— Ведь женщины, насколько я поняла, для тебя не существуют.
— Послушай, я не женат, но…
— Еще чего не хватало! — оборвала его девушка.
Это было уже явным оскорблением, но Иниас улыбнулся и сказал:
— Считаешь, что я настолько непривлекателен?
Сиб нахмурилась.
— Н-ну, не то чтобы… А впрочем, может быть, ты бисексуал?
— Что-о?! — уставился на нее Иниас.
Он уже успел забыть об их недавнем разговоре и подумал, не рехнулась ли девица.
— Ну-ну, я только предположила, — примирительно произнесла Сиб. — Послушай, а голубые всегда так обижаются, когда вещи называют своими именами?
— Голубые?! — не веря своим ушам, переспросил он.
— Господи, что-то опять не так? — Сиб уже отчаянно жалела, что не заговорила о природе и о погоде. — Вот уж не думала, что гомосексуалисты такие чувствительные!
— Да кто тебе сказал, что я гомосексуалист?
— Ты сам совсем недавно… Припоминаешь?
И Иниас припомнил.
— Не переживай, — сочувственно взглянула на него Сиб. — Я не намерена давать об этом объявление в газету.
Она, признаться, была разочарована: этот странный гомик уже начинал ей нравиться, но врунов она на дух не выносила.
Наконец Иниас нерешительно произнес:
— Что ж, отрадно слышать…
— Можешь мне верить. И потом, по тебе не скажешь… То есть выглядишь ты довольно мужественно.
— Это что, комплимент? — улыбнулся Иниас.
— Нет.
— Я отчего-то так и подумал.
Сиб недовольно поморщилась. И когда же он перестанет подшучивать над нею? Положение снова спас Билл, появившийся со свежей скатертью. Когда он ушел, Иниас спросил:
— А далеко отсюда твой дом?
— Близко. Оттуда всех выселили перед капитальным ремонтом.
— Неужели никто не замечает, что там кто-то ночует? — изумился Иниас.
— А с какой стати? Дверей я не трогаю, пролезаю в окошко. Свет и газ давным-давно отключены. Хотя даже если бы и заметили…
— Но что ты будешь делать, когда настанет зима? Куда отправишься?
Вопрос был интересный… И Сиб снова вскипела:
— Зима еще не скоро! А ты часом не собираешь материал для статьи о жизни бездомных?
— Нет, я не репортер. И впереди, слава Богу, лето. Просто хотел выяснить, каковы твои планы.
— Собиралась пару месяцев провести на Багамах. А потом, пожалуй, махну на какой-нибудь горнолыжный курорт!
— Послушай, неужели ты ни к чему не относишься серьезно? — приходя в отчаяние, воскликнул Иниас.
— Ты имеешь в виду жизнь? — усмехнулась Сиб и взглянула на него глазами взрослой, повидавшей многое женщины. — Представь, что бы из этого вышло!
Иниас ее прекрасно понял. Возможно, девочка права: в ее положении лучше жить одним днем.
— У тебя есть какая-нибудь профессия? — без особой надежды поинтересовался он.
— Нет, только аттестат с отличием и золотая медаль.
— Намек понял: не лезь, мол, дядя, не в свое дело! Так?
Однако Иниас ошибся. Сиб просто захотелось произвести на него впечатление, заставить отнестись к ней серьезно. Кстати, в том, что она сообщила, не было ни слова лжи. Однако, похоже, она так и останется для него уличной бродяжкой — как, впрочем, и для всего остального мира…
Когда Билл приблизился к столику, Сиб ледяным тоном произнесла:
— Принесите, пожалуйста, джентльмену «Жевре-Шамбертен» тысяча девятьсот сорок восьмого года.
Ей вдруг захотелось над кем-нибудь подшутить.
— Чего-о? — уставился на девушку Билл. — У меня тут не французский ресторан. Если не устраивает, ступайте «К Жерару»! — И он поставил на стол две полные доверху тарелки.
— Да, благодарю, Билл, — спохватился Иниас. Когда хозяин кафе отошел, оба расхохотались.
