Но жизнь моя текла своим чередом, день перетекал в другой день, заканчивалась рабочая неделя. А в моей жизни ничего неординарного не происходило.
Я не могла сама пойти в театр. Как я могла на это решиться? У меня не было никакого повода отправиться туда и сделать вид, что я пришла не по своей воле и сама я прекрасно могу без этого жить.
И я жила дальше без этого.
Весь уик-энд мои двоюродные братья Чарльз и Джеймс вили из меня веревки, заставляли делать луки и стрелы из веток деревьев, а потом спасаться от невидимых врагов в густой траве на заднем дворе дома бабушки Урсулы. Тетя Аманда учила меня нотной грамоте, а дядя Джон — резаться в покер.
Словом, я неплохо проводила время с самыми близкими мне людьми. Мне было весело, комфортно, я купалась в их любви и сама посылала им свою любовь.
Но временами мне хотелось отойти в сторонку и дотронуться пальцем до запотевшего стекла. И написать там одно имя, которое я все еще боялась произнести.
А в понедельник в нашу редакцию пришло новое сообщение.
«Если в первый день запланированного звездопада текущей недели ты пойдешь по дороге, по которой ты уже ходила три раза и еще один раз, ты сможешь встретить новую загадку. Ты должна это сделать, когда день будет уходить на покой, луна еще не будет такой яркой, какой она бывает по ночам, солнце уже скроется за дальними домами. Попробуй найти то, что ты ищешь, и ответить на простой вопрос, Я буду ждать этого ответа».
Сотрудники редакции были в шоке.
— Ну и кто мне объяснит, что тут происходит? — вопрошала всех миссис Ланг.
Две ее секретарши ничего не могли ей объяснить, я тоже пожимала плечами. Зато Майк, Джон и Джоуи встали грудью защищать это сообщение.
— Мы разобьем два сердца, если не выпустим это сообщение в свет, — говорили они.
— Подумаешь, — обиженно поправляла свою прическу миссис Ланг, — мое сердце с молодости разбито, и ничего.
Тем не менее сообщение было поставлено на полосу. Разве ж мы ничего не понимаем? Пусть молодые люди встречаются и разгадывают свои загадки, если поймут, как это сделать. И пусть их сердца не будут с молодости разбиты.
А всю редакцию газеты скрутил вопрос — а что такое запланированный звездопад? Больше всех расстраивалась миссис Ланг.
— Разве бывают запланированные звездопады? — вопрошала она.
— Очевидно, существует какой-то график, — отвечал наборщик текстов Майк.
— Какой график? — не понимала первая секретарша миссис Ланг.
— Обыкновенный график звездопадов, — пояснял верстальщик Джон.
— Разве так бывает? — удивлялась вторая секретарша.
— Все в природе запланировано, — настаивал Джоуи.
— Как это все в природе запланировано? — опять не понимала первая секретарша.
Словом, работа в редакции газеты весь день шла наперекосяк.
— Больше ни одного сообщения без обратной связи, ни одного, слышите? — строго говорила всем нам миссис Ланг.
Легкие светящиеся искорки электричества стали разряжаться во мне ближе к вечеру. Я старалась не обращать на них никакого внимания.
Сейчас закончу работу, а потом мы с Джессикой обсудим великое множество вещей и помечтаем о своей дальнейшей судьбе. А закончим нашу насыщенную беседу построением планов не только на ближайшие дни, но и на неопределенное будущее.
Очнулась я напротив театра. Слава богу, в своей машине. Так что еще было не поздно повернуть обратно.
Сейчас так и сделаю, сказала я себе, выходя из машины, захлопывая дверцу и направляя свои стопы к большим массивным дверям.
С удивлением и интересом наблюдали за мной — и день, медленно уходящий на покой, и еще не такая яркая луна, какой она бывает по ночам, и солнце, уже скрывающееся за дальними домами.
Сейчас, вот-вот сейчас я уже поверну обратно и поеду домой, в теплую ванну и к телевизору, говорила я сама себе, наваливаясь на массивные двери. Двери поддались тут же. Я как всегда еле удержалась на ногах.
Выйти обратно — дело нескольких секунд, сейчас я так и сделаю, обещало мне мое сознание, когда я осторожно шла по мозаичному полу.
Театр с улыбкой наблюдал за мной. Как я, частица мироздания, не понимаю, что творю.
Идти через служебный вход не решилась, пошла наверняка — через зрительный зал. Чтобы хоть в очередном спектакле не участвовать, у меня от прошлого раза впечатления еще не ослабли, куда мне новые.
В театре как всегда было сумрачно и тихо. Лишь осторожное эхо моих шагов тревожило эту тишину. В зрительном зале было пусто. Уютные кресла плотными рядами приветствовали меня.
Шла мимо кресел и любовалась прекрасным замком вдали. Я опять была в сказке. Только из-за этого стоило сюда прийти. Где-то там за стенами здания была другая жизнь, бытовые проблемы и земные страсти.
Тут было все по-другому. Тут можно было написать свою жизнь и свои мечты и поверить, что они исполнятся. И они действительно исполнятся.
Я осторожно ступила на ступеньки, ведущие на сцену. Сердце мягко билось у меня в груди, и я уже вся была сплошное электричество.
Я поднялась на сцену. И увидела перед собой платье. Белоснежно-серебристое платье висело на старинной вешалке.
Я остановилась как вкопанная. Где-то я уже видела это платье, но пока не могла вспомнить где. Тем не менее я поняла, что мне надо сделать.
И я сделала это. Я сняла джемпер и юбку и надела на себя это платье. Если бы все это видела Джессика, или мама, или даже бабушка Урсула, они бы безмерно удивились моему поступку.
