— Нет, это сейчас пройдет… Мы должны ехать, не то Пьетро может расстроиться, а он уже почти оправился. Его состояние стало намного лучше, ты не находишь?
С полминуты Лука молча смотрел на нее, а когда заговорил, то в голове его звучала сталь:
— Ты все еще нужна ему, Эми. Я это знаю, знаешь и ты, что бы ни говорила. Ты не должна бежать отсюда.
— Бежать? — Охватившая ее ярость поглотила последние остатки слабости. — О чем ты говоришь?! — с жаром воскликнула она. — Если помнишь, я приехала сюда по собственному желанию и осталась только из-за Пьетро, несмотря на то что в Англии меня ждет работа… и другие дела.
— Весьма тебе признательны, — язвительно заметил он.
— И есть за что, — с горечью констатировала она. — Не думаешь же ты, что пребывание здесь доставляет мне удовольствие? Оно мне ненавистно! Мне ненавистен ты! — Это была отчаянная попытка убедить не только его, но и себя.
На какое-то мгновение Эми показалось, что она увидела в угольно-черных глазах вспышку боли, но все произошло слишком быстро… Ей просто показалось — вот и все.
— Потише, пожалуйста, — бесстрастным голосом проговорил Лука. — Пьетро не должен страдать из-за того, что ты не умеешь держать себя в руках. Можешь думать обо мне все, что угодно, но не надо обременять этим мальчика… Я был о тебе лучшего мнения, Эми, — добавил он тоном, каким говорят с нашалившим ребенком.
На мгновение Эми себя им и почувствовала: Лука прав, ее поведение непростительно. К счастью, он загораживает ее от Пьетро, а громкие звуки включенного приемника не позволяли мальчику слышать их разговор. Облизнув пересохшие губы, она попыталась успокоиться.
Что с ней творится? Слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать.
— Извини. — Внезапно ей опять захотелось заплакать, но Эми скорее предпочла бы умереть на месте, чем выказать перед ним подобную слабость. — Мне не стоило говорить этого.
Она не могла знать, какой хрупкой и воздушной, смущенной и несчастной показалась вдруг человеку, смотревшему на нее с высоты своего роста, поэтому очень удивилась, когда в следующее мгновение Лука на миг привлек ее к широкой, надежной груди и мягким, глубоким голосом сказал:
— Ты раздираешь себя на части, малыш. Какой в этом толк?
Не успела Эми ответить, как он уже отстранил ее, вновь напустив на себя привычный властный вид.
Оказавшись в машине, Эми обнаружила, что вся дрожит. Стоило ему привлечь ее к себе всего на несколько мгновений, и тело ответило на знакомые прикосновения и запах с такой силой, что это обескуражило женщину.
Ей отчаянно хотелось ощутить его руки и губы, гладящие, ласкающие тело, пробуждающие неодолимое желание полностью отдаться наслаждению. И именно с этим тайным желанием ей приходилось бороться днями и ночами — ночами особенно — все две недели, которые она провела здесь. Потому что наряду с образами счастливого прошлого в ее мозгу все время возникала другая картина — Лука и Франческа, сжимающие друг друга в объятиях, охваченные страстью. Уверял ли он ее в своей любви? Эта мысль была не новой для Эми, но действовала всегда ошеломляюще. Вероятно, весьма вероятно, тоскливо думала она.
По дороге в Бонассола Эми не вымолвила ни слова. Но ее молчание было не очень заметным, так как Лука все время оживленно болтал с Пьетро.
Он шутит и смеется, словно ему нет никакого дела до ее терзаний! Очевидно, так оно и есть, с горечью подумала Эми. Он предал ее, а страдает по-прежнему она одна. Это просто несправедливо. Хотя жизнь — вообще несправедливая штука…
На уютной вилле друзей Луки, расположенной в живописных окрестностях Бонассола, Эми получила очередной удар. Когда-то она пару раз встречалась с Массимо, Софией и Антонио. Все трое были ей очень симпатичны, но, пройдя во дворик, защищенный от жгучих лучей солнца пологом густых виноградных листьев и окруженный магнолиями и цветущими олеандрами, она обнаружила там кое-кого еще.
