Он усмехнулся.
— Здесь есть и другие собаки. — И наклонился, чтобы погладить пса.
Инесса отвернулась и принялась демонстративно рассматривать сад. За ее спиной Алан произнес:
— Я завидую вам и этому вот псу. Вы уверены в том, что мир — это благодатное место.
— Нет, не завидуете. Вы считаете, что мы чересчур наивны, вот и все, — сказала она тихо, снова садясь в шезлонг. — Интересно, есть ли на свете хоть один человек, который вам небезразличен?
Алан неопределенно повел плечом.
— Считаете меня бездушным чудовищем?
Более всего на свете ему хотелось, чтобы сейчас она ответила «нет», но он понимал, что вряд ли может на это рассчитывать. Не так давно Алан поймал себя на том, что ищет объяснение появлению в газете трех грязных статеек — другое объяснение, хотя все и так было очевидно. Она передала материал репортеру…
С тех пор как он отобрал у Инессы фотоаппарат и телефон, ничего подобного в газетах больше не печаталось.
Несколько секунд Алан раздумывал над тем, что могло бы быть между ними, однако затем выкинул из головы глупые мысли. Долг для него всегда был на первом месте, и он не мог этого изменить.
Ему следует держаться от нее подальше, даже несмотря на то, что Инесса сама желает очутиться в его объятиях. Однако искушение было столь велико, что вся его сила воли пасовала перед ним.
Но он должен был думать о Грегоре и о его благополучии, а вовсе не о желаниях плоти. Он обязан был отказаться от того, чего ему хотелось более всего на свете…
Сейчас переговоры между мятежниками и свергнутым правительством Сан-Мартина начали приносить определенные результаты. Однако достаточно было одного неосторожного шага, чтобы все усилия пошли прахом. Алан обязан был проследить, чтобы ни одно слово о переговорах не просочилось в прессу. А эта журналистка, находящаяся в двух шагах от его тайны, могла серьезно помешать ему. Самым правильным выходом из положения было держать ее поближе к себе — так, чтобы она все время находилась в поле зрения и не совершила бы ничего непредсказуемого.
Алан задумчиво произнес:
— Меня беспокоит то, что вам придется сидеть без электричества.
В серебристых глазах мелькнуло удивление.
— Я сумею с этим справиться, — заверила его Инесса.
Не сомневаюсь в этом, подумал Алан. Эта особа была удивительно самостоятельна.
— Ни воды, ни возможности приготовить еду…
— А дровяная плита! А колодец! — ответила она, вздернув подбородок.
— Вы не подумали над моим предложением, верно? Может быть, вам все-таки переночевать здесь? Завтра электричество наверняка починят.
Инесса подняла голову, делая вид, будто разглядывает облака. Алан почувствовал, как его охватывает желание при одном только взгляде на эту невероятно красивую женщину. Все в ней — прямая линия тонкого носа, гордый изгиб упрямых губ, округлый подбородок, великолепное тело — привлекало его. Однако к этому примешивалось еще какое-то странное, непонятое чувство, с которым он не мог совладать.
— Обещаю, что больше не прикоснусь к вам, — сдержанно произнес Алан.
Краска залила ей щеки, и Инесса вздохнула. Был ли это вздох облегчения? Он так не думал. Но хотя ею тоже владело искушение, она не собиралась сдаваться.
— Уверяю, что здесь вам будет комфортнее, — улыбнулся он.
Инесса понимала, что ей следует отказаться от его приглашения. Она в полной мере осознавала опасность его присутствия рядом. Знала, что ей не стоит разговаривать с ним, смотреть на него, думать о нем.
— Вы меня изумляете. Неужели вы не боитесь, что, едва лишь вернувшись в Сидней, я побегу в ближайшую редакцию газеты и расскажу, что провела ночь в доме лорда Макфелроя? — Ее голос звучал насмешливо.
И Алан рассмеялся в ответ.
