— Вы выглядите умопомрачительно, — довольно произнес Филипп, входя в комнату. — А какая походка!
Гостья взглянула на себя в разбитое зеркало и поморщилась. Ладно, она может весь вечер не двигаться или же ходить, как робот…
— Мне вовсе не хочется перед вами красоваться.
Мужчина расхохотался.
— Вам будет довольно трудно выглядеть дурнушкой, — с глубоким одобрением изрек он. — Да! Сегодня вы очень красивая. Слишком красивая! Мне все время придется себя сдерживать! Идем?
Нэнси скромно опустила ресницы и пошла за хозяином, споря с голосом разума, внушавшим ей, что надо снова проявить строгость. Она была польщена комплиментом и пыталась контролировать себя, чтобы женское тщеславие никак не отразилось на лице. А на самом-то деле от чувства собственного удовлетворения ей хотелось улыбаться.
Миссис Гейл подавила вздох. Как ни один другой мужчина до него, Филипп все время заставляет ее ощущать себя женщиной, чувствовать свою сексуальную привлекательность, свою красоту… Нэнси прикусила губу. Так не было даже с Питером Гейлом. Она изо всех сил пыталась вызвать в памяти такое любимое лицо супруга. Но воспоминания начисто стирались очарованием Филиппа. Он был здесь, рядом, живой и весь бурлящий жизнью. А она, сдержанная и верная, сейчас предает того, кого так любила. Предает уже тем, что ей польстили слова этого искусителя о ее красоте.
Ди Клементе протянул ей руку. Даже не подумав, что она делает, Нэнси ухватилась за нее и пошла с хозяином вниз по лестнице. Прекрасный гостиный зал, роскошные мексиканские вещи, великолепные вазы с цветами и старинные картины — все это наполнило душу женщины ощущением возвышенности обстановки и собственной элегантности. Она снова оказалась в волшебном сне, представив себя хозяйкой поместья. Как приятно мечтать! Как приятно представлять себя в роли богатой и благополучной дамы!
Через двери с жалюзи хозяин и гостья прошли на террасу. Нэнси невольно вскрикнула от удовольствия и восторга:
— Боже! Разноцветные фонари! Как они украшают сад! Чудесные гирлянды!
Филипп тепло улыбнулся, и на щеках его появились глубокие ямочки.
— Спасибо. Мы будем ужинать у воды — это мое любимое место.
— Очень романтично, — отозвалась Нэнси. Ди Клементе пожал плечами.
— Если хотите, мы бы могли поесть и в вашей комнате.
— Там почему-то слишком много пуха, — небрежно заметила гостья.
— Ну тогда, значит, у воды, — усмехнулся хозяин.
Нэнси кивнула и позволила себе положить ему на руку свою ладонь. Ну что же, ей очень-очень нравится вот так идти между мерцающими разноцветными огнями по обеим сторонам дорожки. Нравятся роскошные запахи сада, которые просто одурманивают. Но она и без Филиппа не могла бы не наслаждаться теплотой черной южной ночи и сверкающими как хрусталь звездами на темном небе. Внешние обстоятельства никак не меняют ситуации.
У Филиппа ничего не выйдет, если он рассчитывает, что может уговорить ее уехать с острова или же заманить к себе в постель. Нет, здесь он очень ошибается! Да, она будет восхищаться его садом, ужином, но останется непреклонной. Она заставит его думать так, как думает сама. И в этом не должно быть никаких сомнений. Надо добиваться своего!
— Мэтью накрыл для нас стол в саду ниже уровня террас, — объяснил Филипп, ведя гостью по извивающейся тропинке. — Здесь недалеко, вы туфель не испачкаете. Тропинка достаточно исхоженная.
— Это меня не беспокоит. Я купила обувь на распродаже. А тут просто как во сне! — признала Нэнси, восхищаясь чернильно-черным морем с серебристой лунной дорожкой до невидимого горизонта. Чуть ниже террасы она увидела какое-то мерцание. Когда они подошли поближе, оказалось, что свет шел от двух больших канделябров на столе, установленном на специальной платформе над водой. Обстановка была настолько романтической, что у Нэнси перехватило дыхание — так околдовала ее эта волшебная ночь, полная сюрпризов.
