— Но почему? — вскрикнула молодая девушка. — Почему?
— Потому что он относится к вымирающему поколению истинных джентльменов, моя дорогая девочка.
— Он становится истинным джентльменом, когда это ему выгодно!
— А Эллис — такая маленькая очаровашка! И я вижу, как она тянется к тебе. — Миссис Эрроусмит ласково улыбнулась дочери. — У тебя всегда был дар общения с малышами. Тебе не повредит пожить какое-то время в этом доме, доченька. По крайней мере ты сможешь нормально питаться и подкопишь деньги на новое жилье.
— Но ведь ты же знаешь, что я никогда не смогу снять дом, подобный дому Моррисонов. Я располагаю лишь скудными финансовыми возможностями…
Время шло, и Одри могла убедиться, что Джон был верен своему слову. Алберта по-прежнему забирала Эллис из школы. В самый первый вечер появления Одри в доме Моррисонов Алберта спросила ее, когда та будет заниматься с девочкой, чтобы им согласовать график «посиделок». Но Одри с этого момента отказалась считать время, которое она проводила с Эллис, «рабочими часами» за дополнительную оплату.
Столь же твердо она отказывалась и от предложений Джона подбрасывать ее по утрам в машине на работу. А он, в свою очередь, так же твердо повторял эти предложения каждое утро. Обычно он отъезжал от дома минут без десяти семь, но извещал ее об отъезде заранее, примерно за час до включения двигателя, так чтобы она успела полностью собраться.
В офисе поведение босса полностью соответствовало всем канонам профессиональной этики. Как бы долго ни затягивался рабочий день, он никогда не переступал порог частной территории своей секретарши.
А она и впредь не намеревалась допускать его вторжения в свою частную жизнь.
В общей сутолоке жизни Одри чуть не забыла о рождественском спектакле с участием Эллис. О нем напомнила ей сама девочка перед уходом в школу утром того дня, когда должно было состояться представление.
— Надеюсь, ты не забыл, что сегодня после обеда у твоей дочери состоится важное мероприятие? — сказала она Джону в этот же день уже на работе. — Школьный спектакль с ее участием. Думаю, она очень расстроится, если ты не придешь на него. Я специально не внесла в твой рабочий график после часа тридцати никаких встреч и совещаний… Мы должны выехать домой не позже трех, чтобы успеть переодеться.
Они приехали домой как раз в то время, которое было рассчитано Одри, и успели без спешки переодеться. Она надела темно-зеленую юбку, пушистый свитер цвета морской волны и высокие коричневые сапоги — вещи, которые ей удалось приобрести уже после того, как она стала личной секретаршей Джона. Тщательно расчесав волосы, Одри закрепила их с обеих сторон черепаховыми заколками и испытала огромное удовлетворение, когда услышала искренний комплимент мужчины:
— Ты выглядишь блестяще!
Блестяще прошел и спектакль. Эллис безукоризненно прочитала наизусть текст своей героини, а мальчики и девочки, переодевшиеся в животных и деревья, тоже прекрасно справились со своими ролями.
После представления Джон, Одри и Эллис заглянули в кафе и быстренько перекусили. Когда возвращались в такси домой, новоиспеченная актриса безостановочно тараторила обо всем подряд, и ее няня всем нутром чувствовала, что девочка испытывала глубокую радость прежде всего оттого, что на спектакль пришел отец.
Когда они добрались до дома и Эллис улеглась спать, Джон с Одри уединились на кухне, вскипятили кофе и предались воспоминаниям о прошлом. Такое вдруг пришло настроение. Одри неожиданно упомянула жену Джона. И тут же подумала о том, что он, скорее всего, не станет говорить о ней. Но Джон стал рассказывать о своей покойной жене самым подробнейшим образом, начав с того, что когда они увидели друг друга в первый раз, то сразу почувствовали взаимную симпатию.
— Но трудно сказать, — сказал он, — переросла ли в конце концов наша юношеская влюбленность в нечто большее?.. Уверяю тебя, что обычно я не утомляю знакомых подробностями о своей частной жизни, но сейчас… Одним словом, у нас закрутилось все очень быстро, и не прошло года, как Луиза забеременела. Теперь, оглядываясь назад, я задаюсь вопросом: так ли хорошо мы знали друг друга, чтобы пожениться?
— Почему тебя мучает сейчас этот вопрос?
— Она просто обезумела, когда узнала, что забеременела, — сказал Джон. — Беременность не входила в планы наших отношений, и она просто пришла в ужас оттого, что пора вечеринок в ее жизни закончилась. Ее также привели в отчаяние изменения в физических очертаниях тела. Я всегда полагал, что состояние беременности вызывает у женщин положительные эмоции.
