Кроме того, у нее есть Крис. Лишь нерегулярные звонки и редкие почтовые открытки сообщают ей, что брат еще жив. Она не верит, что Крис в чем-то виноват, но разве на ее месте можно позволить себе увлечься? Разве есть на свете мужчина, который поймет ее преданность брату, обвиненному в убийстве?
Эндрю — искушение, которому она не имеет права уступить. Каким бы сильным это искушение ни было.
Он медленно поднялся с кровати. Гейл захотелось убежать, но это не в ее стиле. Впрочем, как знать… В данный момент она именно этим и занимается. Пытается убежать от чего-то чудесного и неповторимого.
Эндрю остановился перед ней. Гейл отчаянно захотелось отвернуться. Еще до того как он прикоснется к ней, заставит посмотреть ему в глаза и увидеть вопросы, на которые она никогда не сможет ответить.
И все же она не сделала этого.
Но в глазах Эндрю не было никаких вопросов. Одна решимость. Непреклонная решимость и жаркая страсть.
— Ставлю на кон свой месячный заработок, что вы желаете меня не меньше, чем я вас.
Слава богу, он не притронулся к ней. Иначе она послала бы к черту свои благие намерения и бросилась бы в его объятия.
— Эндрю, я не могу, — сказала она, огорченно покачав головой. — Я скоро уеду.
— Вы хотите сказать, что на несколько часов уедете в клинику? Или речь идет о чем-то другом? — Его голос звучал по-прежнему нежно, но в нем слышалась тревога.
— О другом. Мой контракт с правительством, согласно которому я отправляюсь в место, где нужны врачи, а взамен мне возвращают большую часть платы за обучение, скоро истекает. Я уеду из Оуквуда первого ноября.
— И куда вы собираетесь?
— Это неважно. Вы приехали, а я уезжаю. Отправлюсь ли я в Нью-Йорк или Бостон, не имеет значения. Значение имеет то, что я уеду, а вы останетесь. Так какой смысл?..
— Смысл такой, что до вашего отъезда мы могли бы доставить друг другу большое удовольствие.
Гейл ощутила странное разочарование. Но чего она ждала? Что он скажет: «Радость моя, это не имеет значения, потому что, куда бы ты ни отправилась, я последую за тобой»? Или еще какие-нибудь смешные глупости, рассчитанные на то, чтобы вызвать чувства, которые она испытывать не желает и не может себе позволить?
Гейл призвала на помощь остатки решимости и повторила привычную фразу:
— Я не признаю связей на одну ночь.
— При чем тут одна ночь?
— А как это называется? У нас будет страстный роман, а потом вы поможете мне собрать вещи и погрузить их в трейлер?
Гейл отвернулась и услышала досадливый вздох.
— Гейл, не случится ничего страшного, если два взрослых человека насладятся друг другом. — Его указательный палец поднял ее подбородок. — Радость моя, это будет чудесно. От вас требуется только одно: сказать «да».
«От вас требуется только одно: сказать «да».
Эта фраза вновь и вновь звучала в мозгу Гейл. Фраза, заставившая ее весь остаток ночи проворочаться на диване.
Она зарылась лицом в толстое махровое полотенце, а потом посмотрела на себя в зеркало. Темные круги под глазами не могла бы заретушировать никакая косметика.
К счастью, когда на рассвете она вновь осматривала своего пациента, он молчал. Хотя сомневаться не приходилось: Эндрю видел ее насквозь и знал, насколько она близка к тому, чтобы произнести это слово «да».
Когда Гейл умылась и оделась, в соседней комнате послышался шорох. Она прошла на кухню и приготовила больному легкий завтрак: гренок, слегка смазанный маслом, и несколько ягод клубники. Потом взяла тарелку, кружку со слабым чаем и пошла в спальню.
Эндрю сидел на краю кровати. Его темноволосая голова наклонилась вперед, плечи слегка ссутулились.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Гейл, обходя кровать. Когда Эндрю поднял взгляд и слабо улыбнулся, у нее гулко забилось сердце.
