— Но зачем? — не отступал Роналд.
— Потому что я… — Она быстро отодвинула стул и встала из-за стола. Движения ее были резкими. — Потому что я должна взглянуть на то, что осталось от дома, поговорить с полицией.
— Джекки! — Он глубоко вздохнул и на минуту задумался, боясь обидеть ее неосторожным словом. — Но тебе же сказали, что дом сгорел дотла. С полицией и со страховой компанией ты можешь поговорить и по телефону. Тебе нет нужды ехать в Лос-Анджелес.
— Нет, есть. И я поеду. И никто не остановит меня. И не надо делать вид, что ты мой старший брат.
— Но я лишь хочу помочь тебе, Джекки.
— Не надо. Я не хочу твоей помощи. — И тут наконец-то она заплакала. — Оставь меня одну. Дай мне жить. Просто дай мне жить так, как я хочу.
— Джекки, пожалуйста, я только стремлюсь помочь тебе, — убеждал ее Роналд.
— Хорошо, тогда позвони в аэропорт и закажи мне билет до Лос-Анджелеса. Я пойду собирать вещи.
В Лос-Анджелесе шел мелкий теплый дождь. Жаклин казалось, что все происходящее случилось не с ней, а с кем-нибудь другим. Словно она читала сценарий очередного телевизионного сериала.
Когда они с Роналдом добрались до места, где всего день назад стоял дом, ее глазам предстала ужасающая картина, а сердце заныло. Она попыталась вспомнить, какие цветы росли у нее в саду, как они пахли и как приятно было сидеть вечером на веранде и смотреть на них. Больше не было ни веранды, ни сада. Лишь почерневшая металлическая калитка напоминала о том, что здесь была тропинка, которая вела к дому. К ее дому. Теперь дома не стало. А вместе с домом и мечты, связанной с ним.
— Ну-ну, дорогая, успокойся.
Роналд нежно коснулся ее плеча.
Ну почему, почему жизнь кажется ей конченой! Почему все неприятности свалились на нее сразу! Словно все беды и несчастья сговорились и преследуют ее…
Роналд настоял на том, чтобы они поехали вместе.
Жаклин этого не хотела, но так и не смогла убедить его, что справится со свалившимся на нее несчастьем сама.
Она снова бросила взгляд на то место, где находился прежде ее дом. Теперь уже никто не спросит, зачем Жаклин содержать его. Никто. А ей так хотелось доказать всем, что она уже взрослая женщина, которая прилично зарабатывает и ни от кого не зависит. И она доказала, что может жить самостоятельно. В своем собственном доме. И вот теперь этого дома нет.
— Дорогая, не надо, не ходи туда.
Роналд решительно преградил ей дорогу.
— Я могу, — закричала она, — я могу делать все, что захочу! Понятно? Дай мне пройти! Отстань от меня!
Роналд был рад, что наконец-то Джекки взорвалась, повела более привычным для себя образом. Она сопроводила свои слова таким резким взмахом руки, что он еле увернулся. Иначе она задела бы его по лицу.
— Ну-ну, успокойся. Все в порядке.
Но Жаклин не думала успокаиваться, ей захотелось высказать все, что наболело у нее на душе за последнее время.
— Ничего не в порядке! — продолжала кричать она. — Жизнь — это грязная, продажная шлюха!
— Знаю, знаю, дорогая.
— Ты думаешь, что все знаешь, Роналд. Так вот, ты ничего не знаешь!
Роналд, видя, что ярость Жаклин нарастает, обнял ее и стал нежно гладить по спине. Он понимал, что ей сейчас необходимо было выплакаться и расслабиться.
— Ну давай, Джекки, не сдерживай себя, — прошептал он.
И тут она почувствовала, как рыдания перехватывают ей горло. Жаклин забилась в истерике и принялась отбиваться, как дикая кошка, пытаясь вырваться из объятий Роналда. Он оглянулся в сторону такси, поджидавшего неподалеку, чтобы отвезти их обратно в отель, где они остановились.
