Как бы то ни было, теперь Банкой больше не пользуются. У Маккензи есть свой счет. И поскольку она уже достаточно взрослая, чтобы писать, она записывает кто и сколько ей должен в свою голубую книжечку, ту самую, в которой она карябает прямо сейчас.
Всем нам придется заплатить, прежде чем уйти. Или же попасть на проценты.
У меня такое чувство, что однажды Маккензи станет первоклассным банкиром.
Она кладет свою книжечку и направляется назад к своей гитаре. Потом поворачивается к Дрю.
— Дядя Дрю?
— Да, милая?
— Откуда берутся дети?
Дрю нисколько не мешкаясь:
— От Бога.
Я узнала основы, когда мне было одиннадцать. Моя мама придерживалась взглядов «навсегда оставайся моей маленькой девочкой и никогда не занимайся сексом». Амелия Уоррен, наоборот, более чем хотела заполнить пробелы. Она хотела, чтобы ее дочь Доллорес и я владели информацией. И были готовы. К тринадцати годам, мы могли натянуть презерватив на банан быстрее любой проститутки.
Чтобы вы не делали, не позволяйте своим детям узнать о деторождении из «То самое видео». Узнать о тычинках и пестиках все равно, что узнать, что Санты не существует — постепенно дети об этом узнают, но это будет воспринять легче, когда это исходит от вас.
Маккензи кивает и возвращается к своей гитаре. Пока не…
— Дядя Дрю.
— Да, Маккензи?
— Ребенок растет у мамы в животике, так?
— Вроде того.
— А как… именно он туда попадает?
Дрю проводит пальцами по своим губам, обдумывая ответ.
А я задерживаю дыхание.
— Ну, ты знаешь, вот когда ты рисуешь? И ты смешиваешь голубой и красный? И у тебя получается…
— Фиолетовый!
— Отлично, да, у тебя получается фиолетовый. Вот и с детьми примерно также. Немного голубой краски от папы, немного красной от мамы, хорошо перемешать вместе, и бум — ты получаешь нового человека. Надеюсь не фиолетового, но если тетя Долорес замешана? Все возможно!
Долорес показывает Дрю средний палец за спиной у Маккензи.
Маккензи кивает. И продолжает перебирать струны. В течение целой минуты.
— Дядя Дрю?
— Даа?
— Как голубая краска от папы попадает в красную к маме?
Дрю поднимает вверх брови. Он заикается.
— Как… как она… попадает туда?
Макензи жестикулирует своей рукой.
— Ну, да. Может доктор ей делает укол с голубой краской? Или мама глотает голубую краску?
Мэтью улыбается.
— Только если папе очень сильно повезет.
Долорес дает ему подзатыльник. Но круглые голубые глаза Маккензи продолжают смотреть на Дрю, ожидая ответа.
Он открывает свой рот.
А потом закрывает.
Потом опять начинает.
А потом останавливается.
Наконец, словно прыгая «бомбочкой» в бассейн в первый весенний день, он рискует.
— Ну… мама и папа занимаются сексом.
Совершенно точно. Александра прибьет его. В этот раз по-настоящему. Я стану вдовой, еще не успев стать женой.
Лицо Маккензи сморщилось в замешательстве.
— Что такое секс?
— Секс это как получаются дети.
Она на мгновение задумывается. А потом кивает.
— О. Хорошо.
Ух ты!
А я думала, что это выпускные экзамены в школе были сложными.
Дрю справился с этим довольно хорошо, вам не кажется? Он умеет обращаться с детьми. Что логично, потому что во многом… он сам все еще ребенок.
В комнату входит Александра. Сейчас она кажется счастливой, сейчас, когда она доказала Стивену, что его «стальное оружие» можно продавить. Она вся светится.
— Чем мы тут занимаемся?
Дрю невинно улыбается.
— Разговариваем о красках.
Александра улыбается и гладит свою дочь по волосам.
Когда Маккензи добавляет.
— И сексе.
Рука Александры останавливается.
— Погоди… что?
Дрю наклоняется и шепчет мне на ухо.
— Наверно, сейчас нам стоит отсюда уйти.
Как только за нами закрывается дверь, мы слышим:
— Дрю!
И Александра больше не кажется счастливой.
* * *
Наконец, подают ужин. Сам процесс поедания пищи проходит спокойно, но во время десерта, Александра стучит своей ложкой по бокалу.
— Пожалуйста, все, можно минуточку внимания?
Она широко улыбается Стивену, а потом продолжает.
— Маккензи хочет сделать объявление.
Маккензи забирается на свой стул и заявляет:
— Мои мама и папа занимались сексом.
За столом гробовая тишина.
Пока Мэтью не поднимает свой бокал
— Поздравляю, Стивен. Это как Комета Галлея, случается раз в 75 лет?
Долорес смеется.
А Джон прочищает свое горло. Неловко.
