Тем вечером, когда Элинор приоткрыла перед ним свое прошлое, Фрэнку показалось, что никогда в жизни никто не был ему ближе, чем она, включая даже членов семьи. Однако уже на следующий день Элинор, возвратившись домой после полуночи, избегала встречаться с ним взглядом. И все вернулось на круги своя. Вместо того чтобы позволить себе поддаться эмоциональной близости, возникшей было между ними, Элинор предпочла еще более замкнуться в себе. А теперь, принимая во внимание приближающийся процесс и ее занятость, возможность ликвидировать все более расширяющуюся пропасть между ними становилась и вовсе призрачной.
Более того, оставалась вероятность того, что он сам себе морочит голову. Может быть, эта пресловутая близость существовала лишь в его воображении.
Оставалось только надеяться, что ему не придется пожалеть о своем намерении окончательно выяснить отношения с Элинор. Если же попытка таким образом выйти из патовой ситуации, в которой они оказались, провалится, Фрэнк понимал, что вынужден будет решиться на самые радикальные меры, одной из которых был его отъезд из ее дома…
И вот она настала, последняя ночь перед началом процесса. Судья был уже назначен, вся предварительная подготовка проведена. Поэтому Джулия, Голди, Шарлотта и Крис выгнали ее из офиса в пять часов, предоставив возможность как следует отдохнуть и выспаться.
Вся беда заключалась в том, что ни о каком сне не могло быть и речи. Твердя про себя вступительную речь, Элинор то и дело бросала взгляды на развалившегося на софе мужчину, взгляд которого в свою очередь был прикован к экрану телевизора. Шел футбольный матч, однако звук был выключен.
Фрэнк поднялся.
— Не хочешь чего-нибудь выпить?
— Глоток мартини с апельсиновым соком был бы сейчас в самый раз, — ответила Элинор.
— А один апельсиновый сок не подойдет?
Она поморщилась и покачала головой.
— Тогда принеси минеральной воды.
— Хорошо. Сейчас принесу.
— Спасибо, — поблагодарила Элинор.
В очередной раз оторвав глаза от конспекта, она с удивлением увидела, что Фрэнк не двинулся с места.
— Что-нибудь не так? — спросила она.
Пристально взглянув ей в лицо, Фрэнк ответил:
— Нет, все в порядке.
Затем все-таки вышел из гостиной, оставив Элинор в некотором замешательстве.
Конечно, о душевном равновесии речь не шла и раньше. Но даже та маленькая толика самообладания, которая у нее еще оставалась, улетучилась без следа при виде столь необычного его поведения. Взглянув на телевизор, Элинор увидела, что тот выключен.
Это было более чем странно…
Оглянувшись, она обратила внимание на то, что свет горит вовсе не в кухне, а в спальне. В чем дело? В последнее время Фрэнк был просто сам не свой. За эти последние три дня они даже ни разу не занимались любовью…
Глаза Элинор изумленно расширились. Не может быть!
Допустим, что, приходя все эти дни поздно, она еле стояла на ногах. Однако это не могло повлиять на способность Фрэнка зажигать в ней огонь страсти. Для этого ему нужно было лишь прикоснуться к ней.
Положив блокнот и ручку на кофейный столик, Элинор направилась в спальню. Ей удалось войти почти неслышно, но невольно сорвавшийся с ее губ вскрик заставил Фрэнка, укладывающего свои вещи в спортивную сумку, выпрямиться.
— Что ты делаешь? — прошептала она, хватаясь за дверной косяк, чтобы не упасть.
Он запустил руку в свою густую шевелюру.
— То, что должен был сделать примерно неделю назад.
— Я… я не понимаю…
Покачав головой, Фрэнк сел на кровать.
— Именно потому я и не ушел неделю назад.
Зайдя с другой стороны кровати, Элинор тоже села, так что они оказались спиной друг к другу. Пережитое потрясение лишило ее дара речи.