— Мне хочется, чтобы вам понравился мой сад. — Филипп сорвал красную розу и торжественно вставил ее в волосы гостьи.
— Мне здесь очень нравится, — чуть задыхаясь от волнения, произнесла Нэнси. Филипп выглядел до боли великолепно: волосы вокруг головы сверкали в свете канделябров, словно золотой нимб, загорелое лицо резко контрастировало с белой рубашкой.
И этот человек был так от нее близко, что можно коснуться рукой, обнять…
— Моя восторженность этим райским уголком ничего не меняет, — посерьезнев, продолжала Нэнси. — Я не собираюсь отказываться от своего решения. Я знаю, зачем вы все это делаете. Вы думаете, что таким способом меня уговорите. Это вам не удастся…
Филипп продолжал улыбаться. Его глаза ярко блестели.
— Это мы еще посмотрим, хорошо? — И тотчас же он с трогательной заботливостью стал помогать Нэнси спускаться по высеченным в скале ступеням к деревянной платформе.
Рядом тихо шептали морские волны, набегавшие на песок. Нэнси устроилась в роскошном кресле с богатой резьбой, в которое ее усадил Филипп. Не говоря ни слова, он наполнил хрустальные бокалы вином. От света свечей хрусталь искрился, серебряная утварь отливала неярким блеском. Но светлой скатерти лежали нежные бледно-розовые цветы, которые хозяин назвал «ожерельем любви». Гостья неторопливо выпила глоток вина. Интересно, что дальше предпримет Филипп. Нэнси усмиряла себя, стараясь не поддаться божественному очарованию южной ночи и была готова к любой неожиданности со стороны столь непредсказуемого мужчины.
— За ужином деловые разговоры вести не будем, — сказал он, словно читая мысли Нэнси. — Скверная привычка. Только портит вкус еды. Не забывайте, во мне ведь французская кровь. Я подумал, что мы с вами насладимся яствами, поболтаем о каких-нибудь пустяках, а потом займемся сутью нашего дела. Что вы на это скажете?
— Меня вполне устраивает, — небрежно ответила гостья. — Вам не стоит так беспокоиться. Я не возражаю против еды, потому что умираю с голоду. Но вы могли бы просто передать мне через дверь хлеба и воды. Результат был бы тот же, а хлопот гораздо меньше.
Филипп рассмеялся.
— Неужели? — спросил он таким тоном, словно не мог поверить, что Нэнси сумеет устоять против его чар.
— Меня, месье ди Клементе, нельзя ни уговорить, ни запугать.
В синих глазах Филиппа промелькнули лукавые огоньки.
— А я и не собираюсь вас ни уговаривать, ни запугивать.
Нэнси удивленно смотрела на собеседника. Вот уж действительно непредсказуемый тип.
— Тогда зачем же?..
— После ужина, — не дал он договорить. — Поговорим о деле после ужина.
Миссис Гейл разозлилась и нахмурилась. И вдруг почувствовала, что рядом с нею кто-то стоит. Та самая молодая женщина, которая приносила обед, сейчас ставила перед ней тарелку с морскими деликатесами.
— Спасибо, — поблагодарила гостья и тепло улыбнулась служанке. В ответ же та смерила ее ледяным взглядом. Улыбки, очевидно, сохранялись для хозяина, которого здесь явно обожали. — Что вы им про меня сказали? — в ярости спросила Нэнси, когда женщина ушла.
— Ничего! — Филипп подцепил вилкой кусок омара и смочил его в тягучем соусе. — Мне этого делать не пришлось.
— Но…
— Расскажите мне о себе. О своей жизни в Англии.
Миссис Нейл вздохнула и покрутила ножку бокала. Можно либо по-прежнему сердиться и стараться молчать, било вести светскую беседу. Совершенно очевидно, что на интересующую ее тему Филипп будет говорить только тогда, когда они кончат ужинать.
— Я живу в небольшом коттедже в деревне. А что я делаю, вы уже знаете, — просто сказала она.
— Так расскажите же мне про все подробно. Объясните, почему вы выбрали именно это место работы и что оно вам дает?
Нэнси не понравилась усмешка в голове Филиппа, и она решила его укорить.
