– А разве нет?
Она спросила только потому, что какое-то шестое чувство подсказывало ей, что сейчас Говард способен на откровенность.
– Ладно, признаюсь. – На его лице отразилась смесь гнева и презрения к самому себе. – Конечно, я думал об этом, о том, как ты поведешь себя, когда я тебя обниму. Если быть до конца честным, то думал и о том, что случится немного позже. Но я был уверен, что ты никогда не согласишься на близость со мной. Поэтому мне удавалось до поры до времени подавлять низменные инстинкты. – Его губы скривились в усмешке. – Смешно, да?
Филиппа опустила голову.
– Я бы так не сказала, – мягко возразила она. – По крайней мере, если ты не жалеешь, что обнял меня. Пожалуй, не стоит винить себя за этот поступок. По-моему, он довольно естествен.
– Естествен? – В его голосе сквозило открытое недоверие. – А теперь ты будешь убеждать меня, что прекрасно понимаешь, почему я так поступил. Почему, стоило нам оказаться наедине, я повел себя как принужденный к воздержанию дикарь.
– Ты не был похож на дикаря. – Она снова покачала головой. – Ты поцеловал меня, только и всего… Ничего особенного, – добавила Филиппа после некоторого колебания.
– Неужели? – Говард помрачнел. – Хочешь сказать, что привыкла к мужчинам, которые распускают руки? Что не видишь ничего дурного в моей попытке соблазнить тебя?
– Конечно, нет…
Он не дал ей пояснить, в чем, собственно, она пыталась его разуверить.
– Очевидно, я отстал от жизни. Совсем забыл, что сейчас женщины стремятся к равенству с мужчинами. В чем угодно.
– Я не такая, – прошептала Филиппа, но Говард уже не слушал ее.
– Наверное, это Алфред научил тебя. – Его губы скривились, то ли в усмешке, то ли от отвращения. – Наверное, мне стоило проконсультироваться у сына, прежде чем ступать на столь опасный путь. Уверен, он бы не счел нужным извиняться за такое «ничего особенного»!
– Ох, Говард! – Филиппе стало так больно, что она закрыла глаза. – Не говори так! Все происходящее между нами не имеет к Алфреду никакого отношения.
– И ты думаешь, я поверю? – Голос его, безучастный и какой-то неживой, был еле слышен.
Неожиданно молодая женщина почувствовала себя страшно усталой и изможденной.
– Я ничего от тебя не жду, – ответила она, поднимая веки и выпрямляясь. – Я даже не могу тебя понять. Что ты хочешь, чтобы я сказала? Просто прими к сведению, что я никогда не спала с твоим сыном, что бы он там ни говорил. А теперь, если не возражаешь…
– Боже, Филиппа! – почти простонал Говард.
– …будь добр, дай мне пройти, – докончила она уже на исходе душевных сил. – Я хочу найти мою дочь.
– Не сейчас. – Говард тоже выглядел изможденным, морщины на его лице углубились, уголки губ, которые всего несколько минут назад дарили ей неизъяснимое наслаждение, печально опустились. – Нам надо поговорить…
Но он не закончил. Стоило Говарду сделать шаг вперед, чтобы задержать молодую женщину, как позади послышались шаги.
– Простите, сэр, что отвлекаю, – раздался молодой звонкий голос, и на дорожке показался мальчик.
Филиппа не стала дожидаться продолжения и, воспользовавшись шансом, ускользнула. Скрывшись за ближайшим кустом, она остановилась и несколько минут пыталась восстановить дыхание и успокоить сердцебиение.
8
Филиппе потребовалось огромное усилие воли, чтобы подняться с постели. Резкий звон будильника возвестил приход понедельника, а ей больше всего хотелось спрятать голову под подушку и ничего не знать о наступающем дне. Молодая женщина не хотела вставать, но еще больше не хотела думать о дне вчерашнем. О том, что произошло между ней и Говардом в «Бэлфоре».
По возвращении Дороти устроила сестре допрос с пристрастием, не столько критикуя, сколько интересуясь подробностями. С некоторых пор девушка превратилась в яростную поклонницу и защитницу мистера Хольгерсона. Она прекрасно видела, как на Ребекку замечательно влияет общение с ним, как племянница расцветает буквально на глазах, как в ее речи наблюдаются изменения к лучшему. Да и Филиппе пора бы уже найти опору в жизни в лице достойного мужчины – сколько можно жить затворницей и отвергать поклонников!
Словом, тетка и племянница остались довольны поездкой. Дороти – ее результатами, а Ребекка – тем, как провела время. Она все еще не пришла в себя от восторга, постоянно вспоминая то кроликов, то мангусту, то сказки мистера Уилкинза. В «Бэлфоре» девочка все время находилась в центре внимания – ощущение оказалось непривычным, но очень приятным для нее. Со времени аварии малышка еще ни разу не выглядела такой счастливой и умиротворенной, не светилась так от радости.
