Покинув самолет, Джессика словно ступила в горячую печь. Ей показалось, что здесь гораздо жарче, чем на американском юге.
В то же время непонятно было, где они приземлились. Взлетное поле находилось словно посреди океана зелени.
— Где мы находимся? — спросила Джессика.
— Примерно в семи милях от дома.
— А кажется, что на краю света.
Фелипе закатал рукава рубашки и стал принимать багаж из рук пилота. Когда с этим было покончено, тот помахал рукой и закрыл люки. Спустя несколько минут самолет вновь взмыл в воздух, оставив Фелипе и Джессику в одиночестве.
Прошло около часа, однако за ними никто не приехал. Джессика присела на свою дорожную сумку и вытянула ноги, устраиваясь поудобнее.
— Прости, что так вышло, — произнес Фелипе. — Боюсь, как бы дома чего не стряслось.
— А что, есть такая вероятность? — спросила Джессика.
— Да. С Сереной постоянно что-то случается. Это моя сестра. И постоянная головная боль. С ней не соскучишься.
Несмотря на резкость замечания, в голосе Фелипе ощущалась нежность. Джессика поняла, что он очень любит сестру.
— Возможно, на этот раз проблема не в ней.
— Хорошо бы, но боюсь, что виновата именно Серена. Я слишком хорошо ее знаю. К тому же со мной еще никогда не случалось ничего подобного. Если и приходилось ждать, то не более десяти минут. — Он озабоченно потер лоб. — Дьявол, и позвонить неоткуда!
Джессика пожала плечами.
— В крайнем случае дойдем пешком.
— Ну да! Я не могу оставить здесь багаж, а тащить его с собой невозможно.
— А если никто не приедет?
— Такого просто не может быть! — уверенно произнес он, приставив ладонь ко лбу и вглядываясь в ту сторону, где в заросли деревьев уходила грунтовая дорога.
Сдержав ироничную улыбку, Джессика негромко обронила:
— Надеюсь.
Фелипе повернулся к ней.
— Что?
Она смотрела на него, каждой клеточкой тела ощущая, какой он большой, сильный и красивый. Его пристальный взгляд будоражил. Джессика до сих пор не имела ни малейшего представления о том, как ей быть с откровенным мужским обаянием Фелипе.
Предмет разговора вдруг потерял важность, стал менее значительным, чем то, что происходило между ними сейчас. Джессика поднялась на ноги, сложила руки на груди.
— Я… э-э…
Фелипе шагнул к ней.
— Да?
Джессике очень хотелось ощутить его прикосновение. Всего-то и нужно было, чтобы он придвинулся поближе, обнял ее и притянул к себе. Ее сердце бешено стучало, грудь вздымалась, в горле пересохло. Она перевела дыхание, изо всех сил пытаясь утихомирить разбушевавшиеся эмоции. Если дать волю чувствам, то ей не выдержать здесь и дня, не то что весь срок стажировки.
— Джессика?
Еще никто так не произносил ее имени. Он заставлял ее чувствовать себя притягательной, желанной.
Фелипе вглядывался в нее, словно ища что-то. Джессика не могла понять, что именно.
— Мы не можем сделать это здесь, дорогая.
Она вздрогнула и растерянно моргнула.
— Серена может нас увидеть. Она очень впечатлительна, — добавил он.
— Как и большинство подростков, — выдавила Джессика.
— Возможно. Однако не все они настолько склонны к саморазрушению. — Он слегка замялся, борясь с внутренним напряжением. — Я несу за нее ответственность.
Джессика смущенно потупилась.
— Понимаю…
— В самом деле?
Настойчивость Фелипе заставила ее поежиться. Вероятно, он хороший брат, пример для подражания, вдобавок очень ответственный. Несомненно, Фелипе намерен поступить правильно, но…
Какое отношение это имеет к ней?
Фелипе ждал ответа, поэтому Джессика изобразила на лице улыбку, испытывая сильнейшую неловкость. Она не была уверена, что догадалась, чего именно Рабаль добивается от нее.
