Она попыталась сказать: «Мой багаж?» Он не понял или не захотел понять, а махнул ей, чтобы проходила. Она убрала паспорт обратно в тяжелую сумку и отправилась на поиски. Для маленького аэропорта в такое раннее утро Сан-Антонио казался слишком забитым, но в девять тридцать в Испанию вернулся барселонский самолет, а этот рейс пользовался успехом. Собирались семьями, дети плакали, матери громко приказывали им замолчать. Отцы спорили с носильщиками, стоя в очереди за билетами и посадочными талонами. Влюбленные стояли, взявшись за руки, ожидая момента прощания и мешаясь у всех под ногами. В здании с высоким потолком шум стоял оглушительный.
— Простите, — повторяла Селина, пытаясь пробиться сквозь толпу. — Извините… простите…
Некоторые из ее попутчиков уже собрались под вывеской «Таможня», и она старалась пробраться к ним.
— Извините… — Она споткнулась о набитую корзину и чуть не опрокинула толстого малыша в вязаном желтом пальто. — Извините, пожалуйста.
Багаж уже прибывал, его вручную ставили на приспособленную для этого стойку, выясняли, чей он, осматривали, иногда открывали, наконец таможенник отпускал его, и багаж забирали.
Чемодан Селины так и не появился. Голубого цвета с белым ремнем, его легко было опознать, и после ожидания, показавшегося ей вечностью, она поняла, что больше багажа не будет. Другие пассажиры по одному покидали зал, и Селина осталась одна.
Таможенник, который до этого времени успешно умудрялся не замечать ее, поставил руки на бедра и вопросительно поднял брови.
— Мой чемодан… — сказала Селина. — Он…
— No hablo Inglese.
— Мой чемодан… Вы говорите по-английски?
Второй мужчина продвинулся к ней:
— Он говорит «нет».
— А вы говорите по-английски?
Он неопределенно пожал плечами, как бы говоря, что в данном безвыходном положении он, может, и смог бы сказать одно-два слова. — Мой чемодан. Мой багаж. — В отчаянии она перешла на французский: — Mon bagage.
— Не здесь?
— Нет.
— Откуда вы приехали? — Его «р» рассыпалось трелью. — Откуда вы прриехали?
— Из Барселоны. И из Лондона.
— А! — Он издал звук, как будто она сообщила печальную новость.
Он повернулся к коллеге, и они начали разговаривать, испанская речь быстро журчала, вполне возможно, что они вели частную беседу. Селина в отчаянии гадала, не обсуждают ли они семейные новости. Затем мужчина, который говорил по-английски, снова пожал плечами и повернулся к Селине:
— Мы выясним.
Он исчез. Селина ждала. Первый мужчина начал ковырять в зубах. Где-то захныкал ребенок. Как бы усиливая гнетущее впечатление, из громкоговорителя хлынула такая музыка, которая обычно ассоциируется с корридой. Через десять минут или немного больше мужчина вернулся в сопровождении одного из бортпроводников самолета.
Улыбаясь, как будто он оказывал потрясающую любезность, бортпроводник сказал:
— Ваш чемодан потерялся.
— Потерялся! — Это был вопль отчаяния.
— Мы думаем, ваш чемодан в Мадриде.
— В Мадриде! Что он делает в Мадриде?
— К сожалению, в Барселоне его погрузили не на ту машину… мы думаем. Из Барселоны есть рейс на Мадрид. Мы полагаем, что ваш чемодан в Мадриде.
— Но на нем был ярлык «Сан-Антонио». Ярлык прикрепили в Лондоне.
При слове «Лондон» таможенник снова издал возглас безнадежности. Селине захотелось его ударить.
— Мне жаль, — сказал бортпроводник. — Я отправлю сообщение в Мадрид вернуть чемодан в Сан-Антонио.
— Сколько на это уйдет времени?
— Я не сказал, что он в Мадриде, — ответил бортпроводник, не решаясь брать на себя обязательства. — Мы должны выяснить.
— Ну, так сколько времени надо, чтобы выяснить?
— Не знаю. Может, три, четыре часа.
Три или четыре часа! Если бы она не была так сердита, она бы расплакалась.
— Я не могу здесь ждать три или четыре часа.
— Тогда вы могли бы вернуться сюда. Может, завтра, чтобы узнать, прибыл ли чемодан. Из Мадрида.