— Послушай, Элинор, я совсем не хотел причинить тебе боль, — раздался его негромкий голос. — И уж определенно не собирался делать это перед самым началом твоего процесса. Однако…
— К черту процесс!
Она почувствовала, как он шевельнулся, но упорно отказывалась смотреть на него.
— Ты же понимаешь, что я мог избрать более трусливый способ ухода. Просто оставил бы записку вроде той, о которой ты как-то говорила.
— Ты имеешь в виду записку, в которой благодаришь меня за приятно проведенное время и обещаешь позвонить?
— Именно ее.
— А есть ли какая-нибудь разница?
Ощущение его руки на своем плече вызвало у Элинор самые противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось оттолкнуть ее, отринуть все с ним связанное. С другой — более сильное чувство предательски толкало на то, чтобы отдаться его ласкам, его прикосновениям хотя бы еще на самое короткое время.
— Мы видимся с тобой далеко не в последний раз, Элинор.
— Неужели? — К своему ужасу, она почувствовала подступающие к горлу слезы и постаралась, чтобы голос ее прозвучал как можно ровнее и спокойнее. — Ты имеешь в виду следующий раз, когда случайно окажешься в городе? Или когда получишь очередную травму? Неужели ты полагаешь, что я пущу тебя на свой порог?
— Нет.
Сердце ее болезненно сжалось. Значит, он не собирается возвращаться. Одна эта мысль вызывала у Элинор тошнотворную слабость.
Фрэнк придвинулся ближе. И она ощутила тепло, исходящее от сильного мужского тела.
— Я хочу сказать, что больше не появлюсь здесь без приглашения. — Он зарылся лицом в ее волосы, заставив Элинор задрожать. — Начиная с этого момента, тебе придется просить меня об этом.
Она презрительно фыркнула.
— И когда я сделаю это, ты тут же прилетишь ко мне откуда угодно?
— Нет, я приеду к тебе на машине.
Элинор попыталась повернуться, но Фрэнк удержал ее в прежнем положении.
— Не надо. Стоит тебе только взглянуть на меня, как я не смогу поступить так, как должен. А это необходимо нам обоим.
Ожидая продолжения, она помолчала.
— Дело в том, что я купил квартиру на другом конце города. Я остаюсь здесь, Элинор.
Нахлынувшее на нее облегчение было столь велико, что у нее даже голова закружилась.
— Но…
— О чем ты хотела спросить? Об игре? Если бы ты заглянула в душу человека, которого встречала каждый раз, переступая порог своего дома, которого пускала в свою постель, но не в свою душу, то давно бы знала, что я решил не возвращаться в большой спорт.
— Но мне казалось, что спорт — это твоя жизнь?
— Не совсем так. Спорт был скорее хобби, взявшим верх над медициной еще во время учебы. Однако он давно уже не доставлял мне былого удовольствия. И вот тут я случайно встретился с Роджером…
— Это парень, с которым я познакомилась на том баскетбольном матче?
— Да.
Элинор замерла, пытаясь переварить то, что только что услышала.
— Хочешь сказать… что ты по образованию врач?
Фрэнк сухо усмехнулся.
— Что же в этом удивительного?
Высвободившись, Элинор повернулась и посмотрела ему в лицо.
— А чего ты, собственно, ожидал? Ты же мне ничего о себе не рассказывал.
Он посмотрел на нее очень серьезно.
— Но ты никогда и не спрашивала, Элинор, априори принимая меня за безмозглого спортсмена, думающего не головой, а членом.
Элинор окинула затуманившимся взглядом постель.
— Однако твой член мне нравился, — прошептала она.
Послышалось нечто вроде сдавленного стона.
— Я тоже против него ничего не имею. Но, вопреки широко распространенному мнению, не позволяю ему руководить моей жизнью.
Однако взгляд ее стал еще более мечтательным, губы приоткрылись, и она машинально провела по ним кончиком языка.
