— Как это могло случиться? — спросил Доминик. — Послушай, я хочу еще выпить. Принести тебе что-нибудь?
Мэтти покачала головой. Она наблюдала за тем, как Доминик подошел к бару, присел на высокий табурет, заказал выпивку и стал нетерпеливо барабанить пальцами по стойке в ожидании напитка. Она была права, решив встретиться с ним в людном месте. Она немного трусила, а в общественном месте Доминик вряд ли дал бы выход своим эмоциям. Если же он все-таки осмелится поднять на нее голос, она имеет возможность тут же встать и уйти. Впрочем, вряд ли он сделает подобное в людном месте.
По правде говоря, Мэтти была на пределе. Одного слова Доминика было бы достаточно, чтобы она сорвалась. Под внешним спокойствием ее эмоции бурлили, как горная река в наводнение, грозя в любую минуту выйти из берегов, и только Бог знает, что тогда она наговорит ему. И еще она все время ждала, что он обвинит ее в том, что она намеренно забеременела, чтобы заманить его в ловушку, связать обязательствами, которые сам он никогда бы не взял на себя добровольно.
— Твой вопрос вполне закономерен, — спокойно сказала Мэтти, когда Доминик вернулся. Сказала вежливо, по-деловому. Потому что для него это будет всего лишь дело, даже повинность. — Последние полгода я не принимала таблеток. Мы с Фрэнки… Одним словом, в них давно отпала необходимость, и я решила дать своему организму отдых от гормонов. Поэтому, когда мы с тобой занимались… этим впервые, я оказалась без предохранения. Глупо, я понимаю, но в тот момент я ни о чем не могла думать. После первого раза я снова начала принимать таблетки, но, по-видимому, было уже поздно. Я и подумать не могла…
— Так, картина ясна.
— Послушай, Доминик, я очень сожалею. — Мысли Мэтти стали путаться, все происходящее стало терять реальность, и она испугалась. — Ты не думай, что из-за того, что случилось со мной, твоя жизнь должна как-то измениться… Ты можешь продолжать жить, как будто ничего не случилось…
— Ну-ну… И как ты себе это представляешь?
— Это не налагает на тебя никаких обязательств. Просто мне подумалось, что ты должен знать, но это формальность…
— Формальность?! — Доминик из всех сих грохнул кулаком по столу.
— Тише!
— И не подумаю! Ты сама выбрала самое неподходящее место для того, чтобы сообщить свою новость, так что теперь терпи!
— Крик нас ни к чему не приведет.
— А к чему мы должны прийти, по-твоему?
— Пожалуй, действительно не стоило встречаться здесь, — прошептала Мэтти и закусила губу. Когда кулак Доминика обрушился на стол, многие посетители повернули головы в их сторону в ожидании скандального шоу.
— Ты сама выбрала это место! — бушевал Доминик, ни на тон не понизив голос.
— Не мог бы ты все-таки говорить чуть потише?
— Я буду говорить так, как захочу! — Он намеренно еще больше повысил голос и был вознагражден установившейся в бистро тишиной. Он с победоносным видом откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и уставился на Мэтти.
Неужели она действительно думала, что его участие в жизни собственного ребенка сведется к пустой формальности?! Мэтти выглядела бледной и очень напряженной, и Доминику вдруг захотелось вскочить, обойти стол, поднять ее на ноги, крепко обнять и не отпускать, пока напряжение не отпустит ее.
— Мы уходим отсюда! — рявкнул он. — Это не место для обсуждения столь серьезного вопроса, и ты понимаешь это не хуже меня. Пойдем ко мне, до моей квартиры всего десять минут ходьбы. Там мы сможем наконец остаться наедине.
— Нет! — При мысли о том, чтобы оказаться один на один с Домиником в его квартире, там, где им было когда-то так хорошо вместе, там, где пустила корни и проросла в ее сердце безнадежная любовь к нему, Мэтти пришла в панику. — Если так, то лучше… ко мне домой. Хотя и там мы вряд ли сможем сказать друг другу что-то, чего не могли бы сказать здесь.
