Она очнулась оттого, что ее оторвали от земли. И не сразу поняла, что Йен держит ее на руках.
— Ой…
— Спи, спи…
— Не надо, поставь меня сейчас же! Уронишь! — хихикнула Карен.
— Не бойся. Не уроню.
Он принес ее в спальню. Поколебавшись, поставил на ноги возле кровати. Видимо, решил, что укладывать даму в постель — это слишком уж интимно. Если она не спит.
— Я лягу в гостиной. Располагайся.
— Не уходи, — вырвалось у Карен прежде, чем она успела что-то сообразить.
— Что? — Он нахмурился. Ах, опять удивлен.
Сердце забилось как пойманная бабочка. Карен с жадностью втянула ноздрями воздух, он показался ей горячим. Что? Смешной вопрос. Ну неужели он ничего не понимает? Она сделала шаг к нему и вдохнула еще раз.
«А завтра что будешь делать? — ехидно поинтересовался внутренний голос. Это же сказка на одну ночь!»
Карен хотела ответить, что ей наплевать, но не успела — неведомые ранее, небывало сладостные ощущения нахлынули волной и затопили весь мир.
Терпкий запах его кожи обволакивает. Руки ее — у него на плечах. Шерстяной свитер покалывает кончики пальцев, но все равно приятно, потому что под свитером ощущаются крепкие мускулы, и это волнует кровь в венах… Его дыхание над ухом — теплое, спокойное. Карен прижалась щекой к его груди — такая маленькая слабость… Сердце Йена билось гулко, быстро, взахлеб. Значит, и он тоже? Она подняла голову и заглянула ему в глаза. И прочла там ответ на самый важный сейчас вопрос.
Да. Он желал ее. Отчаянно. Безумно. С ее губ сорвался счастливый полувздох-полустон.
— Карен…
— Молчи, пожалуйста, молчи…
Он не позволил ей поцеловать его: наклонился порывисто и прижался губами к ее рту. Карен охнула и провалилась в душную пустоту с красными всполохами почти животной страсти.
Пробуждение было медленным и сладким. Не открывая глаз, Карен прислушалась к своим ощущениям. Оказывается, она улыбалась во сне… Было приятно ощущать обнаженной кожей тепло нагретых простыней. Обнаженной. Значит, это был не сон?!
Эта простая мысль пронзила ее, как электрический разряд. Карен вздрогнула и распахнула глаза.
Йен лежал рядом. На боку. Подперев голову рукой. И смотрел на нее.
— Доброе утро, — осторожно сказал он.
— Привет… — Она улыбнулась ему.
Карен не знала, что еще можно сделать, когда мужчина, которому ночью отдавалась без остатка, до конца, каждой клеточкой своего тела, — смотрит на тебя такими глазами.
— Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, хорошо. А мы что, на светском приеме?
— Нет, прости. — Вздох. — Я очень странно себя ощущаю.
— Ты жалеешь? — резко спросила она.
— С ума сошла? Нет. Боюсь, что жалеешь ты.
— Я — не жалею.
— Можно тебя поцеловать?
Карен рассмеялась и подарила ему легкий поцелуй в губы.
— Ты как школьник, который впервые отважился пригласить девчонку на свидание.
— Это смешно?
— Забавно. Ты ведь давно уже не школьник. А очень даже, я бы сказала, опытный мужчина… — В голосе Карен появились кошачьи интонации.
Йен ничего не ответил и закрыл ей рот поцелуем.
Он наверняка в очередной раз доказал бы ей свою опытность, если бы в гостиной не зазвонил ее мобильный. Карен протестующее замычала. Неясно было, протестует ли она по поводу действий Йена или чьего-то неожиданного вмешательства.
— Давай сделаем вид, что нас нет. Это же так просто, — прошептал Йен.
— Я не могу, — жалобно ответила она и попробовала высвободиться из его объятий. — У меня рефлекс.
— Какой ужас. Хочешь, я его выброшу? Утоплю в озере?
— Хорошо, только я сначала посмотрю, кто звонит. Иначе моя совесть не даст мне наслаждаться тобой. — Она проворно выбралась из постели и босиком побежала в гостиную.
