Чувство вины? В конце концов, он действительно придумал эти встречи сегодня днем... когда искал предлог, чтобы побыть одному. Он работал, когда находился в офисах в Афинах и Нью-Йорке, или здесь, дома, где самое новое оборудование телесвязи позволяло ему поддерживать контакт с его предприятиями по всему миру.
—Ты что, рассердилась?
—С какой стати мне сердиться? — Софи пристально посмотрела на него и пожала плечами, широко раскрыв глаза. — Ты — очень влиятельный человек, который управляет коммерческой империей. А я... — Она внезапно проглотила слюну и моргнула. — Я устала. Я спала несколько часов.
И все-таки что-то было не так. Он шагнул к ней.
—Но я должна признать, — быстро сказала Софи, поднимая подбородок, — там, откуда я, принято, по крайней мере, благодарить женщину, с которой ты провел ночь.
Ее глаза засверкали.
Его охватила ревность. Ее благодарили? Сколько мужчин делили с ней постель в Австралии? Любила ли она кого-нибудь из них? Пусть даже одного из них?
—Тебе больше не придется об этом беспокоиться, — проворчал Костас, подойдя к ней. — В твоей постели больше не будет других мужчин. — От сильной, неожиданно охватившей его, ревности у него закружилась голова. — Теперь ты — моя. В твоей жизни не будет кого-либо еще, не говоря уже о том, чтобы они оказались поблизости от твоей постели!
Она свирепо уставилась на него, ее глаза золотистого оттенка метали молнии. Ноздри раздувались. Она подбоченилась.
Что за женщина! Красивая, сильная и страстная. Самая волнующая, какую ему когда-либо доводилось знать. Его женщина.
—По-моему, это не твое дело, — медленно сказала Софи.
Он нахмурился. Что за ерунда?
—Конечно, это мое дело. Ты и я...
—Почему ты думаешь, что у тебя есть на меня исключительные права? Я не помню, чтобы мы об этом говорили прошлой ночью.
—Мы не говорили об этом прошлой ночью. Мы не...
—Тогда, может быть, я должна объяснить тебе сейчас. Я — сама себе хозяйка, Костас Паламидис. И я не принадлежу тебе. Как не принадлежу никакому другому мужчине. Прошлая ночь не дает тебе права решать, как и с кем, я должна жить!
Она проявляла независимость. Он заскрежетал зубами от гнева. Эта женщина доводила его до безумия.
—Похоже, — наконец, сказал Костас, — ты пытаешься убедить меня в том, что неразборчива. — Он заметил в ее глазах выражение ужаса и сдержал довольную улыбку. — Мне трудно поверить, что ты водишь нескольких мужчин за нос.
Он не позволил себя обмануть, и это подействовало, судя по тому, как Софи ссутулилась и прикусила губу. Ему захотелось прикоснуться к этой красивой нижней губе, облегчить боль ласковым поцелуем. А потом, может быть, повести ее к кровати...
—Ты прав. Это не то, что я имела в виду.
Софи отвела от него взгляд. Она медленно сделала вдох, и он увидел, как при этом поднялись ее груди. Костасу безумно захотелось, чтобы она разделась. Сию же минуту. Он бросил взгляд на кровать. Он уже думал, как овладеет этой женщиной, когда ее голос вернул его к действительности.
—Ты ясно дал мне понять, чего ты от меня хотел. Единственную ночь, сказал ты. — Она снова встретилась с ним взглядом, и, когда он увидел выражение ее глаз, его как будто что-то сильно ударило в солнечное сплетение. — Ты хотел секса. Вот и все. Секса и высвобождения. — В ее глазах горело расплавленное золото, с каждым словом — все ярче. — Что ж, ты получил свою ночь, а теперь все кончено.
—Ты, наверное, шутишь? — Он развел руками от удивления. — После прошлой ночи ты не можешь ожидать, что это прекратится с такой легкостью. То, как мы были вместе... это было невероятно.
На ее губах промелькнула улыбка.