— Даже если и побежите, это уже не будет иметь значения. Вдобавок я не думаю, что это ваш стиль.
— А как же продажа информации репортерам? — спросила она невинным голосом.
— Забудьте об этом, — предложил Алан мягко и улыбнулся. — Если вы останетесь, то вас ждет ужин, гораздо лучший, нежели тот, что можно приготовить на дровяной плите из имеющихся у вас продуктов.
Она была не в силах отказаться — и вовсе не из-за ужина.
— Хорошо, — пробормотала Инесса, чувствуя, как знакомая теплая волна накрывает ее. — Спасибо, я согласна. Правда, мне нужно забрать кое-какие вещи из моего домика.
— Вы можете сходить за ними. Или же я отправлю туда Ирену.
— Лучше я схожу сама, — быстро откликнулась Инесса.
— Тогда я пойду с вами.
Она начала было протестовать, но что-то во взгляде Алана заставило ее понять, что возражения не будут приняты.
— Ладно, — согласилась Инесса, пожав плечами.
Прежде чем улечься в постель, Инесса тщательно изучила свое отражение в зеркале. Весь вечер она изо всех сил старалась держать себя в руках, сопротивляясь невероятной привлекательности Алана. Мои глаза немного запали, а губы страдальчески изогнуты. Неужели в ожидании поцелуев? — досадливо поморщилась она.
— Ты должна сказать «нет». Завтра, будет электричество или нет, ты вернешься к себе, — сказала она этому отражению. — Поняла?
Но на следующее утро выяснилось, что это проще сказать, чем сделать. Все ее возражения разлетались, как карточный домик от дуновения ветра, стоило Алану улыбнуться ей.
А улыбался он часто, и Инесса чувствовала себя совершенно беспомощной.
Ей нравился этот мужчина, и не только внешне. Это было просто нечестно с его стороны — быть таким красивым, таким обаятельным, таким…
Алан выбрался из бассейна и взглянул на Инессу.
— Пора вылезать.
— Почему?
— Потому что вы дрожите. — Его голос неожиданно сделался мягче. — Хотите, я помогу вам?
В мозгу Инессы тут же, предостерегая, раздался сигнал тревоги.
— Не стоит, — сказала она и подплыла к лесенке.
Его улыбка стала понимающей. И Инесса с досадой осознала, что он догадывается о том, что творится в ее душе. И что происходит с ее телом…
Алан протянул ей полотенце.
— Благодарю.
Инесса взяла полотенце и принялась вытираться, стараясь не обращать внимания на взгляды, которые хозяин дома бросает на нее. Она в самом деле немного дрожала, но отнюдь не потому, что замерзла.
— Нельзя так долго оставаться в воде, — предостерег ее Алан. — Это опасно, особенно если купаешься в океане.
— Я очень осторожна, когда плаваю одна, — заверила его Инесса.
Его темные брови сошлись на переносице, когда он принялся изучать ее внимательным взглядом. Он явно чувствовал себя неловко, и это порадовало Инессу. Наконец-то ей удалось хоть немного поколебать его безграничную самоуверенность. Инесса села в шезлонг и откинулась на его спинку, подставляя тело яркому солнцу. Она втайне надеялась, что жара разморит ее, лишив сил, и ей будет уже не до мыслей о сексе.
Не сработало. Стоило ей посмотреть на Алана из-под полуопущенных ресниц, и желание как вулкан забурлило в ней. Резко выпрямившись, Инесса пробормотала:
— Тут слишком жарко. Надо бы переместиться в тень. И вообще, мне пора возвращаться домой.
— Я узнаю, починили ли линию, — сказал Алан, поднимаясь на ноги.
Оставшись одна, Инесса принялась убеждать себя, что, независимо от того, в каком состоянии находится линия, она сообщит Алану, что отправляется восвояси, едва он вернется.
— Еще не починили, — услышала она знакомый голос. — Электричества по-прежнему нет.
