— Тебе как раз пора переходить на апельсины.
— Это еще почему?
— Потому что яблоки настроение не поднимают, а апельсины врачи рекомендуют в качестве антидепрессантов.
— У меня нет депрессии.
— Ага, просто у тебя уже месяц дурное настроение, слезы в глазах и такой вид, что и мне жить не хочется.
— Нэнси, ты придумываешь. Я ведь понимаю, что жизнь не остановилась. Жила ведь я как-то без Мартина двадцать семь лет!
— Ты хоть сама веришь в то, что сейчас говоришь? Меня можешь не убеждать.
Шерри вздохнула.
— Что, Мартин так и не звонил? — сочувственно спросила Нэнси.
— Нет.
— Я не понимаю, почему ты сама не можешь набрать его номер.
— Что я скажу?
— Для начала — привет. Потом — как дела?..
— Мартин не захочет со мной разговаривать.
— С чего ты взяла? — Нэнси уже порядком устала от этого разговора. Он повторялся — с небольшими вариациями и отступлениями от наболевшей темы — при каждой встрече подруг.
— Если бы Мартин хотел со мной поговорить, тогда бы позвонил сам.
— Вы два упрямых осла! Долго ты еще собираешься страдать втихомолку?
Шерри пожала плечами.
— Я вовсе не страдаю. Да, мне действительно не хватает Мартина… я привыкла к нему… Однако с каждым днем мне все проще обходиться без него. Я снова могу часами лежать в ванне и смотреть глупые ток-шоу для домохозяек. Мне не нужно ломать голову над тем, что приготовить на ужин. Еще… — Она задумалась. Не придумав ничего, на ее взгляд, стоящего, Шерри сникла. На ресницах снова блеснули слезы.
— Ну вот, — Нэнси вздохнула, — снова ты принялась хныкать. Где там твои пирожные?
Шерри протянула подруге бумажный пакет с пухлыми розовыми буквами — инициалами кондитера.
— Мои любимые! — радостно воскликнула Нэнси.
— Я знаю. Рада, что угодила. Это тебе за все твои мучения. Я ведь понимаю, что уже достала тебя своим нытьем. У тебя и без меня хватает негатива по работе. Помнится, раньше мы болтали друг с другом, чтобы отвлечься от мрачных мыслей… В кого я превратилась?
— Шерри, ты ведь не виновата, что тебе грустно.
— Однако и ты не обязана меня развлекать. Если человек сам не поднимет себе настроение, то это не удастся даже самому лучшему на свете клоуну и весельчаку.
— Я твоя подруга. — Нэнси накрыла руку Шерри своей ладонью. — Боже, какие ледышки! Сейчас же наливай себе кофе и грей руки. На дворе весна, а ты мерзнешь и чихаешь.
— Апчхи! — в подтверждение слов подруги чихнула Шерри. — Ты абсолютно права. У меня все не как у нормальных людей. Вместо того чтобы радоваться, влюбляться… я сижу дома одна.
— Шерри, позвони Мартину в конце концов!
— Не могу.
— Что значит — не можешь?
— То и значит, что не могу.
— Держи. — Нэнси протянула ей телефонную трубку. — Возьми ее в руку.
— Нет, только не сейчас. — Шерри отпрянула от телефона.
— А когда? Шерри, ты уже не в первый раз приходишь ко мне и жалуешься на судьбу. Когда же я предлагаю тебе конкретное решение твоей проблемы, ты пасуешь.
— Я должна забыть Мартина.
— У тебя ничего не получится.
— Получится. Я справлюсь с этой зависимостью. Есть масса методик и тренингов…
— Твоя зависимость называется любовью.
— Как бы она ни называлась, я ее в себе переборю.
Нэнси скептически покачала головой.
— Или она — тебя. Пока что счет в ее пользу. Интересно было бы посмотреть на Мартина.
— Я его видела вчера, — словно между делом заметила Шерри.
Нэнси во все глаза уставилась на подругу.
— Где?
— Он выходил из школы.
— Ты что, следила за ним?