— Ну, возможно, мне не все ясно… В частности, при чем здесь я?
— Не ты, а мы, — поправил ее Фелипе. — Мы не можем позволить себе лишнего, как бы нам этого ни хотелось.
Его слова потрясли Джессику до глубины души. Как он может так говорить? У него нет никакого права предлагать ей что-то или запрещать. Да, они поцеловались на приеме у Джефферсонов, ну и что с того? Большое дело! Это ровным счетом ничего не означает. Она целовалась и прежде, но в постель не спешила.
— Тебе не о чем беспокоиться, — заметила Джессика, так старательно сохраняя спокойствие, что от усилий у нее сводило скулы. — Я не ищу романтических приключений, а если бы даже и делала это, то не имела бы тебя в виду.
На щеках Фелипе проступили красные пятна.
— Я мог бы убедить тебя в обратном.
— Только не рассматривай мои слова как вызов. Это простая констатация факта. Тебе приятно думать, что ты рассчитал свою жизнь, но все далеко не так просто. Возможно, тебе удается контролировать себя, однако к другим людям это не относится. И уж в наименьшей степени ко мне. Я нахожусь здесь по одной-единственной причине: чтобы поработать с сеньором Пересом и научиться эффективно управлять хозяйством.
Янтарно-карие глаза Фелипе блеснули, однако Джессика проигнорировала шепот в собственном мозгу, предупреждавший, что она ведет себя чересчур вызывающе.
— И все-таки я нравлюсь тебе, — негромко произнес он.
— Не больше, чем некоторые другие мужчины. Однако я не бегаю за ними и не прыгаю к ним в постель. Можете расслабиться, дон Рабаль, я не представляю для вас угрозы.
Фелипе вдруг придвинулся к ней и взял за руки повыше локтей. От его прикосновения по ее телу мгновенно распространилась дрожь. А когда он властно раздвинул коленом ноги Джессики и втиснул между ними свое бедро, она ахнула от неожиданности и волнения.
— Что я слышу? — произнес он, касаясь губами ее уха. — Возможно, таким образом ты даешь понять, что берешь свои слова обратно?
Джессика вздрогнула, когда ее грудь прижалась к мускулистому торсу Фелипе. Ощущение было одновременно приятным и мучительным.
— Не дождешься.
— Понимаю, притворная смелость лучше чем ничего, — усмехнулся он, едва заметно потершись бедрами о тело Джессики и давая ей возможность ощутить силу его возбуждения.
Ее плоть сладко заныла во всех местах касания, а в крови будто взорвались наполненные теплой влагой пузыри.
Джессика беспомощно вздохнула, испытывая одновременно и головокружение, и сильное нервное напряжение.
— Ты волен строить любые гипотезы…
— Они мне ни к чему. А вот ты нужна. И тебе это прекрасно известно. Однако мы не можем открыто вступить в близкие отношения, потому что это станет плохим примером для Серены. Достаточно уже того, что ее мать обзавелась в Ла-Пасе молодым любовником, а если еще и мы…
Джессика вся пылала. Еще никогда не чувствовала она себя такой разгоряченной.
— Правильно. Между нами не может быть близости. И знаешь почему? Потому что я тебя не хочу!
— Ты просто не желаешь признать правду.
— Ну почему же? Она заключается лишь в том, что нас связывает дурацкий договор, заключенный нашими отцами. Общего у нас ничего нет, и мы наверняка не обратили бы друг на друга внимания, если бы не пришлось разбираться со сложившейся ситуацией. А все остальное — это гормоны, временное физическое влечение.
Фелипе мрачно рассмеялся.
— Которое так же реально, как все остальное в жизни, дорогая.
— Думай что хочешь, но я ничего к тебе не испытываю.
Это была явная ложь, потому что Джессика просто таяла в объятиях Фелипе. Она так отчаянно хотела его, что боялась, как бы сила этого желания не разорвала ее на части.