— Но разве я не могу вам позвонить? По телефону?
Это явно показалось им шуткой. Улыбаясь, они ей сообщили:
— Сеньорита, здесь мало телефонов.
— Значит, я должна вернуться сюда завтра, чтобы узнать, нашелся ли мой чемодан?
— Или послезавтра, — произнес бортпроводник с видом человека, переполненного блестящими идеями.
Селина сделала последнюю попытку:
— Но все мои вещи в чемодане.
— Сожалею.
Он стоял, продолжая улыбаться ей. В этот момент ей почудилось, что она тонет. Она переводила взгляд с одного лица на другое и медленно осознала, что никто не собирался ей помогать. Она была одна и должна сама себе помочь. Наконец она сказала почти твердым голосом:
— Смогу ли я найти такси?
— Ну конечно. На улице. Там много такси.
На самом деле их было четыре. Тепло ее дорожного пальто цвета овсянки начинало угнетать ее. Селина пошла к такси. Как только она подошла поближе, все водители загудели, замахали руками, закричали: «Сеньорита», повыскакивали из машин и кинулись к ней, каждый пытаясь увлечь Селину к своей машине.
Она громко спросила:
— Кто-нибудь из вас говорит по-английски?
— Si. Si. Si.
— Мне надо в Кала-Фуэрте.
— Кала-Фуэрте, si.
— Вы знаете Кала-Фуэрте?
— Si. Si, — сказали они все.
— Ох, неужели никто не говорит по-английски?
— Нет, — раздался голос. — Я говорю.
Это был шофер четвертого такси. Пока его коллеги старались заманить Селину, он ждал, спокойно докуривая сигару. Потом он выбросил душистый окурок, затоптал его и вышел вперед. Его внешность не внушала доверия. Это был огромный мужчина, очень высокий и очень толстый. Он был одет в голубую рубашку, распахнутую у ворота, так что виднелась черная мохнатая грудь. Брюки держались на ремне из искусно выделанной кожи, а на затылке сидела нелепая соломенная шляпа, одна из тех, что туристы привозят из отпуска. В этот ранний час на нем были солнцезащитные очки, а узенькая щеточка черных усов как бы предполагала качества известного донжуана. Он выглядел так отвратительно, что Селина вздрогнула.
— Я говорю по-английски, — сказал он с сильным американским акцентом. — Я работаю в Испании на военно-воздушной базе США. Я говорю по-английски.
— Ну, хорошо… — Конечно же любой из оставшихся трех таксистов был предпочтительнее, и не важно, говорят они по-английски или нет.
Он не обратил никакого внимания на ее сомнения:
— Куда вам надо?
— В… Кала-Фуэрте. Но я не уверена…
— Я отвезу вас. Шестьсот песет.
— Ладно… — Она с надеждой посмотрела на остальных таксистов, но они уже потеряли к ней интерес. Один даже вернулся к своей машине и начал вытирать лобовое стекло старой тряпкой.
Она повернулась к громиле в соломенной шляпе. Он улыбнулся, обнажив сломанные зубы. Она сглотнула и сказала:
— Хорошо. Шестьсот песет.
— Где ваш багаж?
— Потерялся. Потерялся в Барселоне.
— Плохо.
— Да, его погрузили на другой самолет. Они собираются разыскать его, и я получу его завтра или послезавтра. Понимаете, сейчас мне надо в Кала-Фуэрте и…
Что-то в лице громилы заставило ее замолчать. Он уставился на сумку в руках Селины. Селина проследила за его взглядом и увидела, что и в самом деле произошло нечто странное. Обе крепкие ручки висели у нее на руке, а сама сумка была распахнута. Спереди ручки были аккуратно срезаны, как будто лезвием бритвы. И ее кошелек исчез!
Таксиста звали Тони. Он представился вполне официально и начал действовать в качестве ее переводчика в течение долгого и утомительного разговора с гражданской полицией.
Да, сеньориту ограбили. Сегодня утром в толпе в аэропорту находился вор с бритвой. У нее все украли. Все, что у нее было.
Ее паспорт?
Нет, не паспорт. Но песеты, английские деньги, дорожные чеки, обратный билет до Лондона.
Полицейский сосредоточенно изучал сумку Селины.
И сеньорита ничего не почувствовала?
