Лучше, чем предыдущая? Разве такое возможно? Любая ночь, проведенная с ним, будет подобна чуду! Поэтому она улыбнулась и произнесла:
— Люби меня. Просто люби меня.
И счастливо засмеялась.
В полумраке комнаты ее тело казалось прекрасным творением древнегреческого скульптора. Длинные рыжие волосы разметались на подушке золотистыми змейками. Роналду захотелось зарыться в них лицом, вдыхая их аромат. Он поймал ее взгляд и увидел в зеленых глазах, полных желания и страсти, то, о чем только может мечтать мужчина.
Их тела соединились.
Он может лишить меня жизни и возродить меня. Но что бы он ни делал, это прекрасно, думала Жаклин, чувствуя, как ее тело зажило своей собственной жизнью, подчиняясь древнему как мир ритму…
— Открой глаза, Жаклин. Посмотри на меня. — Голос Роналда донесся до нее словно с другого конца света.
Ее ресницы дрогнули, и она послушно подняла на него затуманенный негой взор, в котором жили отсветы пережитого только что наслаждения.
— Это… это…
— Что это? — спросил он так, словно от ее ответа зависела его жизнь.
— О, Роналд, это было так великолепно…
Она по-прежнему крепко сжимала его в объятиях, поэтому уловила дрожь, пробежавшую по его телу.
— Посмотри, посмотри, что ты со мной делаешь.
Он не сразу нашел в себе силы пошевелиться. Но, подумав о ее хрупком теле, перевернулся на бок, увлекая Жаклин за собой.
Прижавшись к нему, она закрыла глаза, пытаясь унять сердцебиение и выровнять дыхание. Теперь она поняла, почему французы называют оргазм «маленькой смертью». Ее вдруг начал бить озноб.
— Ты замерзла? — озабоченно спросил Роналд.
— Мне кажется, что это просто такая реакция, — ответила Жаклин, плотнее прижимаясь к нему. — Я никогда не думала, что переживания могут быть столь сильными. — Она удобнее устроила голову на подушке рядом с ним. — Ты был прав, дорогой, есть вещи, которые куда лучше, чем секс.
— Дорогая, мне очень приятно, что ты считаешь меня таким умным!
— Ах ты, наглец! — привычно вскинулась Жаклин, но он прижал палец к ее губам, заставляя замолчать.
— Я не рискнул бы делать столь поспешные выводы, опираясь лишь на единичный эксперимент.
— Да? — усмехнулась она. — И сколько же исследований понадобится провести, чтобы подтвердить достоверность гипотезы?
— Трудно сказать. На это могут уйти многие годы. — Тон Роналда был шутливо-небрежным, но глаза смотрели на редкость серьезно. — Скажите мне, мисс Эдрис, вас не прельщает должность ассистента исследователя?
Она нахмурилась, изображая тягостное раздумье, а затем, картинно пожав плечами, произнесла:
— Видите ли, профессор. Наука никогда раньше меня не прельщала. А это интересно?
— Еще как интересно. Буквально забываешь обо всем на свете.
Она рассмеялась:
— В таком случае, мистер Редферн, я в вашем полном распоряжении.
16
Чувствуя сонное дыхание Роналда на своей шее и его теплое тело рядом со своим, Жаклин встретила первые утренние лучи солнца. Его рука, лежащая на ее бедре, скользнула к ее груди.
— Мм, — пробормотала она, плотнее прижимаясь к нему.
— Мм — что?
— Мм больше… — ответила Жаклин.
— Больше чего?
Эти ничего не значащие слова были понятны только им одним и полны для них глубокого смысла.
Жаклин вздохнула, переворачиваясь на спину, и открыла глаза.
— Больше всего… — сказала она.
— Еще слишком рано, — с нежностью в голосе произнес Роналд. — Ты еще не проснулась.
— Еще как проснулась, — улыбнулась она. — И кроме того, меня обуревает желание продолжить наши научные исследования.
— Какая же ты ненасытная, Жаклин. Прямо-таки вампир.
