Я обвила руками его шею, встала на цыпочки и потянулась к его лицу. Но мои губы коснулись его рта, я не выдержала и струсила. Напряжение и унижение достигли апофеоза.
— Нет, я не могу, — выдохнула я и отстранилась. — Вы правы.
— Слабачка, — он толкнул меня к двери и навис сверху. — Надо бороться за все, чего хотите, мисс Конелл. Что здесь страшного?
И сам впился в меня губами. Сперва каждую мою клеточку пронзило ощущение нервозности, а затем оно словно схлынуло, оставляя за собой только острое граничащее с болью возбуждение. Столь странно и противоречиво. И чтобы не упасть, я схватилась за его широкие плечи, обтянутые дорогущим костюмом. Ощущения меня ошеломили. И забыв обо всех нравственно-моральных вопросах я с детским любопытством скользнула руками выше в его волосы, а его губы опустились на мою шею, лаская почти до боли. Признаться честно, я никогда не чувствовала подобного. Весь мой опыт включал сверстников, а если учесть что мне было даже чуть меньше девятнадцати, ассортимент ласк каждый раз обнаруживался весьма скудный. А тут я попала в руки маэстро. И растаяла. Прижалась к нему всем телом, застонала, но вдруг — он меня оттолкнул.
— Тише, мисс Конелл, боюсь мисс Адамс не поймет ваших академических стремлений.
Я зажала рот рукой и закивала. А Шон усмехнулся.
— Вот видите, я намного лучше, чем вы думаете.
Несравнимо лучше, даже страшно вспомнить насколько! Но этого я, конечно, говорить не стала.
— Ну и что теперь? — спросила я хрипло и откашлялась.
— Давайте так, мисс Конелл. — Он рывком распахнул передо мной дверь, а я спешно начала одергивать одежду. — Зайдите после занятий еще раз, сейчас я опаздываю.
Мисс Адамс явно нас не услышала и вежливо мне кивнула, давая понять, что правильно поняла начальника. Уж не знаю сколько очевиден был мой видок, но мисс Адамс не выказала ни удивления, ни одобрения.
Шон ушел в конференц-зал, а я остановилась напротив двери и стала беззастенчиво рассматривать этого мужчину, который так неожиданно и полно завладел всеми моими желаниями. Что это вообще было? Внезапно он повернулся к двери, в несколько шагов преодолел расстояние до нее и захлопнул ту почти перед самым моим носом. Собственно, этот урок я заучивала снова и снова. Не лезь куда не приглашали, Джоанна!
С видом девственницы перед выпускным я сидела в кабинетике мисс Адамс. Изредка она вежливо мне улыбалась и снова утыкалась в бумаги или компьютер. Я все детальки приемной рассмотреть успела. Надписи могла бы повторить, разбуди меня посреди ночи. Прошло не меньше двух часов, прежде чем Картер открыл дверь и с полубезумным видом потребовал у секретарши кофе. Он был там все это время. Пока я сидела за дверью и дожидалась! Что он вообще делал? Писал программы? Увидев меня, он немного нахмурился. Забыл. Он меня забыл! В то время как я не могла выкинуть утреннее происшествие из головы целый день. Складка между бровей разгладилась, и он кивнул внутрь кабинета. Я прошла и, не дожидаясь приглашения сесть, плюхнулась в кресло напротив стола. Наглостью за наглость. Мисс Адамс безмолвно принесла начальству кофе, в последний раз мне улыбнулась и ушла.
— Давайте так, — исключительно деловым тоном произнес Картер и что-то написал на листке бумаги. Я ни буквы не разобрала. У него определенно самый ужасный почерк из всех встречающихся в мире!
— Что это? — опасливо спросила я.
— Адрес, — ответил он.
— А можно повторить, пожалуйста? — попросила я и собственноручно переписала все еще раз. А теперь спрашивается зачем я сего великого действа ждала два часа? — Мне нужны гарантии.
— Вам расписку написать? Или сразу юристу позвонить? — ехидно поинтересовался Шон. — Нет, мисс Конелл, придется удовольствоваться моим словом.
— Одна ночь. И я остаюсь в университете. Надуете меня и…
— Да-да-да. По судам затаскаете, — устало отмахнулся он. — Вы, американцы, это любите.
