Этим они и занялись в уютном ресторане центральной гостиницы. Джессике здесь очень понравилось, хотя есть ей не хотелось. И вообще, если уж говорить начистоту, она с большим удовольствием вернулась бы в поместье, где можно было стянуть с Фелипе рубашку, прижаться к его обнаженной груди и заняться с ним любовью.
За столиком Джессика сидела как на иголках. Взглянув на нее, он наполнил вином бокалы, а затем опустил руку и коснулся ее бедра.
— Дорогая…
— Да? — вздрогнула она.
— Умоляю, не думай пока о будущем. Давай отложим тревоги на потом.
Джессика медленно покачала головой.
— Я должна вернуться домой.
— В поместье?
Фелипе прекрасно понимает, о чем я говорю, мелькнуло в голове Джессики, но ему нравится продолжать игру.
— Нет, в Техас.
— Ты в самом деле хочешь завести роман на расстоянии?
— Нет, никакого романа мне не нужно.
— Детка, я мог бы взять на себя заботу о тебе.
— Этого я тоже не желаю.
Он прищурился.
— А чего же ты хочешь?
— Ты знаешь.
— Все равно скажи. Порадуй меня. Возможно, это последняя ночь, которую мы проводим вместе.
Какие ужасные слова! От них веет тоской одиночества.
Губы Джессики задрожали, но она заставила себя ответить.
— Я хочу любви. И уважения.
Фелипе в сердцах бросил на стол салфетку.
— Неужели ты думаешь, что я не уважаю тебя? — Сидящие за соседними столиками посетители начали удивленно оборачиваться на них. — Но какого уважения ты требуешь? — продолжал он. — Я выслушиваю тебя, учитываю твои пожелания, принимаю суждения… В чем ты видишь неуважение?
Джессика сидела потупившись. Ей непросто было спорить с Фелипе.
— Никаких суждений ты не принимаешь, да и выслушиваешь вполуха, — возразила она. — Когда я пыталась побеседовать с тобой о Серене…
— Это другое, — прервал он. — Я подразумеваю нас с тобой.
— Ладно. В таком случае неуважение заключается в том, что ты не считаешь возможным жениться на мне.
— Мы едва знаем друг друга.
— Брось. Ты знаешь меня достаточно, чтобы желать. Чтобы перевезти через полмира к себе домой и даже поручить присматривать за сестрой.
— Но ты не вписываешься в мое понимание брака.
— Как можно произносить подобные слова с такой серьезной физиономией?
— Джессика, прошу тебя!
— Разве существует закон, запрещающий жениться на таких, как я?
— Официального нет. Зато есть неписаный.
— Иными словами, все упирается в обычаи и социальные предрассудки.
— Почему об этом нужно говорить именно сейчас?
Джессика и сама не знала. Просто эта тема не давала ей покоя. Вопрос брака следует обговорить, даже если это означает полный разрыв отношений.
— Я даже не уверена, хочу ли за тебя замуж, но одно то, что ты не считаешь возможным вступить со мной в брак, сводит меня с ума.
— А меня бесишь ты. Ведь тебе прекрасно известно, почему ты здесь и какое соглашение мы заключили.
— Ах да, наш контракт! — Конечно, теперь она вечно будет в долгу. Как можно было об этом забыть? Джессика поднялась и взяла сумочку. — Я возвращаюсь. Соберу вещи и улечу в Штаты.
Фелипе быстро поднялся и заставил ее снова сесть.
— Я не хочу ехать в поместье с тобой. — Она чувствовала себя так, будто душа ее сгорела, оставив после себя лишь пепел. — Лучше мне упаковать сумки в твое отсутствие.
— Для тебя, возможно, и лучше, однако я не могу позволить, чтобы ты устраивала мне сцену в общественном месте.
Судя по всему, чувства Джессики совершенно не задевали Фелипе, Его волновало только собственное достоинство и необходимость сохранить лицо.
По правде сказать, Джессика была рада, что снова оказалась на стуле. Ноги не держали ее, и она не смогла бы уйти, даже если бы захотела.
