У Алана был только виски, коньяк и красное вино. Иви попросила коньяка. Сам он пил «Джек Дэниелз».
Действительно, помогло. Судорожно сведенные мышцы рук и плеч расслабились; онемевшее, будто замерзшее, лицо снова обрело способность естественно улыбаться.
Запоздало стукнула в виски мысль: а если бы не успел?
Колыхнулся в душе мерзкий ледяной ужас, настолько сильный, что Алан предпочел сделать вид, что никакой такой мысли не было.
— Здорово! Я уже чувствую себя почти живой. — Глаза Иви и правда повеселели.
— Вот и славно. Я, кажется, тоже.
— Можно тебя попросить кое о чем?
— Конечно. И я очень постараюсь выполнить твою просьбу.
Иви прикрыла веки. При таком освещении тень от ее ресниц ложилась на щеку. У Алана будто бы фотоаппарат срабатывал в мозгу. Реальность рассыпалась на тысячи кусочков, кусочки перемешивались, сменяли друг друга, и кое-какие он даже успевал замечать. Вот этот, например.
— Давай забудем о том, что сегодня произошло, точнее не произошло, и никогда-никогда не будем об этом разговаривать.
— Тебе так будет проще?
— Да. Мне стыдно и… противно. Я хочу лечь, уснуть и проснуться с чувством того, что все это было давно и неправда. Привиделось в кошмаре.
— Хорошо. Думаю, я справлюсь. — Алан улыбнулся.
Иви вернула ему улыбку.
— Я постелю тебе в спальне, а сам посплю на этом диване, ты согласна?
— Мне не хочется причинять тебе неудобства. — Вздох. — Алан, ты столько уже для меня сделал…
— Знаешь, есть вещи, которые по сути-то иначе как мелочами не назовешь. Большая часть того, о чем ты говоришь, — мелочи.
— Я так не считаю.
— Ну… скажем так: мне не трудно и приятно делать то, что я для тебя делаю. А если вдруг по каким-то причинам ситуация изменится, я тебе скажу, идет?
— Да. Ты очень правильно говоришь… — Ее взгляд стал внимательным и задумчивым.
— А я рад, что ты меня понимаешь. Кстати, я еще не ужинал и чертовски голоден.
— Ну что ж… Тогда, пожалуй, мне приятно будет приготовить для тебя ужин! — Иви решительно встала.
— Ты уверена? — Алан недоверчиво на нее посмотрел. — У тебя был тяжелый рабочий день, и…
— Послушай, это моя гендерная роль, дай мне ее исполнить!
Алан знал, что «гендерный» значит «соответствующий полу». И откуда только берутся такие образованные официантки?!
Кстати, готовила Иви великолепно. За каких-то полчаса были готовы и красиво сервированы овощной салат с особенным пикантным ароматом — Иви состряпала соус из уксуса, пряностей и оливкового масла — и нежнейшее поджаренное мясо. На вопрос, как ей удалось добиться такого яркого вкуса, она ответила, что просто не любит долго готовить и держит мясо на сковородке всего несколько минут, чтобы оно, как Иви выразилась, «перестало быть сырым».
В кухне царил мягкий, теплый полумрак: в третий раз за две недели перегорела лампочка в бумажном светильнике, и Иви предложила не мучиться и заменить верхний свет нижним. Алан принес из спальни ночник, они поставили его на пол в углу — получилось необычайно уютно. На Алана внезапно нахлынуло ощущение покоя и тепла. Будто бы и действительно ничего плохого не было, а если и было — то уже закончилось, перестало существовать, перестало что-то значить… Может быть, Иви наделена сверхъестественной способностью изменять реальность словом?
— Послушай, а о каких еще твоих талантах я не знаю? — усмехнулся Алан.
— Ну… я неплохо пою, у меня хорошо развито пространственное мышление, и еще я играю в покер.
— Ого!
— Потрясла? — улыбнулась Иви.
Она сидела сбоку от него, и Алану нравилось смотреть на нее с этого ракурса и при этом освещении.
— Да. Я сражен, — серьезно ответил он.
— Ну а сам-то ты чем занимаешься помимо работы? Я тут подумала, что очень мало знаю о тебе.