— Не все же вроде вас рождаются с серебряной ложкой во рту. Просто у меня не было другого выбора. Специальности, на которую был бы спрос, я не имею, а в наших краях большая безработица. Мне еще повезло, что вообще нашла должность. Конечно, приходится работать в любую погоду, но к этому привыкаешь. Мне нравится общаться с людьми, особенно с одинокими. На моем участке есть одна пожилая дама…
— Дама? На вашем… на чем? — нахмурился Филипп.
— На моем участке, — удивилась вопросу Нэнси. Она отломила кусочек хлеба и положила в рот. — Писем эта дама получает мало. Приходят одни счета. И когда у меня есть для нее какие-нибудь рекламные объявления, она в безумном восторге…
— Одну минуточку! — резко оборвал гостью собеседник. Его нож для масла повис в воздухе. — Что вы имеете в виду — мало писем?
Нэнси удивилась непониманию своего визави.
— Вы сказали, что знаете, чем я занимаюсь. И даже по этому поводу ехидничали! — едко напомнила она. — Лично я ничего плохого в работе почтальона не вижу.
Казалось, что Филипп с трудом понимает, о чем идет речь.
— Почтальонша! Вы разносите почту? Я думал, вы занимаетесь чем-то другим. Я… похоже, поспешил со своим суждением о вас и ошибся, — чуть помедлив, признался он. — А что вы делали до того?
Англичанка скривилась.
— Работала во Флимуте в билетной кассе. Но жить в городе мне не нравилось.
Филипп нахмурился.
— Вы ведь ответили на объявление моего отца, да?
— Конечно! А иначе как бы я оказалась тут? Я не понимаю, что вас смущает?
— И я тоже. — Неожиданно мужчина глубоко задумался.
— В сельской глуши, где я работаю, моя служба значит гораздо больше, чем просто разнос почты, — без излишней скромности сказала Нэнси. — Я связываю людей друг с другом. Приношу новости из одного дома в другой. Я заканчиваю работу рано и поэтому порою кое-что покупаю для тех, кто прикован к дому или болеет. А кроме того, некоторые живут совсем одни. Я люблю с ними поболтать, мы вместе решаем их проблемы. Они, похоже, доверяют мне свои заботы и мысли, а я всегда рада их выслушать и помочь чем могу.
Синие глаза Филиппа сузились.
— Сколько же усилий уходит на это! Вы тратите столько времени, столько энергии и эмоций! И вы что-то получаете взамен?
— Ну конечно! — Нэнси улыбнулась. — Очень, очень много — их дружбу! На Рождество мы обмениваемся подарками. Иногда я приношу им цветы из своего сада. Иногда они мне дают полдюжины яиц, или пару морковок. Или капустную рассаду.
— Поразительно! — тихо произнес Филипп.
— Да нет, просто именно так и живут люди в отдаленных местах. Мы даем друг другу то, что имеем. Я могу отдавать им свое время, свое внимание, свою заботу. А они… они же… ну, это как в большой семье, — задумчиво сказала Нэнси. — Однако… — Гостья плотно сжала губы и сосредоточенно начала совсем некстати отделять маленькие креветки от больших.
— Однако, — быстро повторил Филипп, — вас что-то смущает?
Когда Нэнси взглянула на него, грусть на ее лице сменилась теплой улыбкой, потому что собеседника, по-видимому, ее рассказ искренне заинтересовал и растрогал. И тут женщина почувствовала, что у нее появилась надежда. Этот человек все поймет, если только удастся ему объяснить, что для нее значит — обрести свою семью. Но найти для этого нужные слова ей было очень трудно. Надо все обдумать. Филипп терпеливо ждал, словно сам знал, как нелегко бывает объясниться.
Нэнси отодвинула тарелку и глубоко вздохнула.
— Все началось еще тогда, когда я работала в паромной компании, — неуверенно начала она. — Я занималась бронированием билетов во Францию. Все время сидела в помещении. Питер… — Англичанка потянулась за бокалом, подкрепила себя вином и, ничего перед собой не видя, уставилась в темную пустоту. Питер всегда был таким добрым! Таким внимательным! Разве может ей когда-нибудь встретиться мужчина, который бы так же прекрасно к ней относился?