Фелипе жестом подозвал официанта и расплатился по счету. Затем встал, взял Джессику под руку и повел к выходу.
— Хорошенький спектакль ты устроила, — сдержанно произнес он, когда они сели в «роллс-ройс» и тронулись с места. — Добилась желаемого?
Джессика устало пожала плечами.
— Не стоит винить меня одну. Ты сердишься, потому что я пожелала большего, нежели обычный секс.
— Насколько мне не изменяет память, обычного секса у нас не было. Я помню только тот, что высекал искры из нас обоих.
— Это еще не дает тебе права самонадеянно полагать, что теперь я с готовностью соглашусь на роль любовницы!
— Возможно, тебе это не по вкусу, но ты уже являешься моей любовницей. Или подружкой, приятельницей, называй как хочешь. Прошлой ночью ты почему-то не делала из этого трагедии. Что же случилось сейчас?
— Наверное, я еще не до конца осознала, что оказалась в тупике.
— Я терплю твои рассуждения лишь потому, что мы оба устали. И все-таки позволь напомнить, что о браке речи никогда не велось. Тебе не хуже моего известно, что наша связь стала своего рода премией, поощрением, которое…
— Послушай, только не говори об этом, как о финансовой операции!
Сверкнув глазами, Фелипе выругался по-испански.
— Джессика, я не хочу сражаться с тобой!
— Мне тоже этого не нужно.
— Наконец-то мы хоть в чем-то добились единства. — Он протянул руку и стиснул ее пальцы. — Если бы ты знала, как я намучился со своей семьей! — Его голос звучал глухо. — Мой отец не уделял близким никакого внимания. Ни моей матери, ни Марте — второй своей жене, ни Роберто, ни Серене. Никому. И все мы в итоге заплатили ужасную цену. Я до сих пор стараюсь заботиться об остальных, но, признаться, очень устал. И не могу себе представить, что на мои плечи навалится дополнительный груз, связанный с собственной семьей.
— Разве тебе не хочется иметь детей, наследников, которым ты мог бы передать свое имя?
— А с ним и наложенные на наш род проклятья? Нет, этого я никому не пожелаю. — Фелипе одной рукой обнял Джессику за плечи и поцеловал в висок, на секунду оторвав взгляд от дороги. — Не нужно усложнять дело, дорогая. Я хочу быть с тобой, неужели этого недостаточно?
— А где я буду жить?
— В моем доме. Впрочем, если хочешь, могу купить для тебя отдельный дом.
— Но никаких иных обязательств на себя не возьмешь?
— Если ты снова о браке, то нет, жениться я не стану.
Итак, он не желает ни детей, ни брака, ни семьи. Зато Джессика может жить в отдельном доме.
Сделка хуже некуда. Неудивительно, что клан Рабалей пользуется дурной репутацией.
Джессика повернулась и долго рассматривала лицо Фелипе.
— Знаешь, у тебя могли бы получиться красивые дети.
— Поверь, они мне не нужны. — Он поймал ее руку, поднес к губам и стал целовать пальцы. — Мне нужна ты.
— Но сколько это продлится? Пока ты не встретишь более привлекательную девушку? Которая не будет связана с тобой долговыми обязательствами?
Фелипе скрипнул зубами и ничего не ответил.
— Кстати, а что, если я беременна? — спросила Джессика.
Мгновение он молчал, потом повернулся к ней.
— Ты думаешь, что это произошло?
— Мы занимались любовью без презерватива, так что…
Вновь повисла тишина, тяжелая, удушающая. Гордость Джессики была задета, но с сердцем все обстояло хуже. Оно разрывалось на части.
Как только они доберутся до поместья, она сложит вещи и уедет. Чем скорее, тем лучше.
Остановив «роллс-ройс» у дома, Фелипе вышел, чтобы открыть Джессике дверцу, но та не стала дожидаться и выбралась сама.
Взбегая по ступенькам, она вдруг заметила у входа какую-то тень и похолодела. Спустя мгновение темный силуэт переместился на свет.