— Нет… просто проходила мимо и…
— Интересно, куда это ты могла направляться мимо школы, в которой работает Мартин? Не пытайся меня обмануть, дорогая. Вы хоть поговорили?
Шерри покачала головой.
— Даже не поздоровались? — недоверчиво спросила Нэнси.
Шерри снова покачала головой.
— Как это? Вы что, прошли мимо друг друга… А, так ты еще и следила за ним из-за угла?! — догадалась Нэнси. — Очень по-взрослому: прятаться от любимого мужчины, подсматривать за ним в замочную скважину… скоро ты начнешь звонить ему по ночам и молчать в трубку.
— Я… я хотела посмотреть только, один ли он.
— Ну и что? Убедилась в том, что он такой же псих, как и ты?
— Не знаю, что ты имела в виду. Мартин вышел из школы один и…
Она замолчала. Нэнси, выждав немного и поняв, что продолжения не дождется, сказала ворчливо:
— Договаривай уж. Вряд ли тебе удастся чем-то меня поразить.
— Дошел до дома. В окнах свет не горел.
— Браво, Шерри! Ты проследила за ним от работы до дома. Когда следующая вылазка? В следующий выходной? Превратишь слежку за бывшим любовником в хобби? Скоро это станет навязчивой идеей…
— Тогда я обращусь к психотерапевту.
— По-моему, уже пора.
— Нэнси, обещай, что не станешь меня ругать, — начала Шерри робко.
— Что ты еще натворила?
— Пока ничего.
— Тогда что собираешься?
— Я хотела попросить тебя кое о чем…
— Шерри, я долго буду тянуть из тебя по слову клещами? Пирожные бесподобные. Позволь, я доем, пока ты не начала. Судя по твоему предисловию, я рискую потерять аппетит.
Шерри терпеливо дождалась, пока подруга прикончит пирожное, после чего сказала:
— Нэнси, не могла бы ты сходить вместе со мной к гадалке?
— Зачем?
— Пусть она посоветует, как лучше поступить. Или отворожит от Мартина.
Нэнси покрутила пальцем у виска.
— Ты спятила, моя дорогая. Поздравляю.
— Некоторым помогает, — с виноватой улыбкой заметила Шерри, вжавшись в стул.
— Некоторым и заговоры от зубной боли помогают. Мы ведь живем в двадцать первом веке. Шерри, опомнись. Если ты не знаешь, как поступить… Вернее, не можешь разобраться в себе и в собственных чувствах… то просто подбрось монетку.
— И что?
— Пока она будет в воздухе, ты сама поймешь, чего больше хочешь, и станешь «болеть» либо за решку, либо за орла.
— А если нет?
— Попробовать-то хоть стоит. Впрочем, ты не хуже меня знаешь, чего хочешь.
— И чего, разреши узнать? — с сарказмом спросила Шерри.
— Вернуть Мартина. Вот только не пойму, почему вы мучаете друг друга и себя самих. Детский сад, честное слово! Мне что, взять вас за руки и помирить?
— Не стоит. Мартин уже, наверное, и думать забыл обо мне, — печально сказала Шерри.
Нэнси демонстративно заткнула пальцами уши и помотала головой из стороны в сторону.
— Я больше не могу! Опять все сначала. Шерри, я скоро перестану пускать тебя на порог.
— Даже с пирожными? — Шерри попыталась улыбнуться.
— Пирожные будешь оставлять под дверью, — пошла на компромисс Нэнси. — А свое дурное настроение лучше забывай где-нибудь по пути.
— Обещаю, что в следующий раз я ни слова не скажу о Мартине.
Нэнси выдвинула верхний ящик стола и внимательно посмотрела на его содержимое.
— Что ты делаешь? — спросила Шерри после нескольких минут сосредоточенного молчания.
— Считаю.
— Что?
— Твои обещания, оставленные в прошлые визиты. Кажется, их восемь. Это девятое. — Нэнси с грохотом задвинула ящик.
Шерри оставалось лишь виновато улыбнуться.