— Я… помимо работы я работаю сверхурочно. — Алан невесело улыбнулся. — Слишком это большая часть моей жизни.
— А хобби у тебя есть?
— Нет.
— А что ты делаешь по выходным?
— Сплю. Ем. Встречаюсь с друзьями.
— М-да… Мне не по себе от твоих слов.
— Та самая большая часть моей жизни забирает у меня слишком много сил, мыслей, эмоций. Вполне логично, что меня не хватает ни на что другое.
— А откуда ты берешь силы, чтобы вкладывать их в работу? Так ведь недолго и сгореть…
— Парадоксально, но мне их дает работа. Мне нравится чувствовать, что я занят, нравится, когда заключаются удачные сделки, нравится чувствовать себя профи в своем деле. И получать деньги в награду за приложенные усилия тоже нравится.
— Ты трудоголик.
— Да. Тщеславный трудоголик. И это ничего, что у меня черная полоса в жизни. К тому же — не такая она и черная. Я ведь встретил тебя…
— Да уж, большое сокровище! — Иви улыбнулась, и Алану почудился оттенок смущения в этой улыбке. — Настоящий кладезь проблем. Зато со мной не соскучишься! Вот, дошли до того, что ты привез меня к себе домой, и, между прочим, со всеми вещами! Любопытно, а если Льюису что-то не понравится в том, как я принимаю заказы, и он меня выставит на улицу, ты приведешь меня к себе на работу? Из меня вышел бы отличный помощник риелтора!
— Иви, ну что ты паясничаешь?
— А меня забавляет эта ситуация. Похоже на сюжет для какой-нибудь комедии. Или триллера. Будь осторожен, а то вдруг я у меня проявится какая-нибудь редкая мания и я начну тебя преследовать!
— Признаться, такая мысль уже приходила мне в голову… — задумчиво проговорил Алан и насладился произведенным эффектом — глаза Иви сделались просто огромными. — Но тогда вышло бы, что мировидение, навязываемое Голливудом, побороло мой здравый смысл и интуицию, а мне этого очень не хочется. Так что с мыслью этой я распрощался.
— Мне повезло. Могу и дальше плести вокруг тебя свои сети.
— Какие сети? Интриг или любовные? — поинтересовался Алан.
К его удивлению, Иви покраснела.
— Интриг, разумеется, — пробормотала она. — Я помою посуду. У тебя есть резиновые перчатки?
— Никогда не задавался этим вопросом.
— Извини…
— Ты чего извиняешься?
— Я, наверное, зря напомнила…
— Я похож на человека, который страшно страдает в разлуке с женщиной?
— Не очень.
— Ну так вот, не бери в голову. Перчатки посмотри вон в том ящике, может, найдутся какие-нибудь.
Алан попытался вспомнить, мыла ли Диана посуду в перчатках — и не смог. Он не обращал внимания на такие мелочи.
Стеклянные часы со стрелками-молниями показывали без десяти двенадцать. Поздно уже. Такой долгий день… Такой славный вечер. Правда. Иви — удивительное создание. Сколько же в ней тепла, если она может его вот так щедро раздаривать?
— Пойду постелю тебе постель, ладно?
— Да я и сама могу…
— Нет, не можешь, ты не знаешь, где лежит белье.
Он вышел из кухни. Хорошо, что хоть про белье ему все известно… Он усмехнулся. Хозяин дома, ничего не скажешь.
Спальня в ярком электрическом свете — ночник Алан унес на кухню — выглядела неестественно, будто раздетой. Он с удовольствием, в котором не стеснялся себе признаться, снял любимые Дианины простыни и постелил простые, из тонкого льна. Он любил прикосновение чуть жесткого полотна и запах свежести чистого белья. Пусть Иви будет хорошо. Ей нужен отдых. Она заслужила. Добрая, милая, совсем юная… Нет, что это за мысли? Да, пускай она только-только окончила колледж, но ведь и ему еще двадцать девять. Нашел большую разницу в возрасте…
— Как у тебя хорошо получается! — шутливо восхитилась Иви за его спиной.
