— Ты и сейчас ничего не знаешь наверняка.
Видя, что предметом разговора становится не она, а Элинор, Голди довольно улыбнулась.
— Что ты скалишься, — огрызнулась Элинор и, воспользовавшись тем, что официантка принесла ей заказанное мясо, начала нарезать его с ненужной сосредоточенностью.
— Ничего особенного. Просто мне кажется, что сейчас ты лжешь без зазрения совести.
Джулия ткнула вилкой в направлении Элинор.
— Думаю, дело в том, что обычно ты всегда говорила нам правду, не скрывая ничего.
— А я думаю, что вы обе спятили.
— Ну, разумеется, — притворно согласилась Голди. — Ладно, забудем это. Вы меня совсем сбили с толку. Этим утром я была у врача.
— Ну и как? — вопросительно взглянули на нее подруги.
— Все в полном порядке, — сообщила Голди, улыбаясь во весь рот. — Ребеночек развивается нормально.
— О, Голди, это просто великолепно! — воскликнула Джулия, наклоняясь, чтобы обнять ее.
— Я тоже так думаю. Жаль, что пока нельзя сказать, мальчик родится или девочка. Но мне все равно. Я уже люблю малыша, кем бы он ни был.
Элинор тоже крепко обняла подругу. До сих пор ее ребенок казался ей чем-то неопределенным, больше абстракцией, нежели реальным живым существом. Но теперь она неожиданно ощутила всю значимость происходящего с Голди.
— А Джек кого больше хочет? — спросила она.
Голди пожала плечами.
— Не знаю. Когда я завожу об этом речь, Джек говорит, что если родится мальчик, то он станет ему хорошим помощником. А если девочка, да еще похожая на меня, то он тоже будет счастлив.
Элинор почувствовала, что на глаза ее невольно наворачиваются слезы.
— Как это мило с его стороны, — заметила Джулия.
И нее трое, совершенно забыв о еде и о баскетболистах, начали увлеченно выбирать имя будущему ребенку, будь то мальчик или девочка. До сей поры дети мало интересовали Элинор, они должны были заботить других, посторонних людей, а не ее и не ее друзей. Но теперь, и связи с беременностью Голди, все изменилось. Хотя именно Голди призналась им, что не планировала завести ребенка так быстро, она хотела сначала насладиться прелестями жизни с мужем…
Вдоволь наговорившись, они вновь вспомнили о еде, давая Элинор время для размышлений. Хочется ли ей иметь детей? Задайся она этой мыслью еще месяц назад, ответ был бы отрицательный. Жизнь, которую она вела, ее вполне устраивала. Но потом появился Фрэнк…
Элинор опять чуть не подавилась, на этот раз мясом.
Голди пощелкала языком.
— Похоже, сегодня у тебя сплошные проблемы с едой.
— Послушайте, может, оставите меня в покое? — огрызнулась Элинор.
— Итак, — как ни в чем не бывало продолжила Голди, — когда ты расскажешь нам о своем баскетболисте?
Пожав плечами, Элинор отодвинула тарелку, есть ей совсем расхотелось.
— Когда будет что рассказывать.
— Так, значит, он все-таки живет у тебя? — не отставала Джулия.
Элинор бросила на нее удивленный взгляд.
— Что ты так смотришь? Вполне резонный вопрос. Четыре месяца назад его команда играла в нашем городе. Но я что-то не помню, чтобы в расписании была еще одна игра…
— С каких это пор ты стала специалистом в спортивных играх?
— У меня два старших брата, ты забыла? — Джулия отхлебнула холодного чая. — Кроме того, не надо уходить от заданного вопроса.
Элинор показала ей язык, и все трое дружно рассмеялись.
— Ну хорошо. Его зовут Фрэнк. Фрэнк Корвин. И он действительно играет в той команде.
Подруги молча ожидали продолжения.
— Да, он живет у меня, — со вздохом подтвердила Элинор. — Хватит с вас?
