Он по-прежнему продолжал держать мою руку в своей руке. Томительное чувство разливалось по всему моему телу.
Но в следующее мгновение я уже пришла в себя и с криком вскочила с его коленей. И чуть не упала, задев кресло.
— Глаза все-таки открой, — мягко посоветовал он, придерживая меня за руку.
Я открыла глаза. Неужели я все это время так и была с закрытыми глазами?
— Что вы делаете?! — возмущенно сказала я, отбирая у него свою руку.
— Видишь ли, мы делаем это вместе, — резонно возразил молодой человек.
И был прав.
— Что вы со мной делаете?
Он опять улыбнулся своей загадочной полуулыбкой. Он видел меня, а я его нет. В здании был полумрак, а он был в темных очках.
Как я вообще пошла на это? Что со мной делает магия театра? Что она вообще со всеми людьми делает?
— Вот, — сказала я, — передайте это. — Я достала из сумки папку с эскизами и бросила ему на колени.
— Кому передать? — спросил он.
— Кому-нибудь передайте, — гордо сказала я и пошла к выходу.
— Подожди, — сказал он, открывая папку и разглядывая эскизы.
Но я не остановилась. А он уже обо мне и не помнил. Я на мгновение замешкалась около выхода из зрительного зала и оглянулась.
Молодой человек разглядывал мои эскизы и качал головой. И, черт возьми, я так и не поняла, понравились они ему или разочаровали!
— Джессика, — сказала я в баре Джессике, — нам по возрасту уже можно виски?
— Нет, — испугалась Джессика, — еще нельзя. А что случилось?
Но я не стала ничего объяснять.
— Тогда давай, — сказала я, — черт возьми, твой джин с тоником!
— Ты почему сегодня так чертыхаешься? — поинтересовалась Джессика.
— Потому, что я сейчас с одним из Лимбарди целовалась! — сказала я.
— Что? — Моя Джессика от изумления чуть под стойку бара не упала.
Но я только покрутила головой, чтобы меня сегодня больше не трогали и ни о чем не спрашивали, и припала к спасительному напитку.
— Ну вот, — говорила Джессика, когда отвозила меня домой на моей машине, — теперь ты должна прийти к ним в квартиру и по-настоящему с ними познакомиться.
— Нет, моя дорогая, — говорила я ей, — только взрывы! А это, ха-ха, не в твоей власти!
7
«Мне кажется, я тебя чувствую. По крайней мере, с некоторого времени в моей жизни стало присутствовать какое-то волшебство. Я чувствую тебя в листве деревьев, в пении птиц, в солнечных лучах, в томном свете луны по ночам, в легком утреннем ветерке и в тонком запахе незнакомого одеколона. Мне кажется, это я — девушка твоей мечты».
В то утро, когда пришло это сообщение, работа в редакции остановилась. Во-первых, в этом сообщении не было ошибок, а это уже чем-то говорило. Но, во-вторых, оно тоже было без обратной связи, а это было против редакционных правил.
Поэтому все мы, начиная с наборщика текстов Майка и верстальщика Джона, которые тоже тревожно следили за этой историей и принимали ее слишком близко к сердцу, и заканчивая всеми остальными сотрудниками редакции, обижались на нашу начальницу.
К обеденному перерыву мы ее сломали.
— Ну хорошо, — сказала она тоном, не обещающим ничего хорошего, наверняка все это в дальнейшем отразится на нашей заработной плате, — это будет второе сообщение без обратной связи, которое я разрешу опубликовать.
Сотрудники редакции облегченно вздохнули и вновь приступили к своим повседневным обязанностям.
— Но больше я не пропущу ни одного сообщения без обратного номера телефона, — сказала миссис Ланг всем нам.
Но это будет уже совсем другая история, а потому мы все не очень-то об этом задумывались сейчас.
8
— А давайте, эту роль будет играть A.M.?