Он обернулся. Она стояла в дверном проеме и улыбалась ему. Как непривычно видеть ее в своей спальне. Как непривычно… и как сладко! Черт, что же это такое? Хмель ударил в голову?
— Да, я очень старался. — Алан спрятал внезапно возникшее чувство неловкости за широкой улыбкой. — И вообще… горошину нужно было хорошенько спрятать.
Иви рассмеялась. Алан никогда прежде не слышал у нее этого смеха — легкого, тихого, глубокого. В нем было что-то от мурлыканья кошки. Звонкий, вибрирующий звук… и этот звук дрожью отозвался в его теле. Алан потрясенно смотрел на нее. И как же он раньше не видел, насколько гладкая кожа у нее на щеках, как ярки губы, даже не тронутые помадой, как высока шея, как восхитительно очерчена грудь под тонкой маечкой. Нет, наверное, видел, но запрещал себе замечать…
— Что-то не так? — тихо спросила Иви.
— Нет… так.
Он неотрывно смотрел на жилку на ее шее. Она вздрагивала все чаще. Наверное, кровь по их венам течет с одинаково безумной скоростью. Еще не зная зачем и страшась задать себе хоть один вопрос, Алан коснулся ее запястья. Сомкнул пальцы вокруг него.
Иви напряглась, как натянутая тетива.
— Я… проверить, — хрипло сказал он и нашел ее губы.
8
Алан проснулся очень рано, проснулся сам, чего с ним не бывало в будни уже очень давно, да еще и с ощущением абсолютного и примитивного счастья — примитивного потому, что природа его была исключительно в приятном физическом ощущении. Тепло, мягкое тепло… справа.
Боже. Иви.
Запах ванили и корицы, который так сладко щекочет ноздри и напоминает о праздниках, какие бывают только в детстве, — это запах ее волос и кожи.
Боже.
Желание сладко потянуться, перевернуться на другой бок и вновь нырнуть в ласковые волны сна испарилось без следа.
Алан начал осторожно выбираться из-под одеяла. Нужно много кофе. Нужно подумать…
Иви пробормотала что-то неразборчивое, но очень нежное, и у Алана защемило сердце.
Он был умен, обаятелен, хорош собой. Женщины охотно ложились с ним в постель. Он многих делал своими — на день, на неделю, на месяц. Потом этот калейдоскоп платьев и причесок ему надоел. Появилась Диана. Они долго встречались, долго жили вместе. Теперь Диана ушла — не просто забрала свою зубную щетку из ванной и кремы с ночного столика. Она стала бесконечно далекой и совершенно чужой женщиной. И что же дальше? Снова карусель?
Нет же! Ведь это не какая-то случайная женщина спит на его подушке…
Нет, это никак не может быть приключением «без последствий», это что-то большее. Иви, это нежное и чистое существо, уже заняла определенное место в его жизни, но что это за место? Подруги? Ха! Минувшая ночь все поставила на свои места. Или, наоборот, смешала карты, смела с доски шахматные фигуры, положила начало хаосу?
События прошедшей ночи медленно, шаг за шагом, прикосновение за прикосновением, поцелуй за поцелуем выкристаллизовывались в его сознании.
Что толку теперь сожалеть о сделанном? Тем более что сожалеть о том, что было так прекрасно, — кощунство. До сих пор Алан жил с уверенностью, что хороший секс — это техничный секс, но они представить себе не мог… То, что случилось с ним этой ночью, можно отнести, ни много ни мало, к разряду откровений. Это было… по-настоящему. Он познал физическую любовь, что бывает между мужчиной и женщиной, когда эмоции текут как расплавленное золото, когда каждое прикосновение дарит блаженство, сравнимое с тем, что испытывает истомившийся в пустыне путник, припадая к холодному роднику, когда невозможно понять, где граница между ее телом и твоим… Они не разговаривали. Алан не предполагал, что желания и чувства другого человека можно настолько ясно понять без слов и столь же ясно выразить ему свои… Ей. Иви. Может быть, это необыкновенное свойство, которое присуще только Иви? Может, он оказался в постели с нимфой, мифическим существом, для которого любовь — это магия?