— Так я и знала! — заявила Джулия. — Тот вылетевший из твоего рта листок шпината выдал тебя с потрохами.
Голди рассмеялась.
— В этом есть доля правды. Выражение твоего лица, когда Джулия предположила, что ты похитила горячего парня и держишь его у себя взаперти, дорогого стоило. — Она поправила свои распущенные белокурые волосы. — Должно быть, это очень серьезно?
Элинор безразлично пожала плечами.
— Он приехал просто погостить.
За столом воцарилось неловкое молчание.
— Послушай, — наконец сказала Джулия, — а что ты делаешь на Рождество?
— На Рождество?
Голди вновь рассмеялась.
— Это когда украшают игрушками елки, а из всех динамиков звучат гимны.
— Я знаю, что такое Рождество. Как и то, что до него осталось совсем немного.
Голди сделала вид, будто облегченно утирает пот со лба.
— Уфф… значит, мы еще не совсем тебя потеряли.
— Очень смешно! — фыркнула Элинор и притворилась, что всерьез задумалась. — Не знаю, буду ли я на Рождество свободна…
Голди с Джулией многозначительно переглянулись.
— Прекратите это! — взмолилась Элинор. — Если сказать правду… Впрочем, я не знаю, в чем эта правда заключается. — Она усмехнулась. — В одном могу признаться: секс с ним это что-то… это ух…
Голди нахмурилась.
— Ух? И это говорит подруга, делившаяся с нами любыми интимными подробностями? Которую приходилось удерживать от излишней откровенности?
— Не столь уж я порочна.
— Кому ты это говоришь! — хором возразили подруги.
— Ну хорошо. Может быть, так и было. Но на этот раз… на этот раз все несколько по-другому.
Голди положила салфетку на тарелку.
— Тогда ты должна привезти его к нам на ранчо в Рождество.
— Да, — согласилась Джулия. — Я даже рискну навлечь на себя проклятие, проигнорировав семейный обед, только чтобы увидеть этого Фрэнка.
Элинор покусала нижнюю губу.
— Не знаю, будет ли он здесь на Рождество.
— Но разве ты не сказала, что… — Голди прервалась на середине фразы.
— Черт побери, Голди, я не знаю даже, найду ли его дома по возвращении! — Вздохнув, она тоже бросила салфетку на тарелку. — Господи, ненавижу это чувство!
— Ничего себе, — прошептала Голди. — Не верю своим ушам, может ли быть, чтобы наша современно мыслящая подруга рискнуть сказать такое?
Джулия подалась вперед.
— Ты подхватила любовную лихорадку?
Элинор выпучила глаза от изумления.
— Что? Боже, Джулия, я не слышала этого термина со школьных времен. — Она отодвинула кресла от стола. — К тому же я вовсе не влюблена.
Подруги молчали, и это молчание действовало ей на нервы.
— Во всяком случае, мне так кажется.
Они по-прежнему молча смотрели, как Элинор засовывает в рот освежающую таблетку.
— Да и откуда я узнаю, если это даже и так? — жалобно простонала она.
Голди снисходительно похлопала ее по плечу.
— Можешь мне поверить, дорогая, все основные признаки налицо.
— Замечательно! Только этого мне не хватало. Влюбиться в этого тупицу.
Но беда была в том, что Голди, кажется, угадала. Она уже влюбилась. По уши. И понятия не имела, что ей теперь делать.
— Ты что, дури накурился?
Сидящий на софе в гостиной Фрэнк перенес трубку от одного уха к другому. Вряд ли можно было винить, агента за такую реакцию. Людей, положительно воспринявших слова, только что сказанные им Мирославу, нашлось бы немного.
— Никоим образом, — возразил он. — Никогда еще у меня не было настолько ясной головы.
— Черт побери, я знал, что от этой поездки надо ждать одних неприятностей, — сказал Мирослав после длительной паузы. — Врачом? Ты хочешь стать дерьмовым врачом? Где же в этом смысл, я спрашиваю?
— Хочешь сказать, где твои восемнадцать процентов, не так ли? — хмыкнул Фрэнк.