Это длилось мгновение, но Иниас был потрясен. Смех волшебно преобразил девушку — вместо взъерошенного подростка неведомо откуда появилась очаровательная юная женщина с сияющими синими глазами. Появилась — и тотчас исчезла.
И вот перед ним снова подросток, жадно уплетающий незатейливую еду.
Сиб частенько приходилось голодать по несколько дней подряд, поэтому при виде пищи она ни о чем другом думать не могла. Вот и теперь не подняла глаз, покуда не очистила тарелку до блеска. И лишь тогда увидела, как пристально следит на ней этот странный незнакомец. Его тарелка стояла на столе нетронутой…
— Сколько тебе лет? — без обиняков спросил он.
— Восемнадцать.
— Это хорошо. Я уже было подумал, что ты школьница, которая сбежала из дому.
Говоря по правде, именно так и обстояло дело. В первый раз она пустилась в бега прошлым летом. Несколько месяцев готовилась, откладывала деньги, которые ей присылали в колледж… Тогда то, что она скопила, показалось ей целым состоянием. Но за полтора месяца Сиб потратила все до последнего пенни и вынуждена была остаться дома, куда ее препроводили полицейские. А три месяца назад сбежала вновь и возвращаться не намеревалась. Впрочем, никто ее и не искал…
— Видишь ли, работа, которую я хочу тебе предложить, довольно сложна сама по себе, — объяснял тем временем Иниас. — А появление на моем пороге разгневанных родителей чрезвычайно осложнит дело.
— Разгневанных родителей не будет. — Ее мать можно было представить растерянной, испуганной, смеющейся, но только не разгневанной. — Так что, если замышляешь меня укокошить, действуй без опаски — оплакивать меня некому.
Иниас даже не улыбнулся в ответ.
— Послушай, если ты подозреваешь, что я убийца-маньяк, то зачем же потащилась со мной в кафе?
— Тридцать фунтов на дороге не валяются! — Сиб помахала перед его носом двумя половинками банкнот. — Да и на маньяка ты явно не тянешь… А все таки — кто ты на самом деле?
Иниас не торопился с ответом, и она принялась гадать:
— Актер?
— С чего ты так решила? — хмыкнул Иниас.
— Просто ты очень хорош собой, — чистосердечно ответила Сиб.
Иниас на мгновение растерялся, потом спросил:
— Ты всегда так прямодушна с мужчинами?
— Нет, во всяком случае, не с… — Сиб прикусила язычок, едва не выпалив «не с нормальными». С этим типом поневоле приходилось быть осторожной. — Не со всеми. Есть ведь придурки, которые простое «здрасьте» считают приглашением переспать.
— Видимо, ты оказала мне честь, не причислив к этой категории, — серьезно произнес Иниас.
— Что ж тут удивительного? Учитывая… ммм… некоторые обстоятельства. Итак, надо понимать, ты не актер?
— Жаль тебя разочаровывать, но я человек куда более прозаической профессии.
— Прозаической? — удивилась девушка.
— Ну… скучной, неинтересной. Не знаю, как тебе объяснить.
— Перевода не требуется! — Сиб почувствовала, что краснеет.
— Прости, я решил…
— Что если я бездомная, то непременно невежа? Ладно, не убивайся! Не ты первый, не ты последний.
Ну и нрав! — тяжело вздохнув, подумал Иниас. Он привык всегда быть хозяином положения — и подозревал теперь, что с нею это окажется нелегким делом.
— Ладно, хватит загадок. Я врач, — сказал он, наблюдая за ее реакцией.
Обычно это производило на людей довольно сильное впечатление, но непостижимая девчонка только хмыкнула.
— Что тут смешного? Не помню, чтобы кто-нибудь находил это забавным, — проворчал уязвленный Иниас.
— Просто ты совершенно не похож на врача. Бьюсь об заклад, ты пользуешься головокружительным успехом у пациенток! — засмеялась Сиб.
— Почему ты так считаешь? — сухо поинтересовался он.
