Как узнала Хилари от Сильвии, мать Доминико приглашала дизайнеров из Парижа, чтобы превратить дом в игрушку. Генри предоставил супруге полную свободу действий. Каждое крыло имело свою цветовую гамму и соответствующую меблировку.
С особой тщательностью, фантазией и заботой был продуман интерьер детской. Родители позаботились о том, чтобы их сын ни в чем не нуждался, однако Доминико не был счастливым ребенком! Более того, это был маленький страдалец: с одной стороны, его баловала бабушка, с другой — железной рукой пытался приучить к дисциплине отец.
Хилари почувствовала, как затрепетало в груди сердце, и попыталась не думать о Генри, тем более не вспоминать его страстный поцелуй. Я повела себя глупо, но впредь буду настороже, пообещала себе Хилари. И если он попытается вновь позволить себе нечто подобное, то не успеет и до трех сосчитать, как я соберу чемоданы и улечу в Англию. Я здесь в качестве гувернантки в прямом смысле этого слова, но никак не любовницы.
Хилари проглотила пару пилюль от боли в ребрах, которые прописали ей английские врачи, вошла в спальню и прилегла, собираясь вздремнуть перед тем, как принять ванну.
Должно быть, путешествие вымотало ее сильнее, чем она предполагала: раскрыв вновь глаза, Хилари обнаружила, что солнечный свет, падающий из окна, поблек: рядом с кроватью стояла Николь.
— Мадмуазель, хозяин велел напоить вас чаем! — Дородная француженка широко улыбнулась. — Угощайтесь, пожалуйста! — Она кивнула на столик, на котором уже стоял поднос с дымящимся чайником, сахарницей и молочником, а на тарелочках красовались бисквитные пирожные и бутерброды с окороком. — Ужин будет готов к восьми часам, мадмуазель!
— Благодарю вас. — Хилари тоже улыбнулась приветливой служанке, пытаясь сообразить, как половчее задать один интересующий ее вопрос.
Хилари не на шутку беспокоило, почему экономка и няня Доминико относятся к ней, тоже, по сути, наемной работнице, как к уважаемой гостье хозяина дома. Неужели они не знают, что она обыкновенная гувернантка, к тому же даже не прошедшая испытательный срок?
Николь выплыла в коридор, Хилари проводила ее взглядом и вздохнула: нет, они все знают и понимают. Просто Генри все еще балует меня, помня, в какой я попала переплет. И обе женщины отдают себе отчет, что гостья вскоре заменит Сильвию.
Хилари с аппетитом съела несколько бутербродов и пару пирожных, выпила пару чашек чаю и пошла в ванную, о чем уже давно мечтала. Она намеревалась понежиться в теплой воде не менее получаса, не спеша вымыть голову, а потом приготовиться к ужину.
Вспомнив об ужине, Хилари нахмурилась. Нужно было уточнить, где именно он состоится — в кухне или же в маленькой столовой на первом этаже. Большая столовая, с ее старинной мебелью и люстрами, предназначалась, несомненно, только для торжественных случаев.
Впрочем, это не так уж и важно. Хилари вспомнила, что у нее есть чудесный летний костюм из набивного шелка и босоножки, — в таком наряде можно появиться и в кухне, и в любой из столовых!
Отдохнув и смыв с себя дорожную пыль, Хилари накинула пушистый махровый халат, завязала полотенце на голове тюрбаном и вернулась в спальню. Но не успела она присесть перед зеркалом, как раздался легкий стук в дверь и Сильвия взволнованно попросила:
— Откройте, пожалуйста, мадмуазель Пристли! У меня к вам срочное дело!
Хилари впустила девушку в комнату, и та виновато спросила:
— Я вам не помешала? Вы принимали ванну?
— Все нормально, Сильвия! Я уже закончила, — успокоила ее Хилари. — И, пожалуйста, называй меня по имени. Ты что-то хотела мне сказать?
— Да, мадмуазель! — Девушка нервно улыбнулась. — Вас хочет видеть Доминико, без вас он не уснет!
