мне некуда идти.
У меня нет друзей, которые приютили бы меня. Нет родственников.
У меня есть только я.
***
Я еду по трассе какое-то время. Я упрямо несусь вперед и давлю на педаль газа, как можно больше увеличивая расстояние между собой и Форбсом.
Начинает моросить дождь, и видимость снижается, и вообще мои глаза начинают сами собой закрываться.
Это опасно –вести машину в таком состоянии, в котором я нахожусь, а тут еще и дождь, так что, кажется, мне придется остановиться.
Мысль об остановке наполняет меня ужасом, но, похоже, у меня нет выбора.
Через несколько минут я вижу дорожный знак, оповещающий меня, что через милю будет заправочная станция.
Когда я достигаю нужного мне поворота, я притормаживаю и сворачиваю на объездную дорогу.
Я паркуюсь на стоянке какого-то захудалого мотеля. Выключив мотор, я проверяю, заблокированы ли двери в машине и затем принимаюсь рассматривать свой пострадавший глаз в зеркало заднего вида. Выглядит он паршиво.
Я открываю бардачок и достаю влажные салфетки, которые я постоянно там храню. Именно в этот момент я замечаю свою сумку на полу со стороны пассажирского сидения, именно там, куда я закинула ее накануне. Я вздыхаю с облегчением.
У меня есть деньги.
Я ни за что не вернусь обратно в свою квартиру. Когда Форбсу надоест искать меня, он отправится именно туда, чтоб там ожидать моего возвращения.
Кажется, эту ночь мне придется провести в этом мотеле.
Я поднимаю свою сумку и кладу ее на пассажирское кресло. Бумаги, касающиеся моей матери, все еще внутри. Я нежно касаюсь их кончиками своих пальцев.
Внезапно звонит мой сотовый, и я аж подпрыгиваю на месте от неожиданности.
Это Форбс.
Дрожащими пальцами я отклоняю вызов и вырубаю телефон.
Я протираю лицо влажными салфетками. При более близком рассмотрении я замечаю, что рана очень глубокая. Необходимо заклеить ее пластырем. Хотя несколько швов тут было бы уместнее, но в данный момент мне что-то не очень хочется зашивать саму себя, а ехать в травмпункт вообще не вариант.
Мне наплевать на шрам. Он будет у меня далеко не первым.
У меня должны быть пластыри в аптечке в багажнике. Я всегда готова к неожиданностям.
Хотя могу обойтись и пакетом со льдом. Посмотрим, что удастся раздобыть в мотеле.
Я вытаскиваю из сумки свои огромные солнечные очки и надеваю их чтобы спрятать поврежденную часть моего лица. И плевать, что на улице дождь. Я вешаю сумку на плечо и выхожу из машины под проливной дождь.
Прежде чем идти в мотель, я достаю из багажника аптечку и засовываю ее себе в сумку.
На ресепшене служащая мотеля, женщина средних лет, едва удостаивает меня взгляда, пока занимается регистрацией нового постояльца. Это, конечно же, мне на руку, так как выгляжу я подозрительно: в темных очках, промокшая до костей и с кровью на одежде.
Она молча протягивает мне ключи от комнаты, я благодарю ее и отправляюсь в свои апартаменты.
В коридоре я останавливаюсь перед автоматом для продажи напитков, чтобы купить банку газировки. Использую ее вместо пакета со льдом.
Я открываю дверь номера, и мне в нос ударяет противный запах затхлого освежителя для воздуха. Войдя внутрь, я закрываю за собой дверь и запираю ее на замок. Я снимаю очки и кладу их обратно в сумку, которая приземляется на кровать, в то время как я усаживаюсь рядом. Матрас очень жесткий и неудобный. Одной рукой я прикладываю холодную банку с газировкой к моему глазу. А другой рукой я крепко вцепляюсь в спинку кровати.
Затем я сдаюсь. Я плачу, стараясь выплакать все свои слезы, добрую часть ночи.
Понятия не имею, сколько я так просидела, горько рыдая, но когда слез больше не остается, я иду в ванную и снимаю с себя всю одежду.
Невыносимое желание набить себя под завязку едой и затем очиститься от нее просто раздирает меня, но страх выйти наружу сильнее, поэтому я остаюсь в комнате.
Всеми моими решениями сейчас руководит страх.
Я кое-как стираю свою заляпанную кровью футболку в раковине и вешаю ее сушиться на перила для полотенец. Затем я залезаю под горячие струи душа. Мне необходимо смыть с себя всю вонь и запах Форбса, и тогда мне станет гораздо легче.
Со мной все будет в порядке.
На глаза наворачиваются слезы, когда я прокручиваю в голове все сегодняшние события. Я глубоко вдыхаю, чтобы остановить начинающие вновь капать слезы. Затем беру мыло и стараюсь смыть с себя всю грязь. После душа я чувствую себя более или менее свежей. Я беру полотенце и промокаю свои влажные волосы. Затем тело. Меня раздражает то, что я не имею возможности почистить зубы. Утром надо будет обязательно купить зубную пасту и щетку.
Я иду обратно в комнату и достаю аптечку из своей сумки.
Обработав свою рассеченную бровь обеззараживающей жидкостью, я заклеиваю ее пластырем. Затем я достаю две таблетки Адвила и глотаю их, даже не запив водой.
Мне совсем не хочется снова надевать одежду, в которой я была, но у меня нет никакой другой. Я надеваю лифчик и заматываю полотенце вокруг бедер.
Я с ногами залезаю на кровать и не мигая какое-то время смотрю на свою сумку.