— Полцарства за таблетку аспирина. — В его глазах стояла боль. Он поднял руку и потер затылок. — Я хотел встать, но у меня немного закружилась голова. Это нормально?
Гейл поставила завтрак на тумбочку и полезла за сумкой.
— Во всяком случае в этом нет ничего ненормального, — сказала она, вынимая из сумки прибор, похожий на шариковую ручку. Потом Гейл положила ладонь на его лоб, заставила запрокинуть голову и посветила сначала в левый глаз, а затем в правый. — Реакция на свет нормальная. — Она присела перед Эндрю на корточки и измерила ему давление. Все параметры находились в пределах нормы.
— Ну и что скажете, док? — Он в упор смотрел на Гейл.
— Эндрю, сядьте прямо, — сказала она и приставила стетоскоп к его обнаженной широкой груди, тщетно пытаясь не обращать внимания на игравшие под кожей мышцы. Увы, приходилось признать, что этот человек не оставил от ее крепостных стен камня на камне. Она прижала стетоскоп к спине Эндрю и заставила себя думать о его самочувствии. — Сделайте глубокий вдох и медленно выдохните, — велела она. Потом оперлась коленом на кровать, наклонилась над ним… и ахнула.
Кожу спины уродовал чудовищный красный шрам. Когда Гейл слегка прикоснулась к бугристому рубцу, находившемуся в опасной близости к почке. Причиной такого шрама могло быть только одно… При мысли об этом по ее телу побежали мурашки. Работая в «скорой», Гейл часто имела дело с жертвами бандитских разборок и ни за что не спутала бы огнестрельную рану с ножевой.
— Когда это вас?..
— Вы о чем? — Его голос напрягся.
— Об этой огнестрельной ране. — Она провела по рубцу кончиком пальца. — О боже, Эндрю… Четыре-пять миллиметров в сторону, и у нас с вами не было бы этой беседы.
— А, это… — Эндрю небрежно пожал плечами, отчего мышцы на его спине заходили ходуном. — Ничего интересного. Всего лишь несчастный случай на охоте.
— И когда это случилось? — Вопрос был чисто риторическим. Судя по состоянию шрама, с тех пор прошло от двенадцати до восемнадцати месяцев.
— В прошлом году. — Он отстранился, и в его голосе прозвучала странная нотка.
Хотя необычная реакция Эндрю и возбудила в Гейл любопытство, она предпочла промолчать и продолжить осмотр.
Наконец Гейл сложила инструменты в сумку и громко щелкнула замком.
— Температура все еще слегка повышена. Вам придется провести в постели как минимум шесть часов, а там видно будет. Если днем жар не спадет, придется отправить вас в больницу, хотите вы того или нет.
Эндрю открыл рот, собираясь возразить, но Гейл решительно подняла руку.
— Никаких споров, — сказала она самым суровым тоном, на который была способна.
Он начал тереть висок.
— У меня нет сил спорить с вами, — буркнул он.
— Уже прогресс, — пошутила Гейл, а потом присела на корточки и положила руку на его колено. — Мне нужно на пару часов сходить в клинику. Телефон на кухне, номер клиники введен в его память под цифрой «один». Если температура поднимется или вам что-нибудь понадобится, позвоните. Надеюсь, пользоваться термометром вы умеете?
Эндрю заглянул ей в лицо, долго рассматривал губы, а потом снова посмотрел в глаза.
— Умею, — слегка дрогнувшим голосом сказал он. — А разве параллельного аппарата в спальне у вас нет?
— Увы, нет! Квартира так мала, что я никогда не испытывала нужды в параллельном аппарате. Ну что, справитесь?
— Гейл, все будет в порядке. Ступайте. Позаботьтесь о других пациентах. Обещаю позвонить, если что-то будет не так. О'кей?
— О'кей, — неохотно сказала она и отодвинулась, собираясь встать.