— Если я вампир, то твой личный. Мне не нужен никто, кроме тебя, — ответила она, с обожанием глядя на него.
Он поцеловал ее. Интересно, в который раз за ночь?
Жаклин — непредсказуемая, темпераментная — казалась еще более желанной в лучах восходящего солнца. Может быть, это сладкое похмелье после ночи страстей. Ведь нет ничего более восхитительного, чем проснуться рядом с женщиной, которую любишь.
Любишь?
Да, он любит ее. Отрицать это просто бессмысленно. Роналд Редферн влюбился в Жаклин Эдрис. И ничто в настоящем и будущем не в силах изменить этого.
А она? Скажет ли Жаклин когда-нибудь ему: «Я тоже люблю тебя»? Но он не стремился торопить ее или оказывать на нее давление. Не хотел, чтобы неопытность и импульсивность помешали ей сделать правильный выбор. Но что будет с ним, если она откажет ему? О черт!
Его странная задумчивость привлекла внимание Жаклин.
— Роналд, что случилось? Скажи мне, о чем ты думаешь?
— Это, может быть, до смерти испугает тебя, но… — он тяжело вздохнул, — но я люблю тебя.
— Знаю.
Уверенность Жаклин удивила его.
— Знаешь?
Она улыбнулась и кивнула.
— Винс сказал мне.
— Винс? Какой Винс? — не сразу сообразил он. — Как? Когда?
— Но меня это не пугает. Ты можешь заставить трепетать меня, но не от страха.
Она встала на колени рядом с ним. Ее совершенное тело отсвечивало розовым в лучах солнца. И он не мог не залюбоваться им.
— Я тоже люблю тебя, — прошептала она. — Я уже так давно люблю тебя, Роналд, что даже не в силах вспомнить, когда это поняла.
— Не могу поверить в это. Ты любишь меня?
— Да-да. С тех пор, наверное, как родилась.
Застонав от облегчения, он привлек ее к себе. Их счастье было взаимным. Они принялись целоваться, дразнить друг друга и говорить всякие милые пустяки.
— Ты знала, что я люблю тебя, потому что Винс сказал тебе об этом?
— О, Роналд, Винсент Николс достоин памятника: он оказал нам громадную услугу.
— Каким же это образом?
— Неужели ты думаешь, я отдалась бы тебе в ту ночь в отеле, если бы он не подтвердил то, о чем я интуитивно подозревала?
— Ага, так, значит, ты намеренно совратила меня той ночью?
— Вовсе нет, это ты заставил меня так поступить…
Последующие дни привнесли в жизнь Жаклин много нового и неожиданного. Было что-то необыкновенно захватывающее в их жизни в полупустом доме.
Роналд перевел все телефонные звонки на дом. Так что в случае необходимости с ними могли связаться. Но он и сам звонил в полицию и на фирму по крайней мере дважды в день.
Она видела недовольство Роналда, когда в полиции отвечали ему что-то вроде «следствие ведется, но нет никаких новых улик» или «мы будем информировать вас о любых фактах, которые станут нам известны».
Несколько раз она заставала его в глубокой задумчивости. Но он пытался скрыть от Жаклин свою тревогу, ограждая ее от излишних волнений. А она старалась убедить себя в том, что он поступает так, потому что любит ее.
В пятницу утром они замечательно провели время — прошлись по антикварным магазинам в Парамосе. И в одном из них купили оригинальную вещь — отреставрированный штурвал старинного парохода. Жаклин убедила Роналда, что из него получится великолепная деталь декоративного убранства гостиной.
— Ты видел, как я могу замечательно вести деловые переговоры? — спросила Жаклин, когда они сидели на кухне и ели сандвичи с ветчиной.
— Ты настоящая биснесвумен, — улыбнувшись, произнес Роналд.
— Я получаю огромное удовольствие, торгуясь в лавках или на базарах! — воскликнула она. — Роналд, обещай мне, что с сегодняшнего дня ты уже не будешь краснеть и выглядеть виноватым, когда я буду устанавливать свою цену на вещь, которая мне понравится.