— Погоди минутку, парень! — крикнул он шоферу.
Прилагая неимоверные усилия, он затащил в машину сопротивляющуюся Жаклин, которая, обливаясь слезами, продолжала выкрикивать гневные слова:
— Его надо убить, мерзавца! Как он посмел! Это несправедливо! Я любила этот дом! Он дал мне чувство независимости. Я купила его на свои деньги, не спрашивая разрешения у отца и матери. И даже… даже твоего, Роналд, драгоценного совета… — Но постепенно силы ее иссякли, и она понемногу начала успокаиваться. — Я… я любила этот дом…
— Понимаю, понимаю, — твердил он, — я все понимаю.
Роналд по-прежнему обнимал ее, нежно поглаживая, словно старался взять часть ее горя на себя.
Чувства, которые он испытывал при этом, поразили его. Они были сильнее, чем физическая боль. Он знал, что сострадание к другому человеку может быть искренним и глубоким. Но сейчас он переживал нечто иное. Словно он страдал вместе с Джекки. Переживал не за нее, а вместе с ней. Как будто ее горе стало его горем. Такое с ним случилось впервые в жизни. Он не был так потрясен, даже когда у него на руках умирал друг — брат Жаклин, Саймон.
10
Жаклин посмотрела на свое отражение в зеркале и тут же отвернулась. Выглядела она ужасно, а чувствовала себя и того хуже.
Открыв один из чемоданов, она достала бледно-зеленый костюм. Костюм, который никогда особо ей не шел. Но Жаклин было все равно. Пережив столько за последнее время, она не представляла, что могло хоть как-то помочь ей выглядеть лучше. Она с равнодушным видом надела брюки, а затем блузку. И вдруг замерла, остро ощутив, чего ее лишил злой рок. Невыразимое отчаяние вновь охватило ее.
Если дом и имущество были застрахованы, то ее личные вещи — собственные школьные фотографии, снимки ее брата, украшения бабушки — все то, что вызывало дорогие ее сердцу воспоминания, кануло в небытие, навечно ушло из ее жизни. Так же, как Саймон. У нее не было сил даже заплакать, она стояла без движения, пытаясь осознать до конца то, что произошло.
В последние недели ее жизнь напоминала фильм ужасов. Даже сама мысль, что кто-то хочет ее убить, казалась порождением болезненного воображения.
— Нет! Должно же быть хоть какое-то объяснение тому, что случилось со мной. Кто-то, вероятно, хотел запугать меня, превратить мою жизнь в ад.
Но она не знала никого, у кого были бы на это причины. Жаклин не осознавала, что говорит во весь голос, всхлипывая от подступивших вдруг рыданий.
— Что, что случилось?! — с тревогой в голосе воскликнул Роналд, появляясь на пороге ее номера.
— Ничего. Я просто размышляла вслух. Со мной все в порядке.
Ее глаза были припухшими и покрасневшими. Роналд подошел к ней и нежным движением убрал мокрую прядь волос с ее лица.
— Теперь тебе лучше?
Она посмотрела на него, словно не узнавая, затем кивнула. Он нехотя отпустил руку и немного отступил.
Жаклин пришлось преодолеть себя, чтобы не кинуться к нему и не прижаться к его груди. Из-за неприятностей, свалившихся на нее, она как-то забыла о Роналде. Вернее, не о нем, а о тех отношениях, которые у них начали складываться. Сейчас ей казалось, что она без ума от него. Что влюблена в этого человека, которого знает с детства.
Возможно ли такое? Видимо, да. Раз ей так неудержимо хочется приникнуть к этому сильному мужскому телу и почувствовать, как он крепко обнимает ее в ответ.
Неужели ее жизнь становится похожей на плохое кино? И не только потому, что кто-то угрожает ей, но и потому, что она потеряла голову из-за мужчины, которому глубоко безразлична. Она была в этом уверена, и никакой Винс Николс не мог убедить ее в обратном. Она тут же представила заголовки в газетах: «Жаклин, или Рассказ о женщине, безнадежно влюбленной, в то время как над ее жизнью нависла смертельная опасность».