Я вообще не представляла себя в суде, признающуюся в подобном, но ему об этом было знать необязательно. Из кабинета я вышла на негнущихся ногах. И не нашла сил на улыбку для мисс Адамс. Она полное право имеет считать меня невоспитанной.
Вечером я решила приодеться. Так, для прикрытия. Придумала историю про ночной клуб, чтобы мое отсутствие не выглядело странно, и наряжалась соответственно случаю. Белый топ и джинсы с заниженной талией.
— Ты куда намылилась? — спросила меня соседка по комнате. У нас с Керри были чудесные отношения, просто прекрасные. От нее невозможно было что-либо скрывать. И именно для этой девушки я аж несколько часов продумывала легенду, которую вдруг выдать оказалась не в состоянии.
— Помоги, — вместо ответа попросила я, подставляя ей ленты топа, которые нужно было завязать на шее. Ну не могла я спокойно соврать подруге. Может Картеру я и не понравлюсь, но прикрытие важнее. Сколько не романтизируй ситуацию, благовиднее не станет!
— Тебя когда ждать?
— Меня не ждать, — покачала я головой. — У меня на эту ночь большие планы.
— От панический учебы ты перешла к панической гулянке, Джо? Это как-то истерично.
— Учеба наладится! — гневно воскликнула я. — А значит можно и погулять!
Керри только подняла руки, сдаваясь.
— Туше. Ну все, двигай отсюда, отчаянная красотка, — хмыкнула она.
Я улыбнулась в ответ, накинула пальто и вышла из комнаты, стуча четырехфутовыми каблуками. То ли Керри не заметила, что танцевать на таких невозможно, то ли посчитала нужным не заметить. В любом случае она ничего не сказала. Да и прикрытие прикрытием, но на нее можно было положиться. Всегда. Она бы никому не рассказала, даже если бы узнала. Просто признаваться в подобном, пусть даже и подруге… ну уж нет!
Ровно в десять часов вечера, как и было написано на злополучном листе бумаги, я оказалась в холле отеля. Шон меня уже встречал. В неловком молчании, бок о бок, мы направились к лифтам. В тесной кабинке я забилась в самый дальний угол. И только когда мы дошли до номера, я подумала, что Шон может расценить мое поведение как задний ход. Решила уточнить:
— Я не передумала.
— Я так и понял, — кивнул он, открывая передо мной дверь и пропуская внутрь, а затем даже по-джентльменски помог снять пальто.
Но только его ладони пробежались по голой коже на моих руках, я почувствовала ту же дрожь, что и утром. Напряжение начало отступать. А еще гадала, не плод ли это распаленных нервов или больной фантазии.
Шон развязал бант на моей шее, и теперь топ можно было снимать без труда. Но давать авансов я не собиралась, а потому потянулась к его галстуку. Раздевание без ласк было неуютным, но о комфорте вообще говорить не приходилось. О моем, конечно. Чем там занимается Шон и сколько у него было подобных случаев я не знала. Кстати, как минимум один. В один прекрасный момент я не выдержала и попросила:
— Можно я сама?
Шон кивнул и тоже стал снимать одежду. Оказавшись, в одном лишь белье, я не решилась пойти дальше, однако его это не остановило. Он снял все. И мое лицо залила краска стыда и возбуждения.
— Продолжай, — тихо и угрожающе произнес он, пришлось неловкими движениями стягивать остатки одежды.
Я оказалась на кровати под ним в мгновение ока. Понятия не имела как все будет, не знала, что делать, но когда он меня поцеловал, думать над продолжением не пришлось вовсе. Решение нашлось само по себе. Потому что его руки и губы творили какую-то магию со мной. Это было намного более, чем изумительно или волшебно, просто слов не подобрать. Совершенно несравнимо со всем, что случалось со мной прежде, а потому было так легко забыть о том, что он и есть тот самый гневно взирающий на меня ректор. Он был просто мужчиной, без имени, без статусов. Мы определенно вышли за рамки «ты мне, я тебе». По крайней мере уж я-то точно перестала рассматривать происходящее через данную призму. Тем более, что Шон никогда не считается. Он делает только то, что хочет, невзирая на то, уместно ли оно и как будет впоследствии расценено. Он не вкладывает глубокого смысла в свои действия. Эта сиюминутная честность, предельная откровенность… боже это то, что делает секс с ним незабываемым. Без сомнений и колебаний, безо всех намеков и ужимок, если ты чего-то хочешь, ты просто попроси. Он определенно не рассматривал эту ночь как получение удовольствия в одностороннем порядке (как я сначала подумала).