Эндрю сжал пальцы Гейл, все еще лежавшие на его колене, и внезапно ей страстно захотелось поцеловать его. Но не тем поцелуем, от которого занимается дыхание и безудержно колотится сердце. Она вспомнила о легком соприкосновении губ, после которого люди говорят друг другу «пока, милый».
Иными словами, о самом опасном виде поцелуя.
Услышав в мозгу рев сирены, Гейл вырвала руку и встала. Затем посмотрела ему в глаза и почувствовала удовлетворение. Желание, тут же вспыхнувшее в глубине его глаз, превратило их из сиреневых в темно-фиолетовые.
— Я скоро вернусь, — сказала она и заторопилась к двери.
С этим нужно что-то делать, думала Гейл, вынимая из стойки ключи. Реакции ее тела выходили из-под контроля и становились неуправляемыми. Она боролась изо всех сил, но в мозгу продолжало звучать одно короткое слово… Да.
7
Эндрю не лгал про жуткую головную боль, но его утреннее головокружение было чистейшей выдумкой. Он знал: если Гейл хоть чуть-чуть усомнится в его состоянии, она настоит на том, чтобы больной остался на месте… в ее постели и ее квартире. Один.
Все прошло как по нотам. Эндрю получил возможность обыскать квартиру Гейл и найти хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы ему выйти на след ее брата.
О'кей, он получил то, чего хотел. Но какого дьявола ему так же скверно, как преступникам, которых он ловит?! Ослушник Дафф никогда не мучился чувством вины. По крайней мере, если дело касалось работы.
А слежка за Гейл и есть его работа.
Как бы его ни влекло к этой женщине, нужно забыть о сексуальных фантазиях, не дававших ему уснуть. Пора подумать о работе, приятель, сказал он себе. Подумать о действительно важном деле — поимке Кристофера Нортона.
Он знал, что Гейл умна. Дура едва ли смогла бы получить степень доктора медицины в одном из лучших университетов страны. Но вот достаточно ли она умна, чтобы понять, что он не тот, за кого себя выдает? Еще одна небрежность — и Гейл непременно догадается о его подлинной сущности. Сегодня утром он был дьявольски беспечен.
Но, когда пальцы Гейл осторожно касались его кожи, мозг наотрез отказывался работать. Когда она ласково и нежно провела пальцем по шраму, его грудь сдавило так, что он забыл дышать и на мгновение потерял дар речи.
Несчастный случай на охоте! Как же! Даже тупица Льюис, которого он засадил в кутузку два года назад, мог бы придумать что-нибудь более правдоподобное.
Черт побери! Попробуй что-нибудь придумать, если тебе отказывает язык от одного женского прикосновения… Он махнул рукой, проверил, заперта ли дверь, задернул шторы, чтобы уберечься от любопытных взглядов и лучей жаркого утреннего солнца, и пошел в ванную. Приняв душ, он направился на кухню звонить Филдингу.
Набрав «800», он дождался автоматического ответа, а потом добавил номер личного телефона Филдинга. Сейчас ему устроят головомойку за отсутствие вестей в течение двух дней.
Филдинг взял трубку и злобно рявкнул:
— Да!
— Говорит Дафф.
— Наконец-то удосужился, — проворчал босс. — Какого черта ты там делаешь?! Ты должен присылать отчет каждые двадцать четыре часа. А прошло почти двое суток. Ты нарочно меня злишь?
Эндрю молчал. Открывать рот не стоит: босс уже и так выходит из себя.
— Знаешь, Дафф, на твоем месте я бы поостерегся. Теперь ты у меня на коротком поводке.
Филдинг имеет на него зуб и ищет повод, чтобы выгнать. Будь он проклят, если даст боссу этот повод! Особенно теперь, когда он, Эндрю Дафф, наконец ощутил почву под ногами.
Где он ощутил эту почву? В расследовании дела? Или в отношениях с Гейл?
— Я добился успеха, — произнес он. — Получил доступ в квартиру объекта. И сейчас говорю оттуда.