— Отлично.
* * *
Мэтти показалось, что прошла целая вечность прежде, чем такси остановилось у мрачного старого дома, где она теперь обитала.
— Ты живешь здесь? — угрожающим тоном уточнил Доминик. — Ты этому предпочла комфортабельную квартиру в престижном районе?
— Это то, что я могу себе позволить, — коротко ответила Мэтти, отпирая входную дверь.
— Ты понимаешь, — сказал он, как только они оказались в ее квартире, — что это недопустимо? — Доминик презрительно оглядел комнатушку.
— Меня все здесь устраивает.
— Одна комната, служащая и спальней и гостиной, ванная, пригодная только для дистрофика, и кухня… — Доминик решительно прошел в кухню, — способная вместить полстола и один стул.
На глазах Мэтти вскипели слезы, и она поспешила отвернуться, но сделала это недостаточно быстро.
Крепкое объятие Доминика было надежным убежищем, и она бросилась в него, забыв обо всем на свете. Повернувшись в кольце его рук, она прильнула щекой к его груди и услышала, как он говорит куда-то ей в макушку:
— Мэтти, ты не можешь жить в таких условиях, особенно теперь. Ты носишь моего ребенка, и я не позволю тебе справляться с этим в одиночку, жить в этой дыре…
— Ты мне не позволишь? — Мэтти вывернулась из его вероломных объятий и отошла к окну. — Я попросила тебя о встрече вовсе не затем, чтобы позволить снова манипулировать мною!
— Да мне плевать, зачем ты мне позвонила, Мэтти! Теперь все изменилось. Послушай меня, дорогая, и послушай очень внимательно — повторять я не стану… Ты не будешь вынашивать, рожать и воспитывать моего ребенка в таких условиях. Каждый день подниматься по этой чертовой лестнице, рискуя оступиться и потерять ребенка. Можешь называть это как хочешь, но отныне правила устанавливаю я, понятно? И прежде всего, мы узаконим наши отношения.
От потрясения рот Мэтти непроизвольно приоткрылся.
— Мы… что? — заикаясь, спросила она. — Но зачем? — Она умудрилась взять себя в руки. — Доминик, ты неправильно понял причины, побудившие меня позвонить тебе. Я понимаю, ты вовсе не собирался становиться отцом… — Господи, да он при слове «отношения» вздрагивал! — Я понимаю, чувство долга, благородство и все такое, но я не собираюсь становиться их жертвой.
Доминик в два широких шага приблизился к тому месту, где она стояла, облокотившись о подоконник, но вместо того, чтобы обнять ее или как-то еще показать свою силу и решимость, он встал рядом с ней, но лицом к окну и стал смотреть вниз. Мэтти не могла оторвать взгляда от его чеканного гордого профиля.
— Теперь дело уже не в тебе, Мэтти. — Он повернулся к ней, лицо его было очень серьезным. — И не в том, хочу я или не хочу становиться отцом. Реальность такова, что ты беременна моим ребенком и нам необходимо пожениться. И как можно скорее.
Глава девятая
Мэтти не была бы Мэтти, если бы не рассмеялась. Она подошла к старой узкой кровати, превращенной с помощью трех подушек и покрывала в софу, и села на нее.
— Поженимся? Нелепость какая! Если ты еще не знаешь, сейчас на дворе двадцать первый век. Многие женщины беременеют, рожают и воспитывают детей, будучи не замужем. — Мэтти подтянула колени и обхватила их руками.
— Рад за них, — равнодушно бросил Доминик. — К счастью, их жизни никак меня не касаются. — Он предвидел ее возражения и был готов парировать их. Главное, она все равно выйдет за него замуж, и эта мысль нравилась Доминику все больше и больше. Судьба дала ему в руки козырную карту, и он намеревался разыграть ее наилучшим образом. — А вот твоя, наоборот, очень даже касается.