— Он хочет, чтобы я пожелала ему спокойной ночи?
— Да, да! Он очень устал, но не может уснуть и хнычет. Вы можете сейчас же к нему зайти?
— Хорошо, Сильвия, не беспокойся!
Хилари подумала, что хитрый сорванец капризничает нарочно, чтобы помучить няню и заодно испытать новую гувернантку. Комнаты мальчика находились почти рядом с ее, и Хилари решила быстренько пробежать по коридору в том наряде, в котором была, — в халате и с тюрбаном из полотенца на голове.
— Пошли! — сказала Хилари, видя, что Сильвия вот-вот расплачется.
Няня Доминико вообще производила впечатление нервной, слабохарактерной девушки, измученной капризами ребенка и распоряжениями его властолюбивой бабушки. На роль строгой любящей матери Сильвия явно не годилась.
Хилари решила сразу же продемонстрировать мальчику, что ему не удастся манипулировать новой гувернанткой, как няней. С таким настроением она и вошла в детскую, но, едва лишь увидела пригорюнившегося на кровати сына Генри, как сердце ее наполнилось нежностью и умилением. Ей захотелось взять этого кудрявого ангелочка на руки и приласкать.
— Ай-ай-ай… — Хилари укоризненно покачала головой. — Не могу поверить тому, что мне сказали! Неужели такой большой мальчик хнычет, потому что не хочет ложиться спать?
— Я плакал вовсе не поэтому! Я хотел увидеть тебя, Хилари! И Роджера тоже!
Доминико познакомил Хилари со своей любимой игрушкой — лопоухим кроликом, который, оказывается, тоже хотел, чтобы она пожелала ему спокойной ночи.
— Понятно, — задумчиво сказала Хилари. — А, как тебе кажется, Роджер уснет, если я расскажу ему сказку?
Мальчик обрадованно кивнул.
— Например, о его английских родственниках, обитающих в большом лесу? — интригующим шепотом спросила Хилари. — Тогда устраивайтесь поудобнее и слушайте!
Хилари присела на край кровати, обняла мальчика за плечи и стала таинственным и вкрадчивым голосом рассказывать сказку о куцехвостом кролике, попавшем в неприятную историю. Хилари была хорошей рассказчицей, она знала уйму сказок еще с детства, когда рассказывала их младшей сестре. Поэтому Доминико сразу же притих и превратился в слух, свернувшись калачиком.
— С тех пор этот кролик больше не гулял по лесу в одиночку!
Едва Хилари произнесла эти слова, как тишину комнаты нарушил густой мужской голос:
— А мне расскажут сказку, если я хорошенько поплачу?
Хилари вздрогнула и обернулась. Возле кровати стоял Генри. Как ему удалось подкрасться совершенно бесшумно?
— Я всегда рассказывала сказки своей сестре, когда она была маленькой, — сказала она, пытаясь сохранить самообладание, насколько это возможно.
Ей вдруг стало неловко за свой нелепый наряд, более того — она почувствовала себя совершенно голой. Генри внимательным взглядом ощупал ее фигуру, и, в пику ему, Хилари не стала поправлять на груди халат и туже затягивать пояс, хотя и покраснела.
— Как я завидую вашей сестре, — пробормотал Генри и, ласково взглянув на сына, наклонился к нему, чтобы чмокнуть в лоб. — Хилари пора переодеваться к ужину, пожелай ей спокойной ночи!
— Спокойной ночи, Хилари! — Доминико зевнул и накрылся одеялом, обняв одной рукой игрушку. — Спасибо за сказку!
— Спокойной ночи, Доминико! И приятных снов! — ласково пожелала Хилари, что не укрылось от Генри.
Он взял ее под локоть и вывел из спальни в гостиную.
— Можешь включить ночник, Сильвия, — бросил он няне, задремавшей на стуле.
Девушка вскочила и послушно кивнула.
— Слушаюсь, месье!
— И проследи, чтобы мальчик спал, а не просил попить и не ходил в ванную, придумывая предлог, чтобы не спать. Ему пора научиться выполнять указания взрослых!
