— Где здесь публика?
Они находятся на маленьком пустынном острове посреди океана, ее свита далеко за лесом, у места катастрофы.
— Я уже ничего не знаю…
— Здесь никого нет, — сказал Деметрис, и его голос был нежен и одновременно резок, как шелк и наждак. — Только мы. Океан. Небо.
— И гроза, — добавила она, когда раздался очередной раскат грома.
Деметрис поднял ее руку и посмотрел на стиснутые в кулак пальцы.
— И твой страх.
— И мой страх, — эхом откликнулась Шанталь, у которой глухо и тревожно забилось сердце.
— Почему ты боишься?
Она попыталась облизнуть губы; во рту у нее внезапно пересохло, тысячи иголок покалывали кожу. Ей действительно страшно. Она испытывает безумный страх. И безумное возбуждение.
— Я не делаю… того, что хочу.
— Почему же? — Деметрис пристально посмотрел на нее.
Ее сердце билось так часто, что ей стало трудно дышать.
— Не разрешается.
Деметрис стиснул зубы. Затем он наклонил голову и поцеловал Шанталь.
Она замерла. Не было ни мыслей, ни чувств. Время для нее остановилось. Она почувствовала теплое дыхание Деметриса и его твердые прохладные губы. Деметрис целовал ее так медленно, что она даже не была уверена, целуются ли они; она лишь чувствовала, как дрожат ее губы. На глаза навернулись жгучие слезы, дыхание сделалось поверхностным и прерывистым. Разве когда-нибудь поцелуй вызывал у нее такую реакцию? Разве она испытывала прежде такой страх?
Нельзя разрешать Деметрису вторгаться в ее жизнь, но как остановить его? Ей кажется, что его поцелуй — это сама жизнь. Гром грохотал и гремел, оглушая их, жаркий и влажный воздух вызывал желание сбросить одежду и прижаться к мужчине обнаженным телом.
— Что я делаю? — попыталась проговорить Шанталь. — Я не знаю, что делать…
— Тсс. Я знаю. — Подняв Шанталь на руки, Деметрис уложил ее на мягкий теплый песок.
Прошло много времени с тех пор, как он был с женщиной вот так. Это не значит, что после смерти жены он вел целомудренную жизнь, но он так долго ничего не испытывал, что нынешнее чувство ошеломило его.
Они смотрели смерти в лицо и были готовы к тому, что может произойти; от возвращения к жизни захватывало дух.
Деметрис почувствовал, как вздымается грудь Шанталь, как приподнимаются навстречу к нему ее бедра, и, наклонив голову, снова завладел ее губами.
Он целовал Шанталь с жадностью, не поддающейся описанию. Кто не побывал там, где он, не видел того, что повидал он, не знает того, что известно ему, тот никогда не сможет представить ту отчаянную потребность слиться с другим существом, найти освобождение и забвение, быть может, даже час покоя.
Покоя, подумал он, упиваясь теплой свежестью ее рта. Покоя, которого у него нет уже много лет.
Ничего у него нет.
Он потерял семью, жену, друзей.
Он утратил все это, когда понял, что не может продолжать традиции Мантеакисов, что принадлежность к семье, к их клану убивает его так же, как убило его жену.
Чем-то нужно было пожертвовать.
Поэтому он пожертвовал прошлым, будущим, своей душой. Но здесь, сейчас, наедине с принцессой, он почувствовал, что снова живет.
За последние несколько лет он занимался сексом бесчисленное количество раз, но он ни разу не занимался любовью.
И почему-то ему хочется заняться любовью именно с принцессой, которая кажется такой же одинокой, как он.
Поддерживая на руках свой вес, он прижался к Шанталь бедрами и почувствовал, как принимает его податливое женское тело, ощутил болезненное нетерпение собственной плоти, прижатой к ее юбке, задравшейся высоко на бедрах.
Она ухватилась за рубашку Деметриса, пытаясь сдернуть ее. Он резко вздохнул, когда пальцы Шанталь заскользили по его груди, и завладел ее языком. Она воспламеняет его. Она пробуждает в нем желание. Она заставляет его снова почувствовать себя юношей, впервые познающим любовь. Но это не любовь. Это страх. Это ликование. Это благодарность за еще один день жизни.