— А это Джакомо, — сказал Лука, после обмена приветствиями взяв из рук Софии шестимесячного малыша. — Эдакий толстяк, — шутливо добавил он, не спуская при этом глаз с Эми, и она поняла, что от него не ускользнуло появившееся на ее лице выражение боли и смятения. — Держи!
Он сделал это намеренно, подумала она, инстинктивно протягивая руки, чтобы принять ребенка. После смерти Доменико ей было невыносимо иметь дело с младенцами — любыми младенцами, — и она не держала их на руках с тех пор, как вся в слезах в последний раз баюкала своего умершего сына, пока его у нее не забрали.
Эми смутно помнила, как София поспешно проводила мальчиков в дом, оставив ее наедине с Лукой, и как тот заботливо усаживал ее в большое плетеное кресло, но все ее внимание было приковано к ребенку, спокойно спавшему на ее коленях.
Он был прекрасен! Эми, не отрываясь, смотрела на густые, загибающиеся вверх ресницы, на мягкие младенческие щечки и маленькую ручку, словно подпирающую пухлый подбородок, на крохотные полупрозрачные ноготки. Такой хорошенький… Доменико, о, Доменико…
— Мы с ним еще увидимся.
Голос Луки звучал низко и хрипло, и, подняв голову, она увидела, что его щеки тоже мокры от слез.
— Ты в это веришь? — срывающимся шепотом спросила она. — Действительно веришь?
— Всем сердцем. — Он слегка прикоснулся к темным кудряшкам на макушке младенца. — Когда-нибудь мы воссоединимся. Эта жизнь промелькнет как мгновение, но сейчас нужно жить.
— А тебе кажется… что я не живу, верно? — задумчиво спросила она. — И поэтому ты задумал все это?
— Отчасти. — Лука не пытался извиниться или сделать вид, что не понял ее слов, но было заметно, что он почувствовал огромное облегчение, когда она прореагировала достаточно спокойно. Опыт был рискованным, но, в конце концов, что в жизни не рискованно?
Некоторое время она со смешанными чувствами смотрела на него, а потом опустила взгляд на просыпающегося ребенка. Нужно быть жестоким, чтобы быть добрым. Это старая истина, и, понимая Луку, как никто другой, Эми знала: он никогда не откажется от того, что считает правильным, каким бы безжалостным при этом ни казался.
Эми заново привыкала к ощущению ребенка на руках, к его запаху, пока София не принесла кофе и не начался обычный светский разговор.
— Вы уверены, что не хотите позавтракать? — спросила София, когда через несколько минут Лука поднялся с места и потянул за собой Эми.
— В следующий раз. — Лука улыбнулся одной из своих редких, но замечательных улыбок, словно солнцем освещающих его лицо и неизменно завораживавших немногих счастливцев, которым довелось видеть эту метаморфозу. — Мы вернемся к обеду, и, надеюсь, тогда я увижусь с Массимо. Он по-прежнему много работает?
— Как всегда! — Закатив глаза к небу, София воздела руки в чисто итальянском жесте отчаяния и, взяв из рук гостьи Джакомо, проводила их до машины.
Эми больно было смотреть на ясноглазого темноволосого малыша, так похожего на До-менико, но боль была уже не такой острой, как прежде. Тем не менее она была рада, когда машина завернула за угол и вилла скрылась из виду. Внезапно в голову ей пришла одна мысль, и, повернувшись к Луке, она на мгновение коснулась его руки.
— Ты не хотел оставаться на вилле из-за Джакомо? — осторожно спросила она. — Подумал, что мне будет слишком тяжело?
Быстро взглянув на нее, Лука вновь сосредоточил внимание на дороге.
— И поэтому тоже.