—Я рада, что тебе понравилось. Но, тем не менее, все кончено.
Костас покачал головой, он был ошеломлен, Софи отвергала его? После всего, что произошло между ними прошлой ночью?!
Это было невозможно. Невероятно.
Она его обманывает! Просто пытается добиться большего! Он ранил ее гордость тем, что не очень тактично повел себя сегодня утром, и теперь она хотела, чтобы он перед ней унижался.
Так вот! Он не станет унижаться, но он извинится. В конце концов, она этого заслуживала...
—Sophie mou.
Костас протянул к ней руку и был потрясен, когда она отошла в сторону.
Он нахмурился. К чему играть в недотрогу? В конце концов, они разумные люди.
—Извини, что я покинул тебя сегодня утром. Мне следовало хотя бы разбудить тебя или позвонить днем, пораньше. Я...
Софи покачала головой.
—Нет надобности извиняться, — перебила она. — Прошлая ночь была замечательной, но теперь она закончилась. Как ты сказал, нам обоим было нужно высвобождение. И теперь мы можем расстаться без сожалений.
Выражение ее лица, многообещающая поза и вздернутый подбородок. Именно так выглядела Фотини, когда он высказывал ей свои претензии. Относительно того, что она веселилась поздно вечером вместе с сомнительными новыми друзьями, относительно того, что ее травяные «тонизирующие средства» в таблетках не так уж безопасны... Она вела себя дерзко, весело и... равнодушно.
Костас провел рукой по лицу, пытаясь отогнать эти воспоминания и сомнение, которое они у него вызвали. Две девушки из одной и той же семьи. Две женщины из дома Лиакосов.
Неужели независимая натура, которой он так восхищался в Софи, была обманом, скрывавшим что-то менее приятное?
Нет! Он этому не верил. Это была Софи, милая и заботливая. Не Фотини.
—Все кончено, — повторила она. — И теперь пора идти дальше.
И с этими словами Софи отвернулась от него, словно собираясь уйти.
Он схватил ее за плечо раньше, чем она успела сделать шаг. Его пальцы касались ее гладкой кожи, мягкой, как шелк. Но не такой мягкой, как ее живот или неописуемо нежная кожа, внутренней стороны бедер...
—Нет! — Он остановился, стараясь обрести контроль над своим голосом. — Не все кончено, Софи.
Она подняла голову. На мгновение выражение ее лица стало живым, веселым, как летнее солнце. А потом как будто закрылся ставень, пряча ее мысли.
Костас подыскивал слова. Но все, что он мог придумать, — это то, что она сделала невозможное: отвергла его, решила, что от него ей нужен только секс на одну ночь.
—Что, если ты беременна?
Софи застыла. Сверкнули ее глаза золотистого оттенка, а потом она отвернулась.
—А что это изменило бы? — приглушенным голосом, спросила Софи.
—Это изменило бы все. Ребенок...
Он сделал глубокий вдох.
Ребенок. Его и Софи. Его сердце сжала невидимая рука. Каким бы это было подарком!
—Ты знаешь, что я серьезно отношусь к моим семейным обязанностям.
Даже глядя на нее, Костас ухитрился произнести эту фразу довольно спокойно.
—Тогда не стоит жалеть о том, что у нас не может быть ребенка.
—Конечно, может. Мы не предохранялись, когда занимались сексом прошлой ночью...
Он погладил нежную кожу плеча. Как всегда, она задрожала от его прикосновения. А потом он отпустил ее.
Софи отошла к окну.
—Я, наверняка, не беременна, — холодно сказала она.
В ярких лучах солнца, очертания ее фигуры расплылись, и ему на мгновение показалось, будто там стоит другая девушка.
Снова воспоминания. На этот раз — сильнее.
Он женился на Фотини, потому что решил, что ему нужна жена. Костас ожидал, что со временем в их браке появятся спокойствие, доверие и дружеское общение, но ничего подобного так и не произошло.