Даже Филиппа не могла не признать, что этой переменой обязана Говарду. Именно он пригласил их в «Бэлфор», всячески развлекал Ребекку, уделял ей внимание, которого так не хватало девочке, лишенной общества отца. Его терпение по отношению к Ребекке было поистине безграничным.
Филиппа боялась, что после случая в саду Говард станет по-другому вести себя с Бекки, но опасения ее не подтвердились. Он ясно дал понять, что ребенок не должен страдать из-за разногласий взрослых. Всеми своими поступками он словно доказывал, что не похож на сына…
За завтраком Филиппа поделилась своими переживаниями с сестрой. Снова услышав, что у Говарда проблемы со здоровьем Дороти встревожилась.
– Ег-го мама ск-казала, чт-то эт-то серд-дечный п-приступ, – решила вставить свое веское слово Ребекка.
– Приступ? Но тогда зачем он прилетел на Ямайку в такое время? Здесь слишком жарко и все время идут дожди, – задумчиво произнесла девушка, повторяя слова, ранее сказанные Филиппой.
– Это был не приступ, – неожиданно раздраженно возразила она. Ей не хотелось, чтобы о Говарде говорили как об инвалиде. – Он просто слишком много работал, и ему посоветовали отдохнуть, только и всего.
– Ты уверена?
– Абсолютно! – отрезала Филиппа, а затем строго посмотрела на дочь. – А тебе, моя дорогая, я должна заметить, что нехорошо сплетничать. Особенно о человеке, который был с тобой так добр.
– Я н-не с-сплетничала, – дрожащим голосом прошептала Ребекка, и на глазах ее показались слезы.
– Просто запомни мои слова. Ладно, не плачь. Тебе пора собираться, если не хочешь опоздать в школу. – Она потрепала дочку по темной головке и встала. – Мне тоже надо идти. Дороти, возьмите с Бекки машину, а я доберусь на автобусе.
Через три минуты она уже шла к остановке. Автобус пришел по расписанию, и Филиппа как раз успевала к утренней смене. Получасовой поездки должно было хватить на то, чтобы вспомнить вчерашний день и вновь обдумать случившееся.
После поцелуя в саду больше не произошло ничего особенного. Ребекка постоянно находилась поблизости, своим веселым щебетанием заполняя неловкие паузы. Девочка мечтала приехать снова, поиграть с крольчатами, к тому же ей хотелось развести собственную клумбу под присмотром мистера Уилкинза. Филиппа, впрочем, была уверена, что больше они не переступят порог особняка Хольгерсонов.
Ланч прошел в довольно натянутой обстановке – по крайней мере, так показалось молодой женщине. Берта Хольгерсон уехала, но что-то все равно было не так. Доверительности не способствовала не только недосказанность в отношениях с Говардом, но и множество незнакомой прислуги. Филиппе все время казалось, что горничные и официанты только и делают, что обсуждают странный вкус хозяина, пригласившего на виллу далеко не самую привлекательную женщину.
Самого Говарда, это, конечно, нисколько не смущало. После происшествия в саду он быстро сумел взять себя в руки и подавить бушующую внутри ярость. За ланчем он даже поддерживал с гостьей ничего не значащий разговор о выращивании роз.
Они уехали сразу же после ланча. Ребекке, естественно, хотелось остаться, но Филиппа проявила непреклонность. В ответ на насмешливый взгляд Говарда она сослалась на кучу работы, хотя и понимала, что он-то отлично знает причину ее поспешного бегства.
Зачем я все это вспоминаю, думала молодая женщина, подходя к дверям мотеля. Не похоже, что мы встретимся еще хотя бы раз в жизни. Да я и не стремлюсь к этому. Все-таки у отца с сыном есть нечто общее. По крайней мере, если говорить об отсутствии уважения ко мне.
День, который Филиппа начала не в самом добром расположении духа, и дальше не сулил ей никак радостей. Стоило войти в холл, как ее тут же встретили сообщением, что старый холодильник сломался-таки окончательно. К тому же одному из постояльцев стало нехорошо, а доставка продуктов задерживается по причине пробок, а горничная Мэгги сегодня не выйдет на работу, потому что сломала ногу, а…
Когда наконец-то приехала Дороти, молодая женщина позволила себе передышку и села в кухне с чашкой кофе. Она успела отменить все заказы на мороженые продукты, вызвала горничную, которая взяла отгул, и пригласила врача к пожилому господину, у которого резко подскочило давление. Оставался только холодильник.
– Ты еще не связывалась с Джонатаном? – спросила Дороти, услышав отчет о неприятностях. – Быть может, все же удастся заставить его работать.