Она поняла, что сильно отстала от шагающей впереди веселой тройки, когда Леандрос обернулся и обратился к ней по-гречески:
— Догоняй, детка!
Она нахмурилась: вольности в присутствии детей казались ей недопустимыми.
— Почему ты назвал нашу маму деткой? — спросила Ева.
— А как ты поняла, что именно я сказал?
Ева смотрела на Леандроса с выражением полного недоумения. Она низко оценивала ум и сообразительность Леандроса, но была слишком хорошо воспитана, чтобы заявить об этом открыто.
— Потому что я понимаю греческий.
— Ты говоришь по-гречески? — Заявление девочки казалось Леандросу невероятным.
— Конечно, говорю, — ответила Ева, пожимая плечами.
— И я тоже говорю, — гордо объявила Нисса. Он повернулся, чтобы взглянуть на Саванну.
— Ты учила их греческому?
Ему не следовало так удивляться, это не было восьмым чудом света. Саванна наконец-то догнала своих спутников и остановилась в нескольких шагах от Леандроса, на всякий случай сохраняя безопасную дистанцию.
― Да.
— Разве ты знаешь греческий?
— Трудно научить детей языку, которого ты сам не знаешь.
Ее саркастические замечания были ему явно не по душе.
Единственное, во что с ходу верили все Кириакисы, так это в то, что Саванна была повинна во всех смертных грехах человечества. Зачем потворствовать его любопытству и рассказывать, как она выучила греческий, а затем и обучила ему своих детей? За те три года, которые она прожила в Афинах, ей пришлось хорошенько потрудиться, чтобы овладеть родным языком страны, ставшей ей вторым домом.
Леандрос смотрел на Саванну, вытаращив глаза. Он был потрясен этим известием.
— Ты учишь детей моему родному языку?
Ну и самомнение! Как будто греческий был только его достоянием.
— Да.
— Но почему? — не мог угомониться Леандрос.
Она делала это только потому, что навыки в греческом могли служить ее детям надежной защитой от агрессивности их кровной родни. Она также свято верила и в то, что свободное владение языком не позволит их отцу лишить детей причитающейся им части наследства.
— Во-первых, мне самой нужна была практика языка, а во-вторых, это только пойдет на пользу девочкам в будущем. Знания еще никому не вредили, — уклончиво ответила она, не желая открывать ему причин, которые касались только ее.
— Дядя?
Леандрос обернулся на голос Ниссы.
— Да?
— А ты любишь детей?
Леандрос смотрел поверх головы Ниссы, взгляд его был прикован к Саванне.
— Очень.
— Ты ведь хочешь иметь детей? Ты сам так говорил, — тихо добавила Ева.
Он не отрывал взгляда от Саванны, казалось, глаза его посылали некие импульсы, которые она не хотела воспринимать.
— Да.
— А ты не хочешь двух маленьких девочек, которые уже родились? — спросила Нисса.
Потрясенная до глубины души, Саванна лишилась дара речи.
— Конечно. Я думаю, что просто превосходно иметь двух дочерей. — Он говорил так искренне, а взгляд его, обращенный теперь к Ниссе, был так нежен.
— Мы с Ниссой и есть дети, — объявила Ева. — Ты хочешь, чтобы у тебя было больше детей?
— Определенно. — И на этот раз Леандрос не только посмотрел на Саванну, он вытянул руку и погладил ее по животу. Легкое прикосновение его пальцев заключало в себе огромный смысл, ошибиться в понимании которого было невозможно. Он властно и настойчиво заявлял о своих правах на нее, и, да помоги ей, Господи, она давно уже была в его власти.
— Если ты женишься на нашей маме, то станешь нашим папой, правда? — спросила его Нисса, пока Ева просто наблюдала за разворачивающейся на ее глазах сценой.
— И вы сможете называть меня отцом, а не дядей.
Обе ее дочери, казалось, были в полном восторге.
