— Думаю, это будет еще не скоро. Ну, а если они приедут раньше, то ничего страшного не случится, подождут.
— Подождут?! Пока мы будем?..
— А почему нет? — парировал он, ногой закрывая за собой дверь и кладя ее на кровать.
— Ты в своем уме?
— Да. Если я скажу этим ребятам, типичным сицилийцам, что прождал пять лет, чтобы овладеть наконец моей красавицей-женой, они, возможно, повернут обратно и будут месяц ждать меня, — насмешливо произнес Лоренцо. — Кроме того, судя по всему, ты, как и твоя мать, намерена пооткровенничать с журналистами, посмаковать с ними мельчайшие подробности или даже дать эксклюзивное интервью какому-нибудь бульварному журнальчику, специализирующемуся на разного рода скандалах.
— Ты глубоко заблуждаешься! Я вообще не собираюсь разговаривать с репортерами!
— Точно так же ты клялась в замке, что не хотела брать от меня никаких денег, — с убийственным презрением сказал он, снимая с себя рубашку. — И мастерски продолжала весь день убеждать меня в своей непричастности, находя неопровержимые доводы по любому случаю. Ты разыгрывала полное неведение и, когда я уже было поверил тебе, вдруг заявила, что знала обо всем с самого начала.
Энжи содрогнулась от мысли, какой непорядочной она выглядит в его глазах, и поняла, что муж не верит ни одному ее слову. Ему невдомек, что, взвалив на себя ответственность за действия матери, она надеялась уберечь ее от его слепой ярости. Но сейчас все объяснения бесполезны. Услышав циничные откровения Маргарет по телефону, Лоренцо теперь еще больше ненавидит ее.
Одно ей было ясно: мать искренне переживала случившееся с дочерью пять лет назад, стараясь по-своему облегчить ее участь. Так уж получилось, что отношения между Энжи и матерью не были доверительными, но кое-что их сближало — одиночество.
— Я совсем не та, за которую ты меня принимаешь, — с ноткой безнадежности в голосе сказала она. — Мне бы хотелось кое-что объяснить тебе, но в настоящий момент...
— Ты опять мастерски солжешь.
Потеряв дар речи, Энжи завороженно следила, как он снял шелковые трусы и встал перед нею полностью обнаженный. Прекрасно сложенный, смуглый и чертовски привлекательный, он был похож на языческого бога. С трудом оторвав от него взгляд, она отвернулась и умоляющим голосом прошептала:
— Лоренцо, погоди...
— Оставь, пожалуйста. В тебе не осталось ни капли стыда или скромности, — отрезал он, забравшись в кровать и намереваясь обнять жену. — Если уж женщина, хвастающаяся большим количеством любовников, обещает выполнить в постели любую мою прихоть, не думая о том, что я могу попросить о чем-то необычном...
— А ты действительно можешь?
— А как ты думаешь? Возможно, тебе удастся показать мне парочку новых приемов.
— Сегодня я не в настроении...
— Дорогая, я создам тебе нужное настроение. Вчера мне следовало бы окунуть тебя в корыто с водой, чтобы ты протрезвела. Но ты всегда вызывала у меня сочувствие и пользовалась этим. В данный момент ни жалости, ни пощады ты от меня не дождешься!
С этими словами Лоренцо рывком притянул ее к себе. Халат распахнулся, обнажая прелестное молодое тело, такое соблазнительно манящее и зовущее. Он повалил ее на постель, накрыв ладонью упругую грудь. Сочетание смуглого и белоснежного тел привело Энжи в восторг. Ласковые прикосновения пальцев и языка к груди вызвали у нее сладостный стон, и она самозабвенно отдалась любовным утехам.
— Какая же ты сладострастная, Анжелика, — с некоторым удивлением заметил муж. — Ты отдаешься любви вся, без остатка.
Осторожно приподняв ее, он снял с нее халат и отбросил в сторону. Затем вновь уложил жену на пахнувшие розмарином льняные простыни и посмотрел на нее долгим и пристальным взглядом.
— Розмарин — символ плодородия, но, я надеюсь, ты все предусмотрела, а?