А я бы никак не смогла объяснить им, почему я это сделала. Потому что какое-то незримое и еле ощутимое чувство где-то внутри меня нашептало мне, что это платье ждало здесь меня, только меня и никого другого.
Итак, я надела это прекрасное платье и стала оглядываться в поисках какого-нибудь зеркала. Чтобы убедиться в том, как платье мне идет.
Но через мгновение я уже забыла обо всех своих проблемах, потому что услышала чьи-то тихие шаги. Я замерла и прислушалась. Звуки шли со стороны замка.
Я повернулась к воротам замка и стала ждать.
В детстве человек принимает мир таким, какой он есть. Все кажется ему прекрасным и удивительным. Яркое солнце, зеленая трава, ослепительные облака, лужи после дождя, безмерные ковры снега, все, что бы ни происходило, впечатляет, радует и несет с собой праздник.
Когда человек взрослеет, его опутывают дела и проблемы, планы и условности. Ему надо намечать и планировать, учитывать и анализировать, советоваться и принимать решения.
И когда он спешит на работу, или на деловую встречу, или в магазин, ему просто некогда остановиться и обратить внимание. Обратить внимание на то, что мир вокруг все так же прекрасен, как и всегда.
И что солнце сияет не потому, что сегодня можно не класть в сумку зонтик и дождевик или не поднимать верх у машины. А потому, что так было с Сотворения мира и будет тогда, когда растворятся во времени все наши проблемы.
Или дождь идет не потому что сегодня и так весь день дела наперекосяк и вот теперь к тому же еще и дождь. Нет. Дождь идет, потому что еще с начала времен и до рождения всех цивилизаций он омывал нашу планету и он просто уже в силу столь древней привычки не может прекратить это делать.
И дело не в том, что с возрастом человек забывает обратить внимание на красоты мира вокруг, нет. Человек их видит и понимает. Дело в том, что с возрастом теряется ощущение счастья от всех этим самых элементарных вещей, которые будут окружать нас всегда. Ну если эти вещи можно назвать элементарными.
Я к чему все это говорю. К тому, что в театре все дела и проблемы, планы и правила уходят на второй план. В театре ты остаешься наедине с самим собой и понимаешь, как нелепы все условности, которые придумали себе люди.
И только в театре ты открываешь дверь к самому себе и делаешь то, что истинно хочешь делать. Только здесь ты можешь выпить из пузырька, на котором написано «Выпей меня», и съесть пирожок, на котором написано «Съешь меня». И надеть платье, которое будет висеть на старинной вешалке на твоем пути.
А потом — услышать чьи-то шаги — и понять, что эти шаги предназначены только для тебя и ни для кого больше. Так что ты спокойно можешь ждать дальнейших событий и не волноваться, что ты надел чужое платье.
Нет, здесь все — только для тебя.
21
И они вошли в ворота замка. Один, один, один и еще один, совсем про запас.
Первым вошел Луи. Он улыбнулся и слегка помахал мне рукой.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — улыбнулась я и тоже слегка помахала ему рукой.
Он был такой же, как и при нашей первой встрече. Сдержанный, малоэмоциональный и серьезный. Но я видела, что он рад меня видеть. Видимо, он тоже был в курсе всей этой истории, в которую меня вовлек весь их дружный коллектив.
На нем был надет костюм, сшитый по одному из моих эскизов. В этом костюме были вздохи деревьев, шум ветра и лунные блики. И ему очень шел этот костюм.
Вторым вошел А.М., как-то было привычнее называть его этим псевдонимом, и я тоже это понимала. Это придавало некую изюминку его непутевому образу.
Он споткнулся о невидимое препятствие и еле устоял на ногах. Он тоже был такой же, каким я его запомнила при нашем необычном знакомстве в квартире дедушки Альберто. Взбалмошный, немного непутевый, рассеянно взирающий на окружающий мир.
Без странного грима это был довольно симпатичный, белокурый и голубоглазый молодой человек. Одет A.M. был в костюм с рассветами, передвижениями гор и журчанием рек.
— Добрый день, — сказал мне А.М., хотя за стенами театра уже давно был поздний вечер.
Совсем его в духе — не знать счета времени и жить в своем собственном мире.
Мне хотелось спросить, восстановил ли он дедушкину библиотеку, но я оставила это на потом, ведь это действительно было не так уж важно. Главнее, чтобы он не чувствовал себя таким виноватым и не осознавал, что он частенько делает что-то не то.
Потом вошел Рассел. О, он был такой же красавец. Мудрый и уверенный взгляд — этот человек знал, что он хочет от жизни, и с детства нашел свое предназначение. Он был талантлив и уверенно стоял на земле обеими ногами.
На нем был костюм, в который я вплела тяжесть вечерних облаков, закаты и океанские приливы. И ему тоже очень шел этот костюм.
— Рад тебя видеть, — сказал он мне.
— Привет-привет, — улыбнулась я ему.
— А тебе очень идет, — сказал он, слегка кивнув на мое платье.
И тут я вспомнила, где уже видела это платье. Это платье я нарисовала Расселу несколькими штрихами, когда мы с ним делали простые зарисовки, выясняя, на что я способна. В этом платье я собиралась ждать своего принца у окна.
Так вот, оказывается, где я его видела. Он все запомнил, а может, и мой рисунок сохранил, и они успели все это сшить, это было невероятно.
Я еще попыталась немного поразмышлять по поводу всех этих намеренных и сказочных совпадений, но что-то прервало мое дыхание. А через несколько мгновений у меня и вовсе остановилось сердце.
Потому что легкие шаги за воротами замка и почти невесомая тень в проеме ворот заставили меня забыть обо всем. И кто я такая, и как я сюда попала, и что я здесь делаю, и какое на мне платье.
По счастью он не стал меня долго томить. В приглушенно-призрачном свете у ворот замка появился мой принц.