— Мы с Евой решили, что если уж наш папа умер, то будет лучше, если ты снова выйдешь замуж, чтобы у нас был настоящий отец. Тот, который будет с нами играть и носить нас на руках, если мы устали.
Саванна закрыла глаза, чтобы не видеть радостных, счастливых, полных надежд глаз дочерей и довольной улыбки на лице Леандроса. Она явно была в тупике.
— Отличная идея! Хотите посмотреть на церковь, где нас с вашей мамой обвенчают?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ева и Нисса с энтузиазмом откликнулись на предложение Леандроса полюбоваться церковью, и они еще целый час осматривали окрестности.
После заявления Леандроса о своих намерениях Саванна быстро развеяла иллюзии детей относительно своего согласия и объявила всем троим заговорщикам о своем нерасположении продолжать разговоры на данную тему.
На подходе к вилле ее вдруг охватило непривычное, но очень приятное чувство, что в этом доме ее ждут. Это вполне соответствовало названию виллы. «Калосоризма» означало «радушный, гостеприимный дом». Она никогда не чувствовала себя в полной мере комфортно в доме старших Кириакисов и никогда не была там желанной гостьей. То же самое происходило и в Афинах, в апартаментах Диона, абсолютно лишенных тепла и домашнего уюта. По сути, Дион так и остался убежденным холостяком, сопротивляющимся всем изменениям, которые вносила Саванна в интерьер теперь уже их совместной квартиры, чтобы сделать ее семейным гнездышком. А вот эта огромная, белая, стоящая на берегу моря вилла по необъяснимым причинам стала вдруг казаться ей ее пристанищем.
Они вошли в дом, и Леандрос снял с плеч Ниссу, которая сменила Еву, когда они были еще в церкви.
На пороге их встретила Кассия, застенчиво улыбаясь.
— Приятной ли была прогулка?
— Здесь здорово, — ответила восторженная Ева. — И вообще все так красиво! Я хочу остаться здесь навсегда.
Саванна встретилась с Кассией глазами:
— Могу я вас попросить отвести девочек наверх? Им надо принять душ перед ужином.
— Конечно, — ответила Кассия и повела Еву и Ниссу к лестнице.
Саванна сделала уже шаг, чтобы пойти следом за ними, мечтая уединиться в своей комнате и принять теплый душ. А до этого ей надо было проследить за поведением девочек за ужином и уложить их в постель.
Леандрос остановил ее, положив свою мощную руку ей на плечо.
— Задержу тебя на минуту. Мне надо с тобой поговорить.
Она не обернулась, но тепло его руки жгло сквозь легкий хлопок блузки, медленно разливаясь по всему телу.
— Если это касается плана кровной мести, осуществить который ты собираешься, женившись на мне, то можешь оставить эту затею навсегда. Все, что мне было нужно, я уже услышала.
— Это не вендетта. — Леандрос нежно поглаживал ее по плечу. И если бы она не знала о его далеко идущих намерениях, то подумала бы, что он просто хочет успокоить ее. — Я пригласил Елену и Сандроса на ужин в Халкиде.
— В Халкиде? — Новость была неожиданной, и Саванна невольно повернулась к нему лицом, чтобы посмотреть ему в глаза.
Рука его наконец-то опустилась, и он просто кивнул головой в ответ.
— Это самый крупный город на острове в тридцати милях от виллы. Родители Диона живут неподалеку.
Конечно, это не было для Саванны секретом. Она прекрасно знала, где живут ее свекор и свекровь. Изумило ее то, что уверенность Леандроса в неминуемом заключении брачных уз с ней давала ему право определять, когда и где Елена и Сандрос встретятся со своими внуками. Он даже не старался показать, что намерен выполнить свое обещание и позволить ей самой определить, насколько вообще необходима эта встреча.
— В чем смысл этого выхода в свет? — спокойно спросила она.