Вид у Энжи был какой-то отстраненный, она целиком и полностью погрузилась в собственные мысли. Что она делает с Лоренцо в этой постели? Но разве не этого она хотела? Утолить голод любви, мучивший ее все пять лет. А потом она будет свободна. Соитие с Лоренцо станет концом очередной главы ее жизни, которая потечет теперь по новому руслу.
— А ты покраснела! Что ж, эта способность — прелестное свойство обманчивой северной розы, — произнес муж, сдергивая с нее простыню, которой Энжи стыдливо прикрывалась.
Любуясь ее наготой, Лоренцо не мог скрыть восторженного взгляда, и в эту минуту Энжи вдруг почувствовала себя по-настоящему желанной. Теперь она не думала, что грудь слишком пышна для ее хрупкой фигуры, бедра излишне угловаты, а колени остры. Чувство собственного совершенства овладело ею.
— Ты просто восхитительна, моя дорогая, — проворковал он. — Сейчас я не могу думать ни о чем другом.
— И не надо, — прошептала она в ответ, думая о том, что скоро они расстанутся.
Ей вспомнилась сцена из мелодрамы, когда мужчина и женщина, отдавшись безудержной страсти, впоследствии под давлением обстоятельств вынуждены расстаться навсегда. Так вот и с ней. Не желая терять ни минуты, Энжи порывисто обняла мужа, лаская его. Все правильно, именно так и должно было случиться в этой спальне пять лет назад, когда она была безнадежно влюблена в Лоренцо. Глядя на склонившегося над ней мужчину, она почувствовала, как участилось ее дыхание и жар разлился по всему телу.
— Когда ты так смотришь на меня, — признался Лоренцо, — мне хочется забыть обо всем и накинуться на тебя со всей страстью изголодавшегося по любви подростка.
— Правда? — улыбнулась она, отбросив неуверенность.
Лоренцо наклонился и пылко поцеловал ее. Этот поцелуй вверг ее в состояние полного смятения, наполнил душу радостью, изгнал все мысли из головы, а чувства привел в хаотичное движение. Руки Лоренцо лихорадочно блуждали по ее телу, вызывая у Энжи слабые стоны удовольствия. Она не осталась безучастной, страстно отвечая ему. Она прижала его голову к своей груди, словно боялась, что он вот-вот уйдет. Неожиданно Лоренцо привстал и посмотрел на нее.
— Я никуда не уйду, дорогая. Я должен утолить страсть, бушующую в тебе. Это самый лучший для меня подарок, и ты сделаешь его мне. Твоя полная капитуляция станет моим триумфом.
И рассмеявшись, он вновь поцеловал жену и возобновил ласки. Тело Энжи горело от безудержного желания, требовавшего логического завершения. Ей хотелось слиться воедино и раствориться в Лоренцо. Он ласкал языком ее соски, вызывая в ней чувственный трепет. Руки бережно накрыли лоно, пальцы осторожно скользнули внутрь, задержавшись ненадолго на розовом чувствительном лепестке.
— Вижу, ты готова меня принять, — хриплым голосом сказал он.
Лоренцо раздвинул и слегка приподнял ее бедра. Ощутив горячее прикосновение его восставшей плоти к своему лону, Энжи задрожала. Она испугалась, когда он остановился, но напрасно. Он вошел быстро и мощно, вызвав острую боль внутри. Она вскрикнула. Лоренцо замер и внимательно посмотрел на жену.
— Если бы ложь можно было наказать раз и навсегда, — выдохнул он неожиданно, продвигаясь вглубь. — Знай я всю правду, я бы действовал мягче и осторожнее.
Энжи не слушала его, сосредоточив внимание на жгучей боли, постепенно затихавшей и сменившейся новыми ощущениями.
— Какое-то странное чувство, — поделилась она.
— Скоро тебе будет приятно, — пообещал Лоренцо, нежно улыбнувшись ей.