— Черт побери, — пробормотал Фрэнк, — именно потому я и не хотел, чтобы ты смотрела на меня во время нашего разговора.
— Почему, Фрэнк? — спросила Элинор, опуская ресницы.
На этот раз стон прозвучал громче и отчетливей.
— Я все равно не мог бы жить у тебя до бесконечности. Мой отъезд был предрешен. — Голос его понизился до шепота. — Но почему-то, понимая все это, я никак не находил сил заставить себя уехать.
Элинор печально улыбнулась.
— Я тоже понимала, что должна попросить тебя уехать, и тоже не смогла этого сделать. — Она вновь взглянула ему в глаза. — Как думаешь, почему бы это?
Медленно склонившись, Фрэнк поцеловал ее. Но стоило ей попытаться сделать поцелуй более крепким, как он отстранился.
— Может быть, потому, что секс был бесподобен?
Раздосадованная этим движением Элинор придвинулась совсем близко так, что почувствовала его дыхание.
— О да. Что было, то было, — согласилась она, снова касаясь губами его губ, и, просунув руки под джемпер, погладила обнаженную мускулистую грудь.
Ей хотелось сказать еще что-нибудь, но слова не шли на ум. Тогда Элинор потянулась было к молнии на его джинсах, но он перехватил ее руку.
— Так что же, Элинор? — Выражение его лица привело ее в недоумение. — Что удержало тебя от желания попросить меня уйти, а меня от самого ухода?
— Может быть, просто отсутствие подходящего случая? — предположила она, все же засовывая ладонь ему за пояс.
Фрэнк с шумом выдохнул.
— Знаешь, с самого момента нашего знакомства я понял, что ты создана мне на погибель. — Он все еще держал ее руку, но не стал мешать расстегивать молнию. — Меня страшит только одно. Когда-нибудь ты поймешь истинную причину того, что мы оба ведем себя не так, как должны, но будет слишком поздно.
12
Позвав одного из практикантов, Элинор попросила его принести недостающую папку с документами и положила ее вместе с другими, уже разложенными на столе для заседаний.
Меньший из двух конференц-залов, имеющихся в наличии в их конторе, был временно превращен в штаб-квартиру команды, занимающейся делом Ханиман. Рухнув в одно из десяти кресел, стоящих вокруг стола, она помассировала переносицу, пытаясь снять напряжение. Со времени открытия процесса прошло всего два дня, а ей казалось все двадцать.
Элинор давно пришла к выводу, что все судебные дела по определению делятся на две разновидности. Они складываются либо благоприятно, либо нет, и только в редких случаях выходило серединка на половинку.
С этим делом ей явно не везло.
Все свидетели, вызываемые прокурором, говорили четко, ясно и весьма убедительно. И, допрашивая их, Элинор чувствовала, что производит неблагоприятное впечатление адвоката, желающего спасти свою клиентку любым путем, не выбирая средств, включая запутывание свидетелей обвинения и желание направить их ответы в нужное ей русло. Сегодня утром судья Мэллоу даже пригрозила привлечь Элинор к ответственности за неуважение к суду, если она не прекратит вести себя недопустимым образом.
И все это время Оливия Ханиман, безукоризненно причесанная и прекрасно одетая, сидела, сложив руки на коленях, демонстрируя лишь свое прекрасное светское воспитание…
Вошедшая в зал Джулия, окинув взглядом лежащие на столе папки, швырнула поверх них еще одну и, тяжело вздохнув, уселась напротив Элинор. Некоторое время подруги молчали. Затем Джулия снова вздохнула и посмотрела на часы.
— Половина десятого вечера. Может, закажем чего-нибудь поесть?
Закрыв глаза, Элинор представила поджидающего ее дома Фрэнка… и вздрогнула. Со времени его ухода прошло уже два дня, а она никак не могла привыкнуть к мысли, что его там нет.