Ничего. Разве можно что-нибудь почувствовать, когда пробираешься сквозь толпу?
Похоже, что сумку порезали бритвой.
Так оно и было. Бритвой. Вор с бритвой.
Как сеньориту зовут?
Мисс Селина Брюс, из Лондона, путешествует с английским паспортом.
А где мисс Брюс проживает в Сан-Антонио?
В… Селина заколебалась, но события не допускали никаких сомнений. «Каза Барко», в Кала-Фуэрте.
Какого цвета был кошелек? Сколько денег, точно? А дорожные чеки подписаны?
Она устало отвечала на вопросы. Стрелки часов подползли к десяти, к половине одиннадцатого и побежали дальше. Сбывались самые худшие из ее опасений. Она потеряла чемодан и потеряла деньги. И ей еще надо добраться до Кала-Фуэрте.
Наконец все кончилось. Полицейский собрал бумаги и встал. Селина поблагодарила его и пожала ему руку. Он удивился, но так и не улыбнулся.
Селина и Тони прошли через уже пустое здание аэропорта, вышли из стеклянных дверей и остановились, глядя друг на друга. Селина перебросила пальто через руку, так как становилось ужасно жарко, и наблюдала за Тони, ожидая, что он сделает.
Он снял солнцезащитные очки.
Она сказала:
— Мне все-таки надо в Кала-Фуэрте.
— У вас нет денег.
— Но вам заплатят, я обещаю. Когда мы приедем в Кала-Фуэрте… мой… отец заплатит вам за проезд.
Тони сильно нахмурился:
— Ваш отец? У вас здесь отец? Почему же вы не сказали?
— Это бы ничего не изменило. Мы… мы не смогли бы с ним связаться. Ведь так?
— Ваш отец живет в Кала-Фуэрте?
— Да. В доме под названием «Каза Барко». Я уверена, он там, и он вам заплатит. — Тони наблюдал за ней, полный подозрений и недоверия. — И вы просто не можете оставить меня здесь. У меня даже нет обратного билета в Лондон.
Мгновение он смотрел в пространство, затем закурил.
— Вы ведь сказали, что довезете меня, — продолжала Селина. — И я прослежу, чтобы вам заплатили. Я обещаю.
Он зажег сигарету. Пустил в небо облачко дыма, и его черные глаза переместились на лицо Селины. Она выглядела озабоченной и бледной, но и богатой тоже. Разрезанная сумка из крокодиловой кожи, и под стать ей — хорошие туфли. Шелковый шарф, а платье и пальто из дорогой шерсти. Иногда, когда она двигалась, Тони удавалось заметить тонкую золотую цепочку на шее, а на руке — золотые часы. Несомненно, ее окружали деньги — если и не в сумке, то где-нибудь еще. Стоял только еще март, так что пока на такси много не заработаешь, поэтому нельзя отказываться от хорошего клиента. И не похоже, чтобы эта девушка, эта молодая Inglesa, была способна на обман.
— Хорошо, — наконец решил он. — Поехали.
Глава 4
Тони всю дорогу болтал без умолку:
— Еще пять лет назад Сан-Антонио был очень бедным островом. Плохое сообщение с Испанией — лишь дважды в неделю ходила маленькая лодка. Зато теперь у нас есть аэропорт, так что народ к нам едет, а летом тут полно людей, и все налаживается.
Селина подумала, что прежде всего им надо наладить дороги. Та, по которой они ехали, была без дорожного покрытия и изъезжена грузовиками, так что старенький «олдсмобил» — такси Тони — подпрыгивал и переваливался, как корабль на море. Дорога изгибалась между низкими стенами, сложенными без раствора, по землям, разделенным на фермерские хозяйства. Почва казалась каменистой и неплодородной, приземистые здания выцвели от знойного солнца и приобрели цвет бледного песка. Женщины, которые работали на полях, носили черные юбки до пят и черные шарфы на головах. Мужчины, чья одежда была блеклого синего цвета, пахали неподатливую землю или тряслись на деревянных повозках, запряженных парой мулов. Бродили стада коз, бегали тощие куры, а через каждую милю стоял колодец, вокруг которого кругами ходила терпеливая слепая лошадь, и водное колесо, по которому двигались наполненные до краев ведра, опрокидываясь в оросительные канавы.