— Чему ты улыбаешься? — спросил Роналд, заметив странное выражение на ее лице.
— Мне кажется, что я нахожусь как бы здесь и не здесь. Словно существую одновременно в двух параллельных мирах.
— На мой взгляд, это чушь, Жаклин. Но ты можешь так считать, это твое право.
Она вздохнула.
— Да, это мое право. Поэтому я ничего и не сказала маме и папе. Иначе — я уверена — они или примчались бы сюда немедленно, или заставили бы меня вернуться в Нью-Йорк. — Или попросили бы тебя мне помочь. Последнее она произнесла мысленно: он и так уже был здесь.
— Тебе не следует отказываться от поддержки. Нет нужды все взваливать на свои плечи. В трудную минуту лучше не оставаться в одиночестве — можно наделать глупостей.
— Спасибо за то, что лишний раз напомнил мне о моей глупости!
— Не ершись! Подумай лучше о том, что случилось: заведено дело на неизвестного злоумышленника, который несколько недель назад угрожал тебе, поджег твой дом. Взорвал твою машину. Если бы у тебя была хоть капля здравого смысла, ты должна была бы уехать из города давно, когда все это только началось. А после того, как ты получила анонимное письмо с угрозами, нужно было немедленно обратиться в полицию.
— Но письма с угрозами хоть раз в жизни получают все. Даже сценаристы и продюсеры. И никто из них не бежит сломя голову в полицию после этого. Ты что, и их считаешь лишенными здравого смысла?
— Черт побери, Джекки! Они меня не волнуют. Опасность грозит не им, а тебе.
— Хорошо, пусть так. Но и полиция до вчерашнего дня не считала, что опасность грозит лично мне.
Роналд недоуменно уставился на нее.
— Опомнись, Джекки! Ведь твою машину взорвали!
Неужели он считает ее законченной дурой и полагает, что она не обратилась бы в полицию, действительно почувствовав угрозу для своей жизни? Зачем он затевает весь этот никчемный разговор?
Даже если она откажется отвечать на его вопросы, он сейчас не уйдет из ее спальни. И, честно говоря, ей этого и самой не хотелось. Но ей необходимо было поделиться с кем-нибудь своим горем, а не выслушивать нотации. Поэтому Жаклин решила рассказать все без утайки.
— Машины принадлежали главному спонсору сериала «Радости страсти». И все актеры имели точно такую же модель и такого же цвета. Так что мнение о том, что хотели взорвать именной мой автомобиль, может оказаться ошибочным.
— Так, давай дальше, — потребовал он.
Усевшись на кровать и подтянув колени к подбородку, она повиновалась.
— На протяжении нескольких лет сериал «Радости страсти» забрасывал письмами какой-то моралист. Положение ухудшилось, когда моя героиня стала любовницей слепого отца своего лучшего друга. Тогда он назвал сериал откровенно аморальным.
— Откровенно аморальным? — изумленно переспросил Роналд.
— Послушай, никто не говорит, что мы должны были получить «Оскара» за него, но это был добротный сериал, каких десятки. Мне он нравился, да и зрителям тоже.
— Но, видимо, не всем.
— Вот это-то мне и непонятно! Зачем смотреть программу, которая тебя чем-то раздражает? Переключил канал, и все!
Он устремил на нее внимательный взгляд.
— Видишь ли, есть люди, которым важно нечто другое, а не то, хороший или плохой фильм идет по телевизору.
— Что же тогда? — прошептала она, чувствуя, как начинает волноваться.
— Им необходимо иметь что-то, с чем надо бороться.
— Но я думала…
— Что ты думала? — почти раздраженно переспросил он ее.
— Ну, ни для кого не секрет, что некоторые программы телевидения по своему интеллектуальному уровню ниже всякой критики.
— В свою очередь могу сказать, что считаю твой сериал также недостойным любого думающего человека.
— Так ты смотрел его?
— Я слышал о нем из рекламы и от Джины. Она его смотрит.