Губы его растянулись в тонкую прямую нить.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты совершенно не считаешься ни с моими чувствами, ни с моими принципами. — Она медленно и плавно опустила руку, приглаживая ярко-желтую блузку. — Я лично не вижу никакого смысла в этой встрече. Я капризная, своенравная жена, сбившаяся с истинного пути женщина, выкравшая собственных детей и сбежавшая в другую страну. Я не имею никакого авторитета ни в твоих глазах, ни тем более в глазах Елены и Сандроса.
Тело его напряглось. В облегающей спортивной тенниске и темно-синих шортах он выглядел куда более мощным, чем в строгих итальянских костюмах.
— Даю тебе слово, что атмосфера будет дружеской и разговор пойдет на равных.
И снова ей удалось задеть его за живое и нанести удар по самолюбию.
— Ты же грозил мне всевозможными санкциями и репрессиями, если я не соглашусь играть роль послушницы в пьесе о кровной мести, написанной по твоему сценарию.
— Не о кровной мести, а о справедливости. — Он выглядел таким серьезным, словно его уточнение полностью меняло суть его планов, делая их благородными.
Леандрос не хотел ее обидеть, а просто восстанавливал нарушенное равновесие. Он почему-то считал, что если она выйдет за него замуж и родит ему ребенка, то жизнь снова станет сбалансированной. А жизнь текла по своим законам, и колеса судьбы не всегда попадали в колею справедливости. Но дорога на этом не заканчивалась, ее нужно было пройти до конца, преодолев все препятствия, поджидающие тебя на этом пути. Его совершенно не интересовало, любит ли она его. Любви в его сценарии вообще не отводилось никакой роли.
— Ты хочешь сказать, что поддержишь мое решение, если в интересах детей я сочту нужным отменить их знакомство с ближайшими родственниками?
— Этого не случится. Какая самонадеянность!
— Почему ты в этом так уверен? Ты считаешь, что все Кириакисы безгрешны и их поведение — эталон для подражания? Ты не был свидетелем сцены отречения Елены от моей дочери, а я никогда не смогу этого забыть. Я не хочу, чтобы мои дети еще раз с этим столкнулись.
Он отрицательно мотал головой, отметая все ее возражения. А ей хотелось топать ногами и кричать, настаивая на своем. Что он мог знать?
— Я показал им все фотографии, которые нашел в квартире Диона. Они не оставили их равнодушными, поверь мне. Они хотят наладить контакт со своими внуками.
— Когда это было? — требовала ответа Саванна, чувствуя, что ее подло предали.
— Две недели тому назад. После телефонного разговора с тобой.
— Ты имеешь в виду тот телефонный разговор, когда путем шантажа ты вынудил меня решиться на приезд в Грецию вместе с детьми? Тот самый разговор, когда ты клятвенно обещал мне, что без моего согласия Елена и Сандрос не получат возможности беспрепятственной встречи с внуками? — Каждое ее слово было пронизано сарказмом.
— Окончательное решение останется только за тобой, — произнес он сквозь стиснутые зубы.
— И ты с должным пониманием примешь мой отказ, если это будет необходимо? — настаивала Саванна.
— Да, — с тяжелым сердцем согласился Леандрос.
* * *
Путь от виллы Калосоризма до дома родителей Диона был проделан в кратчайшие сроки и при полной тишине. Леандрос, казалось, смирился с тем, что все его попытки завести разговор с Саванной будут тщетны. Она вела себя так, словно он вез ее не на ужин в кругу семьи, а на показательный судебный процесс, где ей предстояло быть главным обвиняемым.
Она была в новом, очень простом, но довольно элегантном наряде. Белая, прозрачная, свободная блузка была надета поверх ярко-красного короткого платья без рукавов, а весь комплект завершали огненно-алые туфли-лодочки на высоких и тонких каблуках. Волосы были распущены и просто зачесаны назад. Тихо покачиваясь, русые пряди ласково щекотали ей шею. И эта свободная от строгих классических форм и довольно сексуальная прическа не могла не волновать Леандроса. Пальцы его сводило от неистового желания проверить их на ощупь.