С ее помощью он снял рубашку. За ней последовали брюки. Исчезло нижнее белье, и, когда он снова лег на нее, они были полностью обнажены; кожа к коже, тело к телу — это было так правильно, так хорошо.
Деметрис почувствовал, как у принцессы вырвался резкий вздох, когда он принялся ласкать ее бедра, наслаждаясь округлыми формами. Подчинившись стремлению своего тела, он искал ее тепла, ее мягкости и женственности.
Это безумие. Никогда прежде ничего подобного не случалось с ним, но он не мог остановиться. Не сейчас. Не сегодня. Не в тот миг, когда над ними разразилась буря и лишь их слившиеся тела позволяют им сохранить рассудок.
Рука Деметриса скользнула между их телами, легко коснувшись гладкого плоского живота Шанталь, и проникла ниже. Да, она готова принять его — теплая, влажная, томимая желанием. Правильно ли это? мелькнула у него запоздалая мысль. Разве занятие любовью может быть ответом на какой-либо вопрос?
И когда Деметрис вошел в нее, стараясь не причинить ей боли, он почувствовал, как что-то оборвалось в нем. И тогда он понял, что совершил страшную ошибку. Это не та женщина, которая может принадлежать ему. Но она и не та женщина, которую он сможет когда-нибудь забыть.
Буря закончилась. Должно быть, уже утро, но Шанталь не хотела открывать глаза. Она не хочет просыпаться до тех пор, пока Деметрис здесь. Но он спит. Лежит рядом, прижавшись к ее телу, и его рука покоится на ее голом бедре.
Она провела в объятиях этого мужчины всю ночь. Всю ночь! И всю ночь сверкающие капли дождя казались ей падавшими с неба звездами. Они любили друг друга яростно и страстно, почти с пугающей животной ненасытностью, как два изголодавшихся человеческих существа.
Шанталь открыла глаза. Над ними чистое голубое небо. Тихо и тепло. Их заливает золотистый утренний свет, пронизанный солнечными лучами, и слышен лишь неумолчный шепот волн, лижущих песчаный берег.
Приподнявшись на локте, Шанталь поморщилась от резкой боли в груди и отвела назад волосы, пытаясь сохранить спокойствие.
Это совсем не то, что ей следовало сделать. Этому нет прощения. Неистовые объятия в темноте приличествуют подросткам, обезумевшим от взыгравших в них гормонов, а не женщине среднего возраста с маленьким ребенком.
Терзаясь раскаянием, Шанталь медленно выкатилась из-под руки Деметриса, закусив губу, чтобы не стонать от мучительной боли в ребрах, которая отдавала ей в грудь и спину.
Боже мой, как больно! Но она заставила себя подняться и переступить через разбросанные пальмовые листы. Буря разметала их маленькое укрытие, и отлив унес ветки в океан.
Ни шторм, ни волны не остановили их прошлой ночью. Ничто не остановило их: ни чувство собственного достоинства, ни гордость, ни здравый смысл.
Шанталь, прихрамывая, шла по берегу, разыскивая одежду и пытаясь не замечать, что она совершенно голая.
Не может быть, что это произошло с ней. Это всего лишь сон, ночной кошмар, навеянный страшным потрясением.
У нее был секс с незнакомцем.
И не один, а три раза.
Съежившись от стыда, она охватила взглядом море, красивое побережье, песок, омытый дождем и волнами, и бросила взгляд на спящего Деметриса.
Кто, черт подери, он такой? Она ничего не знает о нем. Абсолютно ничего. Он может оказаться репортером. Другом родителей ее покойного мужа. Возможно, он женат.
Шанталь похолодела.
Она может забеременеть.
Сделанного не воротишь, напомнила себе Шанталь. Не впадай в истерику. Найди одежду. Оденься. Уходи отсюда.