— Не имеет значения, — сказала Инесса. — Мне нужно идти.
Алан уселся в соседний шезлонг.
— Останьтесь на ланч, — попросил он.
Инесса открыла рот, чтобы отказаться, но Алан улыбнулся, и слова застряли у нее в горле. Ладно, почему бы и нет, вздохнула она. Лорд Макфелрой скоро уедет, и они никогда больше не увидятся. Он останется только в ее воспоминаниях — далеким рыцарем из далекой страны. Красивой фотографией в глянцевых журналах.
— Хорошо, — сказала она.
После ланча Алан предложил ей покататься верхом. И разумеется, она согласилась…
Они ехали бок о бок — Инесса на красивой вороной кобыле. Она старалась не вспоминать историю о другой лошади, рассказанную ей Аланом. С тех пор, как вчера он дал слово не прикасаться к ней, Алан по-прежнему был очарователен и любезен — но не более того.
Когда они вернулись, день уже клонился к вечеру. Инесса твердо сказала:
— Есть электричество или нет, я возвращаюсь!
— Я проверю, — сказал Алан, взявшись за телефонную трубку. — Еще нет, — сообщил он минуту спустя. — Мне сказали, что его восстановят завтра. Вы можете остаться еще на одну ночь.
Инесса поджала губы. Если она надоест ему, Алан найдет способ ей об этом намекнуть, а в ином случае просто глупо возвращаться в дом, лишенный элементарных удобств, в то время как можно остаться здесь.
И ей действительно не грозит никакая опасность. В конце концов, она и не думала влюбляться в него. Пусть Алан сексуально привлекает ее, но это закончится, как только он вернется в свой мир.
Еще одна, последняя, ночь, и она покинет этот дом. И чтобы сжечь за собой все мосты — вернется в Сидней. О, конечно, она ни слова не скажет об этом Алану. Если он узнает, то еще решит, будто она отправилась туда, чтобы опубликовать очередную мерзкую статейку в газету, и не выпустит ее отсюда.
Может быть, когда после ее отъезда с острова в газетах ничего не появится, Алан поймет, что может доверять по меньшей мере одной женщине.
— Спасибо, — сказала Инесса. — Мне нужно переодеться.
Поскольку это была ее последняя ночь в его доме, она выбрала красивую блузку золотистого цвета и широкую светло-коричневую юбку, а волосы собрала в элегантный узел на затылке.
— Я подумал, что мы могли бы поужинать возле бассейна, — сказал Алан.
Он тоже переоделся. Черные рубашка и брюки делали его еще более чем обычно похожим на демона — невероятно красивого и смертельно опасного.
Поскольку Инесса молчала, Алан, стараясь убедить ее, произнес:
— Сегодня должен быть бесподобный закат.
И он не ошибся. Небо на западе окрасилось алым, пурпурным и золотым цветами, которые, блекнув, приобретали нежные пастельные тона в тот час, когда вечер плавно перетекал в ночь.
На столе горели свечи, бросая на все золотистые отсветы. В быстро сгустившейся темноте они мерцали, придавая лицу Алана таинственность и романтичность, подчеркивая золото глаз, четкими тенями выделяя твердые линии скул, подбородка, губ.
Откинувшись на спинку кресла, Инесса любовалась Аланом Кембеллом. Этот человек был далек от развязного ловеласа, образ которого когда-то рисовало воображение Инессы. Его обаяние завораживало ее. Тонкое чувство юмора восхищало. Теперь она знала, что он любит лошадей и классическую музыку, что он находит творения Гауди в Барселоне достойными восхищения, но вместе с тем слишком претенциозными, что ему нравятся импрессионисты и Рубальдо Мерелло, о котором Инесса даже слыхом не слыхала…
Честно говоря, она начала подозревать, что могла бы провести остаток жизни, узнавая что-либо новое о нем…
Что, естественно, вовсе не означало, что она в него влюблена!