— Это… это… очень мило, дорогая.
Потом в разговор решает вступить Фрэнк.
— Секс — это хорошо. Заставляет соблюдать режим. Я стараюсь заниматься сексом по крайней мере три раза в неделю. Не то чтобы моя Эстель настолько похотлива, но за сорок лет брака, у нее ни разу не болела голова.
Эстель гордо улыбается, сидя рядом с ним.
А Мэтью закрывает свое лицо руками.
Остальные из нас просто таращимся, с выпученными глазами, слегка открытыми ртами.
До тех пор, пока Дрю не закидывает голову назад и не начинает смеяться.
— Просто великолепно.
Он вытирает глаза, практически мокрые от слез.
Александра качает головой.
— Подождите. Есть еще кое-что. Продолжай, Маккензи.
Маккензи закатывает глаза.
— Ну, это значит, что скоро у них будет ребенок, конечно же. Я буду старшей сестрой.
Отовсюду посыпались поздравления. Энн прослезилась, когда обнимала свою дочь.
— Я так счастлива за вас, дорогая.
Дрю поднимается и с нежностью обнимает свою сестру.
— Поздравляю, Лекс.
Потом он хлопает Стивена по спине.
— Я придержу для тебя комнату для гостей, дружище.
Я не поняла.
— Комнату для гостей?
Дрю объясняет.
— Когда в прошлый раз Александра была беременной, оны вышвырнула Стивена из дома, и это было не раз, и не два, а четыре чертова раза.
Мэтью присоединяется.
— И это не считая того раза, когда она разрешила ему остаться, но выкинула все его вещи в окно.
Дрю усмехается.
— Выглядело так, будто на Парк Авеню взорвался грузовик с Барни и его друзьями. Еще никогда бомжи не одевались так хорошо.
Александра закатывает глаза и поворачивается ко мне.
— Гормоны. Из-за них случаются действительно ужасные перемены в настроении. Я становлюсь немного… стервозной… во время беременности.
Дрю скалится.
— По сравнению с остальным временем, когда ты такая милая?
Знаете, как некоторые собаки продолжают жевать вашу обувь — не важно, сколько раз вы поддавали им газетой? Они просто не могут устоять?
Дрю одна из таких собак.
Александра поворачивается к своему брату и шипит на него, как кошка на змею.
— Ты знаешь, Дрю, быть беременной? Это как получить карточку «освобождение из тюрьмы» нет такого суда в стране, который мог бы меня осудить.
Он медленно пятится назад.
Я качаю на него головой, а потом спрашиваю Александру:
— Помимо этого, как ты себя чувствуешь?
Она пожимает плечами.
— Уставшая, по большей части. И рвота мучает. Большинство женщин тошнит по утрам, но меня по ночам, что просто отвратительно.
в газетном киоске, сотрудница офиса в набитом лифте, которая выглядит так, будто она контрабандой несет медицинбол под своей блузкой.
Я закрываю рукой рот и стараюсь держать дистанцию, как турист, пытающийся не подхватить свиной грипп.
Постепенно, я добираюсь до офиса. Сажусь за стул и открываю свой надежный ежедневник.
Да, я все еще пользуюсь бумажным календарем. Дрю купил мне Blackberry на рождество, но он все еще в коробке. Я не доверяю всяким устройствам, которые способны отправить всю мою работу в бездну при нажатии одной кнопки.
Я люблю бумагу. Она твердая — реальная. Разрушить ее — вам надо ее поджечь.
Обычно, я довольно дотошная. Я записываю все. Я — банкир, мы живем и умираем по расписанию. Но последнее время, я какая-то рассеянная, озабочена усталостью и постоянным ощущением вздора вокруг меня. Так что я упустила тот факт, что начала новую упаковку противозачаточных, но месячных после прошлой так и не было.
И говоря о противозачаточных, что с ними?
Девяносто девять процентов эффективности, ну-ну.
Та же самая статистическая погрешность тех тестов на беременность, так что я не собираюсь делать его. Вместо этого, я беру телефон и звоню в офис Доктора Роберты Чанг.
Помните тех четырех студентов, с которыми Долорес, Билли и я жили за пределами кампуса в Пенсильвании? Бобби была одной из них. Ее муж, Даниэль, был другим.
Бобби — удивительный человек. Ее родители мигрировали из Кореи, когда она была ребенком. Она маленькая — до такой степени, что одевается в детском магазине — но у нее характер Амазонки.
Еще она блестящий акушер-гинеколог. Для вас это доктор малыша.
Боб и ее муж переехали в Нью-Йорк всего несколько месяцев назад. Я не видела ее несколько лет, но у нас одна из таких дружб, что мы можем лет десять не общаться, но потом, когда, наконец, мы сходимся, все так, будто мы не пропустили и дня.
Я назначаю встречу и автоматически делаю пометку в планере.
Боб — 7.00