Контракт по «передаче Мии» все еще внутри и адрес моей матери тоже.
Не могу поверить, что она жива. А еще больше не могу поверить в то, что она от меня отказалась. Вот так запросто. Перестала быть моей матерью, просто подписав бумагу.
Как такое может быть?
Во мне борются разные чувства. Я злюсь. Точнее, я просто в ярости. Все это время она жила где-то там, пока мне приходилось терпеть жизнь с Оливером под одной крышей.
Она меня бросила.
Она оставила меня с ним.
Знала ли она вообще, что он был за человек? Человек, которому она оставила своего ребенка? По своей ли воле она передала меня этому монстру и исчезла из моей жизни?
Мне хочется верить, что она не знала, потому что мне просто невыносима мысль, что она все знала и все равно так поступила.
Я не могу думать об этом сейчас. Я вообще не хочу об этом думать.
Слишком много всего свалилось на меня сегодня. У меня больше нет сил.
Надо поспать.
Тряхнув головой, я разгоняю все свои мысли, затем, вытянув одну ногу вперед, я спихиваю ступней сумку с кровати. Я выключаю свет и забираюсь под одеяло.
Закрыв глаза, я прислушиваюсь к движению машин, проезжающих по трассе недалеко от мотеля, стараясь сконцентрироваться на этом отдаленном шуме.
Интересно, ищет ли Форбс меня? Что, если он найдет меня здесь?
После этой мысли я вскакиваю с кровати, берусь за тяжелый стул, что стоит у письменного стола, и тащу его к двери, поставив так, чтобы блокировать дверную ручку. Мне следовало бы припарковать свою машину позади мотеля, вместо того чтобы оставлять ее на виду на передней парковке, но я не собираюсь выходить из комнаты только ради этого.
И вообще, я уехала слишком далеко от Бостона. Форбс и предположить не может, что я могу забраться так далеко. Я никогда не была за пределами Бостона.
Мне становится грустно от этой мысли.
Я никогда не уезжала из Бостона. Ни разу.
Вся моя жизнь прошла в пределах Бостона. В то время как моя мать жила где-то далеко. Без меня.
Снова забираясь в кровать, я включаю телевизор и пытаюсь сконцентрироваться на том, что происходит на экране, вместо того чтоб опять погружаться в свои мысли.
Моя голова — это не то место, где мне бы хотелось мысленно находиться в этот момент.
Глава 3
Мия
Я просыпаюсь и не могу понять, где я нахожусь. У меня немного кружится голова, и я улавливаю звуки работающего телевизора.
Через какое-то время я наконец вспоминаю, что нахожусь в комнате мотеля.
Вчерашние события снова нахлынули на меня бешеным потоком. Форбс пытался меня изнасиловать. Он напал на меня. Моя мать жива. Но она от меня отказалась. Она оставила меня Оливеру.
Мое сердце наполнилось болью, и болезненно сжались внутренности.
И затем я, совсем позабыв про свою рану, начала тереть глаза.
— Черт!
Я опускаю голову на подушку и жду, пока боль и разочарование улягутся, превратившись в ноющее неприятное чувство у меня в груди.
Я продолжаю лежать до тех пор, пока мой мочевой пузырь не заставляет меня выбраться из кровати. После я принимаюсь рассматривать в зеркало свой подбитый глаз.
Святые небеса, выглядит он неважно. Распухший и черный, с огромным кровоподтеком. Это невозможно замазать никаким тональным кремом.
Кажется, придется не расставаться со своими солнечными очками всю следующую неделю.
Я принимаю пару таблеток Адвила, чтоб унять боль, и снова ложусь в кровать. Облокотившись спиной о спинку кровати, я начинаю щелкать пультом, просматривая каналы.
Я пытаюсь сосредоточить все свое внимание на телевизоре, игнорируя мысли и вопросы в своей голове, но это плохо помогает.
Мне необходимо решить, что же мне делать дальше. Не могу же я еще черт знает сколько торчать в номере мотеля недалеко от трассы I-90, бог его знает где. Но и домой вернуться я тоже не могу. Да и вообще в Бостон. Там меня ждет Форбс.
Итак, что же мне делать?
Я могу поехать в Колородо на поиски своей матери.
Ни за что. Она бросила меня. Оставила с Оливером.
Хотя я ведь не знаю, что ею двигало. Я знаю, каким был Оливер. Как он умел внушить страх. Что, если у нее не было другого выхода, кроме как оставить меня и уехать?
Я бьюсь головой о спинку кровати.
— Нет, черт возьми! — бормочу себе под нос.
И так продолжается какое-то время. И неважно, с какой стороны я подхожу к этому больному вопросу, в итоге я все равно понимаю, что не смогу успокоиться и жить дальше, пока не узнаю, почему она меня бросила. Эта мысль будет терзать меня до конца моих дней.
Возможно, найдя свою мать, я обрету покой. И, кроме того, у меня ведь навалом свободного времени. Сейчас летние каникулы. Только время подскажет мне, как распорядиться своей жизнью, и, найдя свою мать, я смогу также обрести саму себя.
После смерти Оливера я просто тупо продолжила жить по тому сценарию, который он написал для меня. А теперь у меня появился шанс стать свободной и изменить свою жизнь.
И мне вовсе незачем возвращаться в Бостон, если я этого не хочу. Да, у меня там есть квартира, но она никуда ведь не денется, и со временем я смогу ее продать... Черт! Сегодня же должны прийти из благотворительной организации за барахлом Оливера.