— Как A.M.? Эту роль обещали мне!
— Луи, тебе кто-то обещал эту роль?
— Ну вот, он теперь с нами два дня разговаривать не будет.
— Да больше, больше. Может, даже целую неделю.
— А.М., впрочем, нам тоже придется перекрашивать.
— Да. Нам нужен блондин — ближе к натуральному.
— О, тогда мы будем его три дня перекрашивать.
— Еще нужно будет как-то затемнить его лицо.
— Сделаем это игрой света.
— А может, по-простому — золу попробуем?
— Думаешь, А.М. согласится?
— А куда он денется, он давно мечтал об этой роли.
— Мы же только месяц как ее написали.
— Вот месяц и мечтал.
— У Луи тоже неплохая роль, пусть не дуется.
— Да, пусть постарается.
9
На некоторое время в моей жизни вновь наступила тишь и благодать. Странное происшествие в театре потихоньку от меня удалялось, спокойствие и умиротворение вновь воцарялись в моей душе.
Джессика тоже временно отстала от меня с походом в квартиру моего дедушки Альберто и знакомством с ее странными обитателями. Правда, она неустанно пыталась следить за передвижениями около этой квартиры, но ни одного нового жильца ей пока так и не удалось увидеть.
Может, они приходили в квартиру часа в два ночи, когда Джессика немного утрачивала свою бдительность, а уходили на работу часа в четыре утра, когда Джессика утрачивала эту бдительность совсем? Этого мы не знали.
А потому я вновь жила спокойно, обсуждая мелкие происшествия в баре у Джессики и тихо ругаясь от огромного количества ошибок в приходящих ко мне на работу СМС-сообщениях.
Но под конец недели высшие силы решили, что я уже достаточно успокоилась и передохнула, и для начала наслали на меня мою маму. Мама вновь позвонила мне на работу, а это означало, что без меня у нее в жизни опять наступил очередной непредвиденный аврал и ее надо немедленно бежать спасать.
— Привет, — ласково сказала она.
— Привет, — с подозрением ответила я.
— Как дела?
Вообще-то она и так всегда была в курсе моих дел, потому что интересовалась этим каждый вечер. Либо по домашнему телефону, либо у меня в гостях, качая головой перед моим пустым холодильником.
— Нормально, — ответила я, — со вчерашнего вечера еще ничего не случилось.
— У тебя все хорошо? — вновь задала она пустой и совсем не обязывающий к подробному ответу вопрос.
— Да, все хорошо, — обстоятельно ответила я.
Я тоже тянула время и не спрашивала, что у нее случилось на этот раз. Пусть сама выкручивается. Наверняка ей в ее доме моды вновь заказали нечто странное и непонятное, и никто, кроме меня, ее опять не выручит, потому что не всем-то об этом и расскажешь.
Мама еще немного потянула резину, но потом решила, что она уже достаточно хорошо прощупала почву и мое прекрасное настроение. Я поняла, что в моей жизни просто непременно вновь должны произойти какие-то новые неожиданные и подозрительные события.
— У меня к тебе опять дело, — тяжело вздохнув, сказала мама.
— Какое дело? — с подозрением сказала я.
Мама замялась. Она знала, что мне не очень хочется выполнять какие бы то ни было ее дела. Потому что это были ее дела, а не мои.
А тем более мне не очень-то хотелось выполнять дела, связанные с ее последними заказами. Я и так была в разобранных чувствах после моего последнего похода в театр Лимбарди. Она это видела, но не расспрашивала, решив, что дело в общем-то окончилось неплохо.
Ан нет. Странным парням Лимбарди опять понадобилась моя мама, а мама и так не справилась с прошлым заказом, куда ей к новому приступать.
— Понимаешь, — мялась мама, — я, конечно, не хочу тебя тревожить, но без тебя мне не справиться.
— Говори, не тяни резину, — сказала я.
Все равно ведь упросит помогать, я ее с детства знаю.