Он прекрасно понимал, что она лжет.
Его глаза потемнели, он медленно покачал головой и вдруг припал к губам Джессики в жестком, словно наказывающем поцелуе. В ту же минуту ее мозг будто затянуло красным туманом, ноги подкосились.
Она ощутила, как язык Фелипе коснулся ее зубов, и разжала их, будто призывая войти поглубже. Последовавшее затем чувственное проникновение его языка в ее рот дало Джессике наглядное представление о том, как Фелипе поведет себя с ней в более интимной обстановке, если, конечно, подобная возможность представится. И это вызвало в ее теле такую бурную реакцию, что она издала беспомощный стон и вполне осознанно прижалась животом к твердому пульсирующему выступу меж бедер Фелипе.
Чувства Джессики были столь обострены, что, когда он просунул руку под голубую блузку, она едва не лишилась чувств от наслаждения, доставляемого прикосновением его ладони к ее обнаженной коже. Столь бурное проявление страсти было для нее чем-то совершенно новым.
Когда пальцы Фелипе сначала легли на кружева ее бюстгальтера, а затем сдвинули их вниз и нашли сосок, она издала странный сдавленный звук. Через Джессику словно пропустили разряд высокого напряжения. Ей показалось, что тело перестало подчиняться мозгу и начало жить отдельной жизнью. Странно, но это было приятно. Джессике понравились и новизна, и сила эротических ощущений. Прежде она даже не подозревала, что способна испытывать такие интенсивные чувства, не осознавала, что столь остро нуждается в утолении сексуального голода.
Свободной рукой Фелипе подхватил ягодицы Джессики, плотнее прижимая ее к себе, к своей отвердевшей плоти. Его ушей вновь достиг страстный стон, не оставлявший ни малейших сомнений в чувствах Джессики. Не говоря уже о силе ее отклика на легкое ритмичное трение бедер Фелипе, добравшегося до самой чувствительной точки женского тела и скользящего по ней всей длиной своего взбухшего члена.
Грудь Джессики потяжелела, сжавшиеся соски уперлись изнутри в блузку, внизу живота заклубилось желание. Если бы Фелипе захотел, она разделась бы прямо здесь и сейчас. А потом сняла бы одежду с него и…
Автомобильный сигнал, прозвучавший в отдалении, слегка привел Джессику в чувство. Фелипе застонал от досады и отстранился.
— Все это настоящее! — сдавленно произнес он. Джессика покачнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за его плечи. — Понимаешь?
Он явно злился, но, на нее или на себя, невозможно было понять. Взглянув в его глаза, Джессика увидела взрывчатую смесь желания, гнева и недовольства и поняла, что он прав. Но вместе с тем сообразила, что ни разрешать, ни тем более поощрять этого нельзя.
— Понимаю, — ответила она и поспешила отодвинуться от Фелипе. Ее лицо пылало, тело до сих пор не покинул чувственный трепет. Он совершенно лишил ее самообладания. Джессика ощущала себя вывернутой наизнанку и превращенной в тугой комок желаний. Неужели это она?
Вновь прозвучал автомобильный сигнал, и Фелипе поднял руку в приветственном жесте. К ним приближался черный джип.
— Сестренка, — хмуро пояснил Фелипе, бросив предупреждающий взгляд на Джессику, лихорадочно засовывавшую полы блузки в джинсы.
— Успокойся, — обронила та. — Подобного больше не повторится.
Его губы плотно сжались. Он посмотрел на двигавшийся в клубах пыли джип, затем снова повернулся к Джессике.
— Ты поняла почему?
Та застегнула пуговицу на поясе и затянула ремень.
— Да. Потому что я этого не желаю.
— Ничего подобного.
— Напротив, все именно так, как я говорю. Наши отцы завязали узел, который нам приходится развязывать. Вот и давай займемся этим, чтобы я могла поскорее убраться домой из твоей распрекрасной Боливии! — Голос Джессики пресекся, плечи поникли. Она находилась на грани истерики.