А теперь он не обратил внимания на здравый смысл, отбросил осторожность и поддался искушению, которое у него вызвала эта женщина, двоюродная сестра Фотини. Она зажигала его кровь, уничтожала его логику и самообладание.
Настолько разные две девушки... Но вдруг между ними было и сходство?
От этой возможности его затошнило.
—Что, если ты ошибаешься, Софи? — Он заставил себя произнести эти слова, чувствуя себя плохо оттого, что ему приходится спросить об этом. — Что, если ты и вправду беременна? Ты ожидаешь, что я заплачу за аборт?
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Час назад Софи думала, что может выдержать правду. Она и выдержала. Только это было пыткой. Слушать мужчину, которого она любит... Слушать, как мужчина, которого она любит, ранит ей сердце своим очевидным презрением...
Что еще ему от нее было нужно?
Он овладел ее телом. Он внушил ей доверие, любовь, надежды и грезы, а потом растоптал все. О, это произошло не по его вине. Костас предупредил ее, был с ней абсолютно честен. Он ясно дал ей понять, что не желает, чтобы у них возникли глубокие отношения...
Увы... Она полюбила его сердцем и душой, а не только телом. И она надеялась... Что ж, она заблуждалась. Он просто не любил ее.
Софи решила, что не покажет ему, как ей больно. Она уедет, и поскорее, сохранив чувство собственного достоинства, если это еще возможно. Она расстанется с Костасом, надеясь, что время сможет исцелить ее разбитое сердце.
Увидев его снова, она постаралась скрыть свои чувства. Но теперь он превратился в мстительного незнакомца, и она думала, что не сможет долго притворяться равнодушной.
—Ответь мне, Софи! Ты пришла бы ко мне и попросила заплатить за аборт?
—Этот вопрос не заслуживает ответа.
Она упрямо глядела в окно.
Большая рука схватила ее за локоть. Костас так резко заставил Софи повернуться, что она чуть не упала. Но он поддержал ее другой рукой. От его прикосновений Софи охватила дрожь, напоминая о тех недавних нескольких часах, когда он нежно ласкал ее.
И она возненавидела собственную слабость, которую проявила из-за этих воспоминаний. Его глаза горели гневом.
—Ответь мне!
Гнев этого мужчины поддерживал ее храбрость. Как он смеет так с ней разговаривать?!
—А какая часть этого сценария беспокоила бы вас больше всего, Kyrie Palamidis? Сам аборт или то, что я попросила бы вас заплатить по счету?
Он встряхнул ее.
—Ты не избавишься от моего ребенка, как от очередной жизненной помехи! — прошипел он.
—А ты перестанешь делать оскорбительные предположения в мой адрес! — тонким голосом крикнула Софи.
Она не сделала ничего плохого. Она не заслуживала его презрения!
—Я не беременна твоим драгоценным ребенком. И даже если бы была беременна, я бы не стала делать аборт. И самое главное — ты последний человек, от кого я приняла бы деньги!
Она попыталась вырваться.
—Хватит! Тебе станет плохо, если ты не успокоишься.
Он схватил ее за запястья.
—Пусти меня...
Она замолчала, когда он прижался губами к ее губам.
Он так грубо впился в ее рот, что Софи чуть не задохнулась. В его поцелуе не чувствовалось никакой нежности. На этот раз он заставлял ее подчиниться. После надежд и нежных грез, которые возникли у нее прошлой ночью, Софи чувствовала себя оскверненной. Вызванная разочарованием боль была такой острой, словно ее сердце обливалось кровью.
— Софи... Ты выводишь меня из себя. Я не могу поверить...
Он принялся покрывать страстными поцелуями ее подбородок и шею. К ужасу Софи, она почувствовала знакомое волнение. Она дрожала, но не только от возмущения.
Костас снова поцеловал ее в губы, но уже ласково, так нежно, как будто она была каким-то хрупким сокровищем. Он сжал рукой ее грудь, вызвав у Софи страстную реакцию. А затем ласки стали медленнее, эротичнее...