Стук в дверь отвлек Клайва от просмотра бейсбольного матча. Неужели предки вернулись так рано? Они ведь все мозги ему прокомпостировали, что этот званый ужин у Хопперов очень много значит для карьеры отца. Следовательно, матери придется весь вечер восторгаться вкусом, одеждой, прической жены чванливого Хоппера и рассыпаться в похвалах его заносчивой дочери. Клайв брезгливо поморщился, вспомнив манеры выскочки Элизабет, которая привыкла, что все проблемы с легкостью разрешаются с помощью толстого кошелька ее папаши.
Клайв отставил бутылки с пивом и миску с чипсами и поплелся к двери.
Сюрприз, поджидавший его за дверью, оказался настолько приятным и неожиданным, что Клайв поначалу даже зажмурился. Когда же открыл глаза и снова увидел перед собой гостью, то лишился привычного красноречия.
— Мэг?.. Ты… Что ты здесь делаешь так поздно?
Она пожала плечами.
— Можно, я войду?
— Конечно, проходи… Вот, сюда. — Клайв в растерянности остановился перед ней. — Что-то случилось?
— С чего ты взял?
— Ну-у-у, ты никогда не соглашалась зайти ко мне в гости даже среди белого дня, когда в доме полным-полно народу, а сейчас…
— Хочешь сказать, что ты один? — В глазах Мэг сверкнули радостные огоньки, что поразило Клайва еще сильнее.
— Да, родители поехали к друзьям… вернутся поздно, так что…
— А у тебя круто. — Мэг прошла мимо застывшего Клайва и осмотрела гостиную. — Даже настоящий камин.
— На самом деле он электрический.
— Все равно выглядит… мм… очень стильно.
— Ты мне не предложишь что-нибудь выпить?
Клайву стало стыдно за бутылку пива, которую Мэг, без сомнения, заметила.
— Вино?
— А есть что-нибудь покрепче? — Мэг опустилась на диван и закинула ногу на ногу.
Клайв постарался скрыть свое удивление.
— Мартини, виски, коньяк?..
— О, да у тебя полный бар! — воскликнула с восхищением Мэг. — Пожалуй, мартини.
Клайв медленно открыл бутылку и плеснул в два стакана терпкую ароматную жидкость. Подумав, он добавил лед и один стакан протянул поздней гостье.
— Благодарю. — Мэг сделала глоток и забавно наморщила носик.
Клайв переключил канал, однако Мэг тут же попросила снова поставить спортивный. От нее не укрылась благодарность, мелькнувшая во взгляде приятеля. Мэг молча просидела до конца трансляции, лишь иногда вставляя абсолютно дилетантские реплики относительно внешних данных игроков.
— Клайв, я тебе нравлюсь? — спросила она после финального свистка арбитра.
Он усмехнулся.
— Глупый вопрос.
Вопрос и в самом деле был глуп. Все друзья и знакомые Мэг и Клайва знали, что он сохнет по ней уже не один год. Однако красотка Мэг вечно давала ему от ворот поворот. После дня рождения Мэг, устроенного в его доме, бедняга Клайв и вовсе потерял надежду на взаимность кокетки.
Казалось, хозяин дома и организатор вечеринки был единственным парнем, с которым Мэг не пофлиртовала. С одними она танцевала, другие носили ее на руках и угощали шампанским… Клайв же сидел мрачнее тучи за музыкальным пультом и ставил пластинки по заказу.
Мэг приблизилась к Клайву. Их губы были на расстоянии всего нескольких сантиметров. Клайв даже чувствовал запах мартини, исходивший от Мэг, однако не решался сорвать с ее губ поцелуй.
— Ну же, — подбодрила его Мэг. — Смелее. Поцелуй меня.
Клайв закрыл глаза и стал похож на доверчивого ребенка. Мэг тоже закрыла глаза перед поцелуем. Скорее для того, чтобы не прыснуть со смеху. И что только девчонки из класса нашли в этом переросшем младенце? Он и на женскую грудь, наверное, смотрит из тех же соображений, что и карапуз.
— Мэг, я не знаю…
Она принялась раздевать Клайва, не обращая внимания на его слова.
— Что непонятного? — раздраженно пробурчала она, никак не справляясь с ремнем на его джинсах. — Я хочу тебя.