Серена.
Фелипе не удивило неожиданное появление сестры. Взглянув ему в лицо, Джессика поняла, что он уже знал о скором возвращении Серены.
Фелипе почувствовал ее взгляд и повернулся к ней. В его глазах не было и намека на тепло.
— Ты приняла решение? — Большего безразличия, с которым был задан этот вопрос, он не мог бы изобразить, даже если бы очень сильно постарался.
До этого момента Джессика еще колебалась, но теперь решилась окончательно.
— Да. — Коротенько слово упало словно нож гильотины.
— Что ж, не буду тебе мешать.
Вот и все. Конец.
Джессика подошла к Серене и обняла ее, избегая вопрошающего взгляда. У девочки хватает своих проблем, ни к чему навязывать ей дополнительные волнения.
Джессика привезла с собой мало одежды и поэтому быстро собралась. Но уходить все равно было тяжело. Прощание прошло бы гораздо более спокойно, если бы они с Фелипе избежали близости. Теперь же сердце Джессики разрывалось от тоски.
Она спустилась по лестнице с дорожной сумкой в руке и остановилась в нерешительности. В холле слышался плач Серены. Он доносился из-за закрытых дверей библиотеки. Джессике очень не хотелось заглядывать туда и прерывать разговор брата и сестры, но и уйти не попрощавшись она не могла.
— Ты понимаешь, что натворила? — гремел голос Фелипе. — Чтобы разыскать тебя, я нанял частных сыщиков. С тобой могло произойти что угодно. Самое плохое, что только можно вообразить!
— Что с Мигелем? Почему его нет? Что они с ним сделали?
— Ничего.
— Тогда где он? Мигель не оставил бы меня, потому что любит. Слышишь? Он любит меня!
Крик Серены полоснул Джессику по сердцу. Она двинулась к двери, но, взявшись за ручку, замерла. Чем можно помочь в подобной ситуации?
— Если этот парень любит тебя, то почему его нет рядом с тобой? Почему он сбежал? И почему поставил тебя в такое положение?
— Не знаю! С ним наверняка что-нибудь случилось.
— Признавайся, ты беременна?
Джессика закрыла глаза и затаила дыхание, ожидая ответа.
— Не знаю, — сказала Серена.
— Не юли! Это очень просто узнать.
— Я не ходила к врачу.
— Иными словами, задержка у тебя все-таки есть?
У Джессики сжалось сердце. Если Серена беременна и отцом будущего ребенка является парень, которого она видела в «лендровере», что предпримет Фелипе?
Впрочем, почему он должен что-либо предпринимать! Это дело касается только его сестры.
Почувствовав, как в душе закипает злость, Джессика заставила себя успокоиться. Она не вправе вмешиваться, потому что не принадлежит к семье Рабалей и в свое время Фелипе ясно дал ей это понять.
Подняв с пола сумку, Джессика направилась к выходу. В этот момент дверь библиотеки распахнулась и на пороге появился Фелипе. Лицо его было бесстрастно.
— Автомобиль ждет тебя у крыльца, — произнес он. — Кроме того, я заказал билет на самолет. Тебе нужно лишь зарегистрироваться в аэропорту Санта-Круса.
Сердце Джессики сжалось.
— Благодарю, — прошептала она, не зная, что еще можно сказать.
Их конезавод по-прежнему должен Рабалю кучу денег. Деловые отношения между Джессикой и Фелипе тоже не завершены, но личные закончились. Отныне все будет по-другому. Во всяком случае, должно быть.
Наш семейный бизнес важнее всего, сердито напомнила себе Джессика — сердито, потому что в глубине души начала сомневаться в истинности этой аксиомы.
Разумеется, дела всегда будут стоять на первом месте, но любовь к Фелипе изменила Джессику. Ее чувства стали более глубокими, она начала желать большего лично для себя. Джессике уже недостаточно было просто посвятить себя конезаводу. Ей хотелось любви, причем взаимной.