Выскажусь о Шоне предельно просто: прошло семь лет, а полностью забыть его я все равно не в состоянии. И дело не в любви, а в чем-то куда как более темном и сводящем с ума, порой даже лишающем здравого смысла. Он человек, которого я ненавидела и которым восхищалась в абсолютно равных долях. И даже если бы я знала, во что все выльется и чем все закончится, не уверена, что отказалась бы от знакомства с ним. Потому что несмотря на его скотский характер и шрамы, которых он оставил в избытке и внутри меня, и снаружи, я до сих не могу сказать с уверенностью, что предпочла бы Шона Картера не знать.
Ну а той ночью я ничего о своем будущем не знала. Решила для себя, что буду наслаждаться этой единственной ночью, а потом навсегда о ней забуду. И я выполнила данное себе обещание сполна. В смысле первую его часть. Уже под утро я встала с кровати и вышла из номера. И хотя Шон не спал, останавливать меня он не собирался.
Я получила все допуски к экзаменам уже на следующий день. Чудо, подобное манне небесной. Только во рту оставался какой-то горький-горький осадок. При свете дня все выглядело пугающе до дрожи. Я гнала от себя мысли, что одногруппники не могли не заметить, что Керри, скорее всего догадается, если уже не догадалась… И все, что я могла теперь с этим делать — не проходить мимо его кабинета, не сворачивать к кампусу вблизи от его машины и, конечно, не ходить больше на организованные им ученые семинары.
Так стоит ли мечта частички души? Я ответила да и продолжаю так думать, но это не мешает раскаиваться. Раз за разом.
Сессию я сдала блестяще. И вот она — оборотная сторона — я не знала, моя ли это заслуга или всего еще его благодарность, или страх преподавателей, которые стыдливо прятали глаза, проставляя мне допуски до экзаменов. Что было реально, а что фиктивно? Следил ли он за мной после? Мне очень хотелось спросить, но я не посмела с ним встретиться.
Как я уже говорила, родители в то время жили в Мельбурне, там я и провела свои каникулы. Гуляла, веселилась, делала вид, что все в порядке, но вспоминала, и вспоминала, и вспоминала. А когда вернулась в Сидней к началу следующего семестра, воспоминания канули в небытие, потому что уже перед первой парой следующего семестра я замерла в дверях, увидев за преподавательским столом слишком хорошо знакомую мне фигуру. Да что там! В деталях изученную! Упс, об этом я как-то не подумала.
Вся такая красивая, в лимонной кофточке, бледно-голубых узких и тонких джинсах, в желто-коричневых ковбойских сапожках, с желто-голубым шелковым шарфом, повязанном поверх заново высветленных волос, с замысловатым розово-кремовым маникюром и ярко-красным педикюром, с идеальным макияжем на лице, я пыталась убежать от ужасающей меня саму действительности, я здесь, такая светлая и нежная как ангелок, я не могу быть шлюхой, с наслаждением отдававшейся ректору за шанс остаться в университете. Нет, это не я. И вот застыла на пороге аудитории, потрясенная тем, что именно он будет вести наши занятия. Белый маленький кожаный рюкзачок стал выскальзывать из пальцев, и только тогда я услышала недовольные возгласы и обнаружила, что как дура стою и пялюсь на Шона на пороге аудитории, давая больше поводов для сплетен, чем смогу вынести. Я обернулась и мягко-виновато улыбнулась одногруппникам, а потом пошла к своему месту за первой партой. Завтра, уже завтра я пересяду на последнюю, но после сегодняшней драмы на пороге я не могла себе позволить струсить еще больше и стать объектом обсуждения. Я открыла рюкзачок, стараясь двигаться медленно и плавно, ни в коем случае не дергаться, достала оттуда кроваво-красный нетбук, на котором записывала лекции. Шон не поднимал головы, меня он не видел. Может быть, действительно не знал что я в этой группе? Да брось, Джо, такие совпадения бывают только в кино.