— Я не могу выйти за тебя замуж, понимаешь? Я не могу жить с человеком без любви! Как ты думаешь, почему я так и не вышла замуж за Фрэнки? Впрочем, ты и так знаешь. Мы уже когда-то говорили об этом. Да, я долгое время оставалась с ним, заботилась о нем, убеждая себя, что это и есть любовь, но глубоко внутри я знала, что никогда не стану его женой, потому что чувствую к нему не ту любовь, которая ведет к браку.
Доминик резко и кротко рассмеялся.
— А какая любовь тебе нужна для брака, Мэтти? С розовой сахарной глазурью?
— Не будь циничным. Мне нужна такая любовь, которая вот уже много лет удерживает вместе моих родителей. И твоих, между прочим!
Доминик передернул плечами.
— Они принадлежат к другому поколению, — заметил он. — Это сегодня развод не проблема: сегодня поженились, завтра развелись. — Он засунул руки в карманы и продолжал задумчиво смотреть на нее издалека. — А теперь выслушай мое мнение на этот счет. Мы — два взрослых человека, которых влечет друг к другу. У нас была связь, в результате которой ты забеременела и теперь носишь моего ребенка. Да, не стану отрицать, что в моей жизни теперь так или иначе все изменится. С другой стороны, мне уже тридцать четыре. Да, у меня еще много лет впереди, чтобы быть физически в состоянии стать отцом, но намного меньше, чтобы иметь силы вырастить ребенка. Кроме того, я не намерен уходить от ответственности.
— Я и не говорю, что ты должен от чего-то уходить, — в отчаянии возразила Мэтти. — Когда ребенок родится, ты сможешь навещать его в любой момент…
— Когда ребенок родится, в этом не будет необходимости, потому что ты будешь жить со мной, под моей крышей, в качестве моей жены. Ни один мой ребенок не будет незаконнорожденным. — Мэтти снова хотела возразить, но Доминик предостерегающе поднял руку. — И не надо мне рассказывать, что можно или нельзя в двадцать первом веке! Там, откуда я родом, дети рождаются в браке!
— Счастливом браке, — нашла в себе силы заметить ошеломленная Мэтти.
— Счастливый брак — это удачный брак, и у нас есть все предпосылки, чтобы сделать наш таковым. — Он стал загибать пальцы. — Во-первых, мы нравимся друг другу. Во-вторых, нам хорошо в постели. В-третьих, у нас будет ребенок и ему нужны оба родителя. В-четвертых, у нашего союза намного больше шансов выстоять, не будучи замутненным этой розовой любовной чушью.
Доминик знал, что это единственный способ убедить ее — быть сдержанным и логичным, как при заключении делового соглашения.
— А когда в постели перестанет быть хорошо? Что тогда?
Доминик отвел глаза. Перестанет? Им? С ума она сошла, что ли?
— К чему переживать заранее? Твой вопрос слишком гипотетический. И вообще, откуда он взялся? Кто заронил в тебя эту мысль? Родители? Друзья?
Мэтти пожала плечами. Ее родители с трудом мирились с тем, что она живет с Фрэнки «в грехе», но беременность от мужчины, о существовании которого они не знают, и перспектива стать матерью-одиночкой… Как они воспримут это?
— Я ведь только-только нашла себя! Ты знаешь это лучше всех! И дернул же меня черт признаться тебе…
— Тебе лучше даже не представлять, что было бы, не сделай ты этого. — Голос Доминика звучал зловеще. — Рано или поздно я бы все равно узнал, но тогда бы я не дал за твою жизнь и гроша ломаного.
— Если ты решил, что это еще один аргумент в пользу брака, ты ошибся.
— Как ты думаешь, Мэтти, как бы я… как бы любой нормальный мужчина отреагировал, выясни он, что у него есть ребенок, о котором он не знает? Если бы случайно встретился со своей бывшей возлюбленной, которая вела бы за руку ребенка, как две капли похожего на него?
— Большинство так называемых нормальных мужчин вздохнули бы с облегчением, узнав, что на них не навесили бремя ответственности за ребенка, которого они не собирались иметь, — не сдавалась Мэтти.