Мирослав грубо выругался.
— Да, и это тоже. Ты хотя бы представляешь, во что мне обойдется твоя прихоть, Корвин?
— Понятия не имею. Очень дорого?
— Страшно представить!
На другом конце линии послышалось шуршание бумаги.
— Послушай, врач сказал, что я не смогу играть, по крайней мере, до конца сезона. А как раз в это время кончится срок моего контракта, — постарался утешить Мирослава Фрэнк.
— Но ты играл и с более тяжелыми травмами.
— Возможно. Но больше не собираюсь.
Мирослав помолчал.
— Расскажи кому-нибудь другому. Слушай, врач, надоумивший тебя бросить спорт, не тот ли это твой старый приятель, о котором ты говорил? Который хочет, чтобы ты стал его компаньоном?
— Вряд ли ты найдешь врача, который посоветует мне что-нибудь другое, Мирослав.
— Может быть, попробуем?
Фрэнку становилось не до шуток. Разумеется, он ожидал подобной реакции, но все же надеялся, что в конце концов дружеские отношения возьмут верх во всем, в том числе и в бизнесе. Ведь они вместе отдыхали в Югославии, сыграли бесчисленное количество партий в гольф и даже вместе гуляли с женщинами. Черт побери, он даже свозил этого парня домой и познакомил с родителями!
— Ты собираешься ставить мне палки в колеса? — напрямик спросил Фрэнк.
Снова наступило молчание, потом послышался тяжелый вздох.
— Ведь ты меня без ножа режешь. Это тебе понятно, Корвии?
Фрэнк улыбнулся, поняв, что Мирослав сделал именно тот выбор, на который он надеялся.
— Да, понятно.
Раздался скрип поворачивающегося кресла.
— Ты кому-нибудь уже говорил о своем решении?
— Нет. Мне казалось, что ты должен узнать об этом первым.
Подумав об Элинор, Фрэнк впервые усомнился в правильности решения ничего не говорить ей о своем медицинском образовании и о возможных переменах в своем будущем. Хотя разговор, наверное, получился бы весьма интересным. «Да, кстати, я ведь окончил медицинский колледж. И теперь собираюсь бросить баскетбол и заняться спортивной медициной».
— Не говори никому.
Фрэнк поморщился.
— Мирослав, можешь не надеяться, что я изменю решение.
— Я это прекрасно знаю. В этом-то вся и беда… — Агент помолчал. — Нет, ставки тут гораздо выше. Если ты объявишь о своем уходе сейчас… — голос Мирослава прозвучал неожиданно устало, — тогда все наши другие контракты могут полететь ко всем чертям. Подожди до конца сезона, тогда мы с тобой окажемся с хорошим барышом.
Он чувствовал, что обязан сделать для друга хотя бы это. К тому же лишние деньги тоже не помешают. Мать Фрэнка работала на общественных началах в приюте для бездомных и вечно жаловалась на недостаточное внимание там к молодым матерям. Этих денег должно было бы хватить на то, чтобы она открыла собственный приют для этих матерей и их детей.
— Договорились, — согласился Фрэнк.
— Отлично, мой мальчик.
С тех пор как его в последний раз называли мальчиком, прошло столько времени, что у него вдруг защемило сердце.
— Так когда ты собираешься сообщить мне, где находишься?
— В пределах страны, не беспокойся.
Из трубки понеслась длинная череда явно ругательных слов на незнакомом языке. Фрэнк знал, что это хорватский, хотя и не понимал ни слова, может быть к лучшему.
— Ну ладно, можешь не говорить мне.
— И не собираюсь.
— Тогда хотя бы подскажи, куда послать тебе рождественский подарок?
— Неужели ты купил мне подарок?
— Нет, но куплю, если ты дашь мне свой нынешний адрес.
— Отличный ход, Мирослав!
— Хорошо, хорошо. Назови хотя бы дату своего возвращения, чтобы я мог договориться о рекламных съемках.