Она не поверила, но со временем приятная слабость вновь разлилась по ее телу. Теперь она неотрывно следила за его движениями, инстинктивно раскачиваясь в унисон с ним. Представляя собой сгусток необузданной энергии, она с жадностью впитывала каждую секунду счастья, приближаясь к тому моменту, когда бескрайнее наслаждение обволокло ее. Не сдержав возгласа удовольствия, она услышала стон Лоренцо, возвещавший о том же. Спустя несколько мгновений он приподнялся, давая тем самым понять, что акт любви окончен. С непроницаемым лицом Лоренцо посмотрел на пятно крови на простыне и тихо произнес:
— Добро пожаловать, Дед Мороз из рождественской сказки. Несмотря ни на что, чудеса все-таки случаются.
Воцарилась гнетущая тишина. Лоренцо молчал, ожидая от Энжи объяснений.
— Я ненавижу тебя за эти слова! — воскликнула Энжи, чувствуя себя уязвленной до глубины души.
— Моя невеста оказалась псевдоискусительницей. Неудивительно, что ты так напилась вчера. Ты должна была это сделать, потому что не знала, как вести себя со мной в постели, — сказал он, удерживая ее за руку.
Не понимая, что она делает, Энжи вскочила с постели и замахнулась, собираясь ударить его. Вместо этого она оказалась вновь на кровати, прижатая к матрасу. Ну и реакция у Лоренцо!
— Нет, дорогая, — назидательно произнес он. — Не распускай руки и успокойся. Я не сделал бы тебе больно, если бы ты сказала мне правду.
— Отпусти меня! — срывающимся от ярости голосом потребовала она, безуспешно стараясь вырваться из его цепких рук.
— Моя жена — настоящая тигрица, — забавляясь ее бесплодными усилиями, промурлыкал он. — Стоит только вскрыть раковину, и вот она — бесценная жемчужина. Твоя неистовая страстность выдает тебя во всем...
— Замолчи! Будь ты проклят, Лоренцо!
— До самой смерти я не забуду, как ты кричала тогда у лифта в Мессине: «Ты — мой!» А потом: «Чтоб ты сдох!» И самое удивительное, что твои слова шли от чистого сердца, — задумчиво произнес он. — Будь у тебя в ту минуту ружье, ты бы застрелила меня, потому что если я не принадлежу тебе, то, значит, не достанусь никому. Со временем твоя безоглядная любовь превратилась в жгучую ненависть.
— Я хочу встать и собрать вещи, — сказала Энжи, задетая за живое его воспоминаниями.
— Неплохая идея, — одобрительно отозвался Лоренцо, отпуская ее с таким видом, будто сам удивлялся, почему она до сих пор в кровати. — Скоро за нами прилетит самолет.
— Что-о?! — опешила она, но тут же вспомнила о разговоре по мобильному телефону. — Да, конечно.
Самолет доставит их в местный аэропорт, откуда каждый полетит в свою сторону. Иначе и быть не может. Скандал, поднятый Маргарет, будет еще долго преследовать их обоих, и вряд ли Лоренцо захочет подлить масла в огонь, продлив их совместное пребывание.
Энжи вошла в душ, включила воду. Неожиданная тоска овладела ею. Она и Лоренцо! Все кончено, навсегда и бесповоротно. Они никогда не встретятся снова. От этой мысли ей стало так больно, что она разрыдалась. Взяв полотенце, она уткнулась в него лицом.
— Скорбишь по утерянному целомудрию?
От неожиданности Энжи уронила полотенце прямо в ванну.
— Что тебе надо? — зло спросила она.
— Мне тоже надо принять душ, в доме всего одна ванная, — спокойно пояснил он. — Если хочешь попрощаться с родными лично, то поторопись. В противном случае позвонишь им из Милана.
— Откуда?! — недоуменно спросила она, прижимая к груди мокрое полотенце. — Но я не хочу лететь в Милан...
— Как миленькая полетишь, — заверил ее муж. — А ты думала иначе?
— Я полагала... Я решила, что мы направляемся в аэропорт, где и расстанемся. Я собиралась лететь домой, в Ирландию.
— Ты заблуждалась. Я не получил еще положенных мне трех недель. Кстати, часы лишь только начали отсчитывать время с момента нашего соития, — сказал он и включил душ.