Она увидела блузку и юбку: выброшенные приливом на берег они валялись на песке — мокрые, засыпанные песком, покрывшиеся пятнами от соленой морской воды. Она с трудом натянула на себя холодную, липкую, колючую от налипших на нее песчинок блузку. Бледно-розовая шелковая юбка покрылась неприглядными серыми пятнами.
Шанталь медленно повернулась и замерла. Деметрис проснулся и наблюдал за ней.
Опершись на локоть, он смотрит на нее с замкнутым, настороженным выражением лица. О чем, интересно, он думает? Нет, она не хочет знать, что занимает его мысли. Ее единственное желание — убежать, оказаться как можно дальше от него, но это невозможно, во всяком случае, сейчас.
Шанталь направилась к нему, стараясь не обращать внимания на то, что холодная мокрая блузка прилипла к ее голым грудям, короткая юбка облегает бедра, а нижнее белье, вероятно, плавает где-то на океанских просторах.
Однако, приблизившись в Деметрису, Шанталь увидела, что он сжимает в руке кружевной розовый бюстгальтер и розовые трусики.
Ее глаза негодующе вспыхнули. Гордость принцессы была уязвлена.
— Будьте любезны, — сказала она, повелительным жестом протянув руку.
Он молча вручил ей кружевное белье.
— Благодарю, — сквозь зубы пробормотала Шанталь, чувствуя, как от стыда у нее на глаза наворачиваются слезы.
— Пожалуйста. — В глубине темных глаз ей почудилась скрытая угроза.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Деметрис был рассержен. Нелепо, но это так. К тому же у него нет права сердиться.
Он знал, что прошедшая ночь не повторится и, проснувшись, он никогда больше не утратит контроля над собой. Однако сознание этого не облегчало чувство жаркого гнева, который внезапно вспыхнул в нем.
То, что он еще способен иметь какие-то чувства, поразило его.
— Как ребра? — отрывисто спросил он. Ему не следует сидеть здесь обнаженным. Он должен преодолеть желание, которое до сих пор терзает его. Ему нельзя даже думать о том, чтобы сорвать с тела Шанталь эту мокрую одежду и прижаться губами к теплой коже.
Невозможно забыть, что он чувствовал, когда она была под ним. Он готов снова овладеть ею, гладить ее груди, живот, бедра, чувствовать, как она стонет от удовольствия.
— Прекрасно, — коротко ответила Шанталь, крепко сжимая в руке белье.
Деметрис почувствовал, что его губы кривятся в свирепой улыбке. Ночью Шанталь была сломлена… но утром явно вспомнила, кто она и кто он. Принцесса Шанталь Мари Тибоде, урожденная принцесса Шанталь Мари Дюкасс, вероятно, самая красивая, самая известная принцесса в мире. Никого не фотографировали столько, сколько ее. Ни у кого не было более царственного вида.
И она сохраняет его даже сейчас, хотя длинные темные волосы разметались у нее по плечам, а стройное тело облегает мокрая одежда.
— Потрудитесь отвернуться, пожалуйста, — ледяным тоном произнесла она, указывая ему пальцем.
Деметрис скрипнул зубами. Неужели она искренне полагает, что он ничего не видел? Что он не запомнил каждый изгиб ее тела, каждую ямку и впадинку?
Но она устремила на него повелительный взгляд, и, раздраженно вздохнув, он встал.
Сердце у Шанталь затрепетало и едва не выскочило из груди, когда Деметрис медленно поднялся на ноги.
Как она могла с таким пылом упасть в его объятия?
Он огромен. Мускулист. Арман был типичным аристократом — среднего роста, гибкий, стройный. У него были руки как у пианиста — узкие запястья, длинные, тонкие пальцы. Деметрис Мантеакис совсем не похож на него. У него крепкое тело, широкие плечи и грудь, мускулистые ноги. Грудь поросла темными волосами, треугольником сбегающими к плоскому животу и ниже. Я — мужчина с ног до головы, кричит его сильное тело.
Деметрис повернулся к ней спиной; она с трудом сняла блузку и, тихо постанывая, попыталась застегнуть бюстгальтер. При каждом подъеме руки ее пронизывала острая боль. Смахивая ресницами слезы, Шанталь сделала вторую попытку.