То, что телефон до сих пор надрывался, истязаемый каким-то невидимым злодеем, доказывало, что дело срочное.
Когда Карен увидела на дисплее «Босс», ей захотелось лично зашвырнуть злосчастный аппарат в озеро. А, нет, наверное, оно уже замерзло. Тем же лучше, эта штуковина либо разобьется, либо разобьет лед и все равно утонет.
«Она, наверное, забыла, что ты в отпуске», — предположил внутренний голос.
Из груди Карен вырвался нервный смешок.
Ненавидя себя за свою слабость, она нажала на кнопку «ответ».
— Карен, вы меня слышите? — без всяких околичностей типа «доброе утро» поинтересовалась миссис Филлипс.
— Да. Здравствуйте.
— А, здравствуйте. Карен, вы срочно мне нужны! — В ее голосе прорывались истерические нотки, что вообще с миссис Филлипс случалось нечасто.
— Сожалею, — жизнерадостно начала Карен, — но я сейчас нахожусь далеко от Нью-Йорка и…
— Карен, это не имеет значения!
— То есть как это не имеет?! — возмутилась Карен.
— Мишель упала с лестницы и сломала ногу. Я без секретаря! Я не могу так работать, столько дел… Мне жаль, Карен, но придется прервать ваш отпуск.
Карен молчала. Слова наподобие «я не могу» или «идите к черту» казались ей жалкими и недостойными.
— Я вас очень жду, Карен. Вылетайте немедленно. Или выезжайте, не знаю, какой там у вас транспорт. Без вас я просто парализована.
Вот если бы не эта последняя фраза, Карен, может быть, просто повесила бы трубку и никогда больше не переступила порога «Би-эм софт». Даже за расчетом не пошла бы. Но миссис Филлипс, наверное, ее раскусила. И, воззвав к личной ответственности Карен, заручилась поддержкой в лице ее совести. А это нешуточное дело.
Карен опустилась на диван. Прикрылась пледом: собственная нагота стала вдруг смущать ее.
— Что-то случилось? — спросил Йен. Он стоял в дверях. Карен скользнула по нему взглядом — он обернул бедра простыней.
— Мишель сломала ногу. Компания не может жить без секретаря. Отвези меня в Сиракьюс, — устало проговорила Карен.
— Ты с ума сошла?
— Нет. Но так надо.
— Карен, это твои проблемы? Пусть возьмут другого секретаря, на время… В конце концов, если тебя уволят, найдешь другую работу!
— Йен, ты не понимаешь? Это моя работа, я взялась за нее, значит, должна ее делать. Не могу взять и все бросить! А другой секретарь не справится со всем объемом работы, которая навалилась на нас под Рождество! Ее в курс дела нужно будет вводить две недели. Прости, мне очень-очень жаль. — Она спрятала лицо в ладонях.
— Ну пожалуйста, только не плачь. Я отвезу тебя, куда скажешь. Хоть до дверей офиса.
— Не надо до дверей офиса. Тебе следует отдохнуть и набраться сил, пока ты здесь. Черт, как же все глупо…
Он подошел и погладил ее по голове.
— А у тебя волосы мягкие. Мне всегда казалось, что жесткие, но я ошибался.
— Почему жесткие?
— Потому что ты очень упрямая.
— Хочешь, я сварю кофе?
— Я сам сварю. И бутерброды у нас есть.
— Тогда я пойду одеваться…
— Давай.
Йен ничем не выдал своего разочарования. А он был очень разочарован и очень зол. Не на Карен. На судьбу. Она снова поставила ему подножку. Снова забирает у него то, что он только что обрел — и даже не осознал до конца, что это произошло.
Он механически накрывал стол к завтраку. Все его мысли были обращены к прошедшей ночи.
Они с Карен знакомы неделю. Всего неделю. Никогда ни с одной женщиной он не сближался так стремительно, будто какая-то сила сталкивала их. Толкнула. А теперь — разводит в разные стороны.