— Ты великолепна, — рассмеялся Роналд, согласно кивая.
Естественно, за комплиментом должен был последовать поцелуй, и в следующую секунду она оказалась в его объятиях. Их прервал неожиданный телефонный звонок.
— Не обращай внимания, — прошептал Роналд, продолжая обнимать ее.
Она бы так и сделала, но звонок, казалось, не собирался замолкать. Скрежетнув зубами, Роналд протянул руку и снял трубку. Слушая, что ему говорят по телефону, он вдруг побледнел и кулаком ударил по столу. Однако его вид говорил скорее о растерянности, чем о гневе.
— Проблемы в офисе? — спросила Жаклин.
— Нет. Там все под контролем.
Жаклин, однако, не поверила его словам и продолжала допытываться:
— Может, тебе нужно поехать в Нью-Йорк?
Она внимательно смотрела на него.
— Моя компания — это моя проблема, Джекки, не забивай себе голову.
— Интересно, почему ты снова начал называть меня Джекки?
— Не понял.
— С того момента, когда мы вместе, ты называл меня Жаклин. Наверное, ты сам не заметил этого, но так было до последней минуты.
— Да, еще я называл тебя «дорогая», «любимая», «великолепная», но только не «крошка». Я ведь знаю, ты ненавидишь, когда к тебе так обращаются, верно? — Роналд притянул ее к себе. — Такой приятный запах. Что это у тебя за духи? — спросил он, не очень ловко пытаясь сменить тему разговора.
— Пытаешься отвлечь меня? — засмеялась Жаклин. — Не выйдет. Сейчас приготовлю ленч, а потом мы серьезно поговорим.
— Вот досада, а я собирался заняться с тобой совсем другим…
Он преувеличенно тяжело вздохнул и изобразил на своем лице покорность жестокой судьбе.
— Кто из нас учился театральному мастерству? — мягко улыбаясь, проговорила она. — Похоже, я ни в чем не могу отказать тебе.
Ранним утром Роналд осторожно положил трубку на стоящий у кровати аппарат. Хорошо, что он проснулся, едва тот зазвонил, и пронзительная трель не разбудила Жаклин. Перевернувшись на спину, он смотрел в потолок.
Он всегда был убежден, что истинная любовь делает жизнь человека совершенней и более предсказуемой. Но на деле вышло совсем иначе. Он запутался, и будущее не сулило ему благополучного исхода из создавшейся ситуации.
Ему всегда казалось, что у него никогда не будет секретов от любимой женщины. Потому что любимая и любящая женщина всегда сможет понять и простить его. Такое идиллическое представление о жизни, наверное, имело бы право на существование, если бы его избранницей оказался кто-нибудь другой, а не Жаклин Эдрис. Но поскольку этого не произошло, то все, что он говорит или скрывает, может оказаться разрушительным для их любви.
— Почему? — хрипло прошептал он. — Почему я выбрал ее? — Роналд с тоской посмотрел на спящую Жаклин. — Почему она выбрала меня?
Ночью она спросила его, куда они поедут потом. Он что-то говорил ей о том, что нельзя принимать решений, пока не поймали злоумышленника. И в конце концов она признала, что он прав. Затем Жаклин мирно заснула.
Роналд же спать не мог: его мучили призраки прошлого.
Он мог найти массу оправданий тому, что произошло в отеле в Лос-Анджелесе. В конце концов в страстном влечении, которое овладело им, не было ничего предосудительного. Как все могло бы быть замечательно, если бы не прошлое. Да, поведение его было скорее инстинктивным, нежели осознанным. Но что в этом плохого, если в итоге они полюбили друг друга?
Хотя он ни разу не солгал Жаклин, их отношения строились на лжи. Она не знала правды. И пока ее жизни угрожал неизвестный, он мог убеждать себя, что лжет «во спасение». Ибо узнав о том, что камнем лежало на его совести, Жаклин ни секунды не осталась бы с ним под одной крышей. И тогда их любви пришел бы конец.