— Но тогда зачем было вообще привозить меня сюда? — изумленно спросила Эми.
— Пьетро необходимо общение с другими детьми, — осторожно ответил Лука. — К тому же уже пора…
— Пора? — Она непонимающе уставилась на его суровый красивый профиль.
— Пора посмотреть в глаза Джакомо и всем другим Джакомо, — спокойно ответил он. — Кроме того, как я уже сказал, ребенок — только одна из причин, по которым я не захотел остаться с Софией и мальчиками. — Он вновь взглянул на нее; в его глазах бушевало сдерживаемое пламя. — Неужели тебе трудно представить, что я могу захотеть несколько часов побыть наедине со своей женой?
— Не надо! — Буря эмоций, охватившая ее при этих словах, потрясла Эми. — Не говори так!
— Но это правда. — Он грустно улыбнулся. — Какой бы отвратительной ни казалась тебе эта мысль, факт остается фактом. Ты моя жена, Эми, и мы жили врозь целый год!
— Чья же в этом вина? — с горечью спросила она. — Ты…
— Хватит… Замолчи! — Теперь его голос звучал сурово. — Я не собираюсь весь день спорить с тобой. Это не принесет пользы никому из нас. Ради прошлого, давай на сегодня заключим перемирие.
Эми замерла, тело ее словно свело судорогой, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она не хотела перемирия. Слишком уж она боялась. И не Луки… А того, что может произойти, если она хотя бы на мгновение потеряет контроль над собой.
О Господи… Эми на секунду прикрыла глаза, ее обожгло презрение к себе. Кто она — женщина или трусливая мышь?! Где ее внутренний стержень, вера в свой характер? К тому же Лука отлично знает, что она считает их отношения конченными. И конечно же, в память о Доменико, в память об прежней любви можно на один день прервать войну.
— Хорошо. — Эми не видела, как вздрогнуло его сильное тело. — Перемирие, но только на сегодня. Будем друзьями.
— Друзьями? Это что-то новенькое, малыш. — Его губы скривились в улыбке. — Но хватит разговоров! Сейчас мы позавтракаем и осмотрим местные достопримечательности, а потом остановимся на берегу маленькой бухточки и искупаемся в море, на которое ты с такой жадностью смотришь. Хорошо?
Это было правдой: стоило ей посмотреть на сапфировую воду, и у нее возникало непреодолимое желание погрузиться в нее, охладить разгоряченное тело. Но только не сейчас, в компании Луки, и, уж конечно, не в маленькой бухточке! Она хорошо помнила, как ловко он когда-то отыскивал пустынные маленькие пляжи, и то, что неизменно следовало после купания, когда они ложились на теплые камни.
Это воспоминание заставило ее торопливо, на одном дыхании проговорить:
— Нет-нет. Мы не будем купаться. Я не взяла ни купального костюма, ни полотенец, и потом, мы должны вернуться к обеду. Нехорошо заставлять Софию ждать!
— Конечно, — охотно согласился Лука, явно понявший и ее беспокойство и причину его. — Но я предусмотрительно захватил с собой все нужное, и у нас с тобой масса времени. А теперь мы зайдем в это кафе, после чего осмотрим для начала собор. Звонница тринадцатого столетия должна тебе особенно понравиться, а некоторые предметы церковной утвари просто уникальны…
После завтрака и прогулки вдоль побережья она обнаружила, что получает удовольствие от экскурсии. Может быть, даже излишнее удовольствие, подумала она с кривой усмешкой. Лука был очаровательным спутником и прекрасным гидом. Перемирие, вынуждена была напомнить себе Эми, но не более! Во всяком случае, с ее стороны.
Они подошли к машине в самый разгар полуденного зноя. Несмотря на начало мая, в ярко-голубом небе ослепительно пылало солнце, очертания домов и улиц расплывались в мареве. Необычная погода, характерная скорее для июля или августа, стояла уже несколько дней. А во внутреннем, выложенном булыжником, дворе замка жара казалась просто непереносимой.