Йен стиснул зубы. Какая же это мука — быть игрушкой в руках судьбы. Воздушный шар, несомый ветром, наверное, ощущал бы себя так же. Карен была удивительно нежной и в то же время пылкой. Нерастраченная страсть шумела в ней бурным потоком, и как получилось, что он не смог расслышать этого приглушенного гула до вчерашнего вечера, когда река ее чувственности вышла из берегов?
Этой ночью Йен забыл обо всем. Забыл себя, свое прошлое, свою боль… Впервые за долгое время перестал думать. Вообще. Он делал то, что подсказывало ему его — или ее? — тело, и наслаждался этим безмысленным порывом, как наслаждается водой в пустыне истомившийся путник.
У них могло быть еще несколько восхитительных дней и бесконечно долгих ночей. Ему казалось, что он подошел к ответу на какой-то очень важный вопрос, который долго мучил его и который он почему-то забыл. И то, что теперь Карен нужно уехать, казалось ему истинной катастрофой. Йен уговаривал себя, убежал, что это все не беда, что они встретятся через несколько дней в Нью-Йорке, что, в конце концов, он может поехать с ней и этой ночью снова держать ее в объятиях…
И сам себе не верил.
Карен вышла из спальни — одетая в обычный свой свитер под горло и джинсы, какая-то угасшая и потерянная. Ночью ему казалось, что в ней сияет нечеловеческая, неземная красота. Если она и была, то теперь огонь скрылся под слоем пепла. Серенько, тихо.
Больше всего на свете Йену хотелось подойти к ней, стиснуть в объятиях, сказать, как сильно она ему нужна, вот именно сейчас нужна, необходима, как биение сердца, поцеловать в губы — и никуда-никуда не отпустить. Но есть ли у него на это право? Мы свободны до тех пор, пока не преступаем свободу другого человека. Она решила ехать. Это — ее выбор. Пусть так.
Завтракали в молчании.
— Ты сердишься на меня? — спросила Карен, когда они уже сидели в машине.
— Нет, с чего ты взяла?
— Я бы, наверное, сердилась.
— Хорошо, что я не ты.
— Да уж. Помнится, вчера мы уже говорили на подобную тему… — Карен осеклась. Будто для нее все произошедшее стало табу.
Йену сделалось от этой мысли горько, как будто он разжевал ветку полыни. Чтобы не развивать ее, вдавил педаль газа в пол.
Доехали до Сиракьюс за час с небольшим. Карен, взглянув на наручные часы, не поверила своим глазам. Вопросительно посмотрела на Йена.
— Ну, мы ведь торопились, так? — Он пожал плечами.
Его раздражение Карен читала в каждом жесте. Ее и саму мучило острое чувство, что что-то не так. Точнее все не так. Ей не следовало бы уезжать вот так, внезапно, особенно — после волшебной ночи. Однако сил сопротивляться ходу событий Карен в себе не ощущала.
А может, он злится из-за того, что между ними было? Так ведь тут все просто, она сейчас уедет, и не нужно будет смотреть ей в глаза, а через неделю можно будет делать вид, что ничего не произошло.
Нет. Хорошо, что все сложилось именно так. Им обоим есть о чем подумать.
— Пожалуйста, когда поедешь обратно, веди аккуратнее. Я буду волноваться за тебя.
— Не стоит. Я отлично вожу машину.
— Не хочу и думать о том, что было в прошлый раз, когда ты мне это сказал.
Он проводил ее до поезда. Прощались на перроне. Было грустно, как будто они прощались на целую вечность.
Карен не сдержалась и закурила. Йен явно делал вид, что не замечает этого.
Он обнял ее, и она уткнулась носом ему в грудь, туда, где распахнута была его куртка. Сводящий с ума запах его тела вызвал в ней дрожь. Карен прислушалась к себе — да, желание. Улыбнулась ему уголками губ. Привстала на цыпочки и выдохнула ему в ухо:
— Спасибо за это чудо… Я буду очень-очень по тебе скучать.
Он прикоснулся губами к ее шее под ухом. Карен мурлыкнула от удовольствия и скользнула в вагон.
Из окна она видела, как он улыбается ей. Немного печально, но все же улыбается.