— Им очень все понравилось. Очень. Но им хотелось бы кое-что дополнить.
— И?
— Мне пришлось сознаться, что этими эскизами занималась ты.
— Дальше.
— Они очень удивились.
— Кто они? — устало спросила я. — Ты лица видела? Опиши их мне.
— Что ты, что ты, — мама, казалось, замахала руками на том конце телефонного провода, — я не видела их лица, они звонили по телефону.
— Что, несколько человек звонили?
— Нет, — растерянно сказала мама, — только один человек звонил.
— А что же ты о них во множественном числе говоришь? — спросила я.
— Ну — мама подумала, — мы же знаем, что на самом деле там не один человек.
— Мама, слушай меня внимательно. Я не пойду ни в какой театр.
— Как это не пойдешь? — не поняла она. — Ты что, меня бросаешь?
— Да, бросаю.
Вопреки ожиданиям мама вдруг резко взяла себя в руки, на то она и была мамой.
— А ну, давай рассказывай, что там в этом театре с тобой произошло?
Теперь уж я сама не на шутку растерялась. Рассказывать, что я лишь слегка поцеловалась с одним из этих нескольких Лимбарди?
Ну уж нет, мама тут же бросится защищать меня и мое душевное состояние, я ее знаю. А потому мне пришлось срочно переменить свое решение.
— Просто мне немного некогда, — уклончиво ответила я, — но если тебе очень, очень нужна моя помощь, разумеется, я с радостью пойду.
Мама некоторое время с подозрением прислушивалась. Но со мной и моим дыханием все было вроде бы нормально, и она ничего внушающего тревогу не заметила.
— Тебе правда ничего не будет стоить это сделать? — с подозрением спросила она.
— Правда, — сказала я.
Но на этот раз я действительно была уверена в себе. Очень уверена. На колени ни к кому не сяду. Глаза не закрою. И так далее.
В баре у Джессики выпила джин с тоником. Наврала Джессике, что иду на свидание с Марком Тоснаном. Джессика не поверила.
— Настоящее свидание? — искренне удивилась Джессика.
— Нет, деловое, — сказала я.
— Это как?
— О делах будем разговаривать.
— О каких это делах вы с Марком Тоснаном будете разговаривать?
— О деловых делах.
— Например?
Я задумалась. Врать-то толком не умею.
— Например, о погоде.
— Еще.
— О его работе.
— Зачем? — подозрительно спросила Джессика.
— Может, в скором времени перейду на работу в риелторскую контору.
Джессика исподлобья смотрела на меня.
— Ладно врать, — сказала она.
— Истинная правда, — сказала я и сделала еще пару спасительных глотков.
— Не умеет, а врет, — сказала самой себе Джессика. — Ну ладно, я на тебя не в обиде. Все равно потом все сама расскажешь.
Я тоже уже решила, что достаточно выпила и пора двигаться в путь. И пока Джессика отпускает меня с миром, а не вцепляется мне в подол, не требует правды и подробностей и даже не упрашивает взять ее с собой, пора идти.
Около театра я подумала, что мало выпила. Надо было еще. Мне стало страшно, тревожно, тоскливо, но почему-то весело. Я как будто со стороны за собой наблюдала. Пришла на заклание.
Хотя, наверное, надо было вообще не пить. А то в голове теперь туман, и я плохо помнила, что сама себе обещала. Ага, кажется, на колени не садиться. А просто разговаривать? Да, просто разговаривать вроде можно.
Я налегла на большую массивную дверь, она тут же поддалась, как будто только и ждала меня. И я ввалилась в фойе театра, чуть не упав, как обычно.
Гомерического хохота не раздалось, и паутина на голову не упала. Строительных лесов уже не было, защитной пленки на полу — тоже.
На каменным стенах и на полу проступала мозаика неброских цветов, как будто зданию было лет сто. Хорошо сделано, добротно и красиво.