Сиб снова почувствовала, что начинает краснеть, и смущенно пробормотала:
— Я ведь уже сказала, что ты ничего себе… Уверена, ты не одно женское сердце заставил томиться — вольно или невольно.
— Томиться?! Подумать только! Оказывается, в тебе прожженный циник соседствует с нежным романтиком.
— Я просто шучу, — холодно заявила Сиб. — Но ты ведь прекрасно понял, что я хотела сказать.
— Видишь ли, большинство моих пациентов находились в столь тяжелом состоянии, что им было не до моей внешности.
Сначала ей показалось, что он снова шутит. Однако на этот раз в его серых глазах не было ни искорки смеха.
— Последние годы я работал в африканских странах, — внес ясность Иниас.
— Да, это не подарок!
Иниас молча кивнул. В глазах девушки впервые читался неподдельный интерес. Но он не хотел говорить на эту тему и сосредоточенно принялся за еду.
Теперь настал черед Сиб наблюдать за ним. Уж кого-кого, а врачей на своем веку она повидала. Ее собственный отец был врачом — в начале карьеры энтузиастом своего дела, подвижником и идеалистом, а под конец замученным и разочарованным сельским доктором. Были и другие, те, которых интересовала не столько медицина, сколько доход, приносимый врачебной практикой. Всех медиков, которых она знала, можно было с легкостью отнести либо к первой, либо ко второй категории.
Но этот странный человек был совсем иным и не укладывался в классификацию. Чтобы не выглядеть совсем уж круглой дурой, Сиб спросила:
— Так какую работенку вы подыскали для меня, док?
Очевидно, на этот раз она перебрала со своим ист-эндским акцентом, потому что Иниас страдальчески поморщился.
— Через минуту узнаешь. Но сначала я хочу втолковать тебе кое-что. Если тебе не подойдет мое предложение, предупреждаю: не трать время попусту, бегая по полицейским участкам и редакциям бульварных газет. Я просто буду все отрицать, и, как думаешь, кому из нас поверят?
Сиб вздрогнула, словно ее окатили ледяной водой. Так вот оно что! Боже, какая же она идиотка! Девушка вскочила, но сильная рука легла на ее плечо.
— Куда ты?
— Я в такие игры не играю! — Две половинки банкнот полетели Иниасу в лицо. — И если ты собираешься играть в прятки с законом, то без меня!
— Ты неправильно меня поняла, — без особой уверенности в голосе сказал Иниас. И тут его осенило: — Послушай, а у тебя, часом, не было неприятностей с властями?
— Никогда! — гордо сообщила Сиб.
— Только сядь и не дергайся! Просто мне не нужно никаких дополнительных сложностей. Итак, насколько я понял, ты не замужем.
— Разумеется! — невольно рассмеялась девушка. — А с какой стати…
Иниас зажмурился на мгновение, как перед прыжком в холодную воду, и решительно объявил:
— Это совершенно необходимое условие, потому что часть твоей будущей работы состоит в том, чтобы выйти замуж.
Выйти замуж?! Сиб лихорадочно искала некий скрытый смысл, таящийся в этих простых словах, и не найдя его, уставилась на Иниаса так, словно тот сбежал из сумасшедшего дома.
2
— Но я даже имени твоего не знаю! — оторопело выдохнула Сиб.
— Иниас, — представился он, словно после этого все должно было встать на свои места.
— Послушайте, мистер Иниас… — начала было Сиб, но он перебил ее:
— Я не мистер Иниас, я…
— Ну, разумеется! Доктор Иниас, как же я могла забыть!
Девушка вся сочилась презрением, но Иниас остался невозмутим.
— Не в этом дело. Я, если угодно, мистер Блэр.
— Стало быть, Иниас — это имя? — заключила Сиб. — Еще одно дикое имечко — под стать Эйтне.
— Это имя шотландское.
— А-а-а, тогда все понятно.
— Что на сей раз тебе понятно? — начал закипать Иниас.
— Почему ты так чудно говоришь.
— Это я-то чудно говорю? Ну ладно. Для тебя, может быть, и чудно. Но мой акцент, по крайней мере, всегда при мне — в отличие от твоего.