— Да, месье! — нервно пролепетала несчастная няня.
Генри вывел Хилари в коридор, закрыл за собой дверь и сказал:
— Ловко вы его усмирили, однако! Я вами очень доволен!
Хилари вздрогнула — она не ожидала похвалы от строгого папаши.
— Вы, кажется, удивлены? — Он скользнул взглядом по ее фигуре.
— Да, то есть нет! — Хилари судорожно вздохнула. — У меня поначалу сложилось впечатление, что вы не довольны мягким обращением с Доминико, — нашлась наконец она и все же затянула поясок халата потуже.
Генри, большой и смуглый, наблюдал за ней, скривив в насмешливой ухмылке губы — те самые губы, которые ее целовали всего час или два назад… Нет, об этом не следовало сейчас думать, он слишком близко стоит, а она почти голая…
— В самом деле? — задумчиво промурлыкал он, щуря глаза. — Странно! В таком случае, вы совершенно меня не понимаете. Или я не прав?
По спине Хилари побежали мурашки. Она была готова закричать и позвать кого-нибудь на помощь. И это притом, что она кое-что повидала в жизни: была замужем, потеряла ребенка, перенесла измену мужа и развод.
О Боже, почему же я такая доверчивая и глупая?! Или все же меня нервирует этот Генри Трент? Может, он ухаживает за мной столь необычным образом?
Хилари уставилась на своего визави и попыталась определить, чего же он все-таки хочет. Генри оставался спокойным, непроницаемым и отчужденным. Нет, подумала она, мне его никогда не понять!
Сделав глубокий, насколько позволяли больные ребра, вздох. Хилари собралась с духом и выпалила:
— Послушайте, Генри! Я хочу внести полную ясность в один вопрос! Я здесь в качестве гувернантки Доминико, не так ли?
— Конечно! — бархатным голосом ответил он.
Хилари слегка успокоилась.
— Мне казалось, я достаточно ясно объяснил, что за порядком на вилле следят экономка и ее муж.
Хилари показалось, будто он умышленно уходит от прямого ответа, хотя и понимает, о чем она завела разговор.
— Есть еще, разумеется, две приходящие служанки и помощник Поля, который следит за садом, — невинно добавил Генри.
Какое мне дело до этих служанок и помощника Поля! Хилари скрипнула зубами, изо всех сил пытаясь не сорваться. Этот тип отлично все понимает! Она покраснела еще гуще и сказала:
— Я совсем не это подразумевала!
— Неужели? — Генри прислонился к стене и, скрестив на груди мускулистые руки, тихо поинтересовался: — Но тогда что же? Объясните!
— Я хотела сказать… — Нет, никакой он не джентльмен, с отчаянием подумала она, все его хорошие манеры не более чем обманчивый фасад. — Я хотела, вернее не хотела, чтобы вам показалось… О нет!
Хилари резко повернулась, проскользнула в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Ей почудился язвительный смешок за спиной. Хилари поспешила в спальню, на ходу разматывая тюрбан, и приложила ладони к горящим щекам.
Это не джентльмен, а наглец, настоящий мужлан! Как же я ненавижу этого хама по имени Генри Трент!
У нее не хватало слов, чтобы выразить свое отношение к нему в полной мере. В отчаянии она затравленно огляделась по сторонам и увидела в огромном старинном зеркале собственное отражение.
Вид ее был дик и ужасен. Что случилось с волосами? Они встали дыбом, как у ведьмы. А лицо раскраснелось и блестело, словно раскаленная сковорода…
Битый час Хилари приводила себя в порядок и накладывала макияж. Без четверти восемь она блистала красотой и могла покинуть свое убежище. Разумеется, старалась она не ради Генри Трента, в этом у Хилари не возникало никаких сомнений. Однако ей не хотелось, чтобы он подумал, будто связался с полным ничтожеством.
Хилари спустилась по лестнице в просторный холл и растерянно застыла на месте, недоуменно озираясь по сторонам.