— Вероятно, не у всех. У меня такое состояние наверняка вызвало бы положительный рефлекс. — Одри мечтательно улыбнулась. — Я представляю, как это может быть чудесно — ощущать внутри себя живой плод и ждать, когда он выйдет наружу…
— Именно таким я и предполагал твое отношение к беременности…
За окном подул ветер, и они услышали хрупкое шуршание сухих листьев.
— В тебе все еще остается что-то от девочки, и в то же время ты уже совсем взрослая девушка…
— Девочка и одновременно девушка? Что это значит? — спросила Одри и расхохоталась.
— Иными словами, ты… очень сексуальна.
Сексуальна. И очень.
И это произнес мужчина, сидящий напротив нее за столом. Так близко… Их лица разделяли всего несколько дюймов. Она закрыла глаза и слегка потянулась к нему, чтобы их губы могли слиться в трепетном поцелуе.
8
Этого момента Одри ждала много месяцев. И он, их первый поцелуй, пришел к ней, как взрыв бомбы замедленного действия. Тихий, затяжной, засасывающий… Язык Джона ласково, нежно проникал в ждущие глубины ее приоткрытого рта, а она все безумнее млела и все сильнее прижималась к нему всем телом. И вдруг их объятие прервалось, губы разъединились, он отпрянул от нее… Одри бросило в дрожь.
Как он мог остановиться? Она открыла глаза и увидела, что он не мигая смотрит на нее.
— Что? В чем дело? Что произошло? — пролепетала она.
Он осторожно прикоснулся одним пальцем к ее губам и сказал:
— Нам надо поговорить об этом.
Поговорить? Разве в такие минуты можно о чем-то говорить?
— Но зачем? — вскрикнула она. — Зачем надо говорить об этом?
Он уселся на стул и заложил руки за голову.
— Послушай. — Одри готова была расплакаться, она едва-едва сдерживала себя. — Если ты не хочешь… если я не возбуждаю тебя, тогда какой смысл?..
Если бы он действительно хотел ее так же, как хотела она его, ему вряд ли взбрело бы в голову прервать их первый поцелуй и заговорить о необходимости какой-то беседы на любовно-сексуальную тему.
Она встала, и он спокойно сказал:
— Сядь, Одри.
— А если я не сяду? — бросила она ему в ответ и настолько сильно вцепилась в край стола, что ее пальцы побелели. — Что ты тогда сделаешь со мной? Снова усадишь меня за кухонный стол и начнешь орать на меня?
— Именно это я и сделаю!
Девушка рванулась в другой конец кухни, подальше от этого невыносимого человека. И вдруг застыла на месте. Ее неожиданно поразила мысль о том, что чувства, которые она испытывает к Джону Моррисону, несравнимы с теми, что обуревали ее, когда она встречалась с Виктором Блэквудом. То, что она ощущала сейчас по отношению к Джону, было гораздо сильнее, глубже и естественнее, потому что она… Господи, да она по-настоящему влюбилась в него!
В ее горле застрял комок. Зеленые глаза жадно уставились на мужчину, который вызывал в ней дикое, нестерпимое желание оказаться с ним в постели. Даже вопреки ее твердым намерениям вступить в сексуальные отношения только после законного брака.
Она была так ошеломлена этим открытием, что даже не сразу заметила, что Джон вплотную приблизился к ней. Одри стояла как вкопанная, осознавая, что любая попытка физического противодействия с ее стороны обречена на провал.
— Ну давай, говори же, если хочешь что-то сказать мне! — услышал он ее твердый голос.
— Но только не здесь.
— Почему? Какая разница, где говорить?
— Лучше в гостиной.
Он не дал Одри времени для ответа и увлек ее за собой.
В гостиной было темно, но Джон не стал включать верхний свет и, не отпуская ее руки, зажег лишь настольную лампу. Затем усадил девушку на диван и сел рядом, разжав наконец руку, которая удерживала это строптивое создание. Теперь ей ничто не помешает в любой момент покинуть гостиную. Если захочется.
— Почему бы нам просто не забыть о том, что только что произошло? — предложила Одри и уставилась на пламя, полыхавшее в камине.
— А какой нам смысл забывать об этом?
— Мы оба взрослые люди, а взрослые должны быть в состоянии справляться со своими ошибками.
— Ты полагаешь, — сухо заметил Джон, — что я считаю это ошибкой?
— А разве нет? — Одри резко повернулась к нему и уставилась ему в глаза. — Тогда почему ты остановился на полпути? — Она зло рассмеялась и саркастическим тоном добавила: — Ты хорошо знаешь, как убивать страсть.
— Неужели? Судя по моим ощущениям, моя страсть еще жива и даже очень.
— Этому трудно поверить.
— Тогда убедись в этом сама, — сказал он и, взяв руку Одри, неожиданно приложил ее к своему животу.
Твердое, длинное вздутие под элегантными брюками убедило ее в верности его слов. Мужчина находился в состоянии наивысшего возбуждения. Одри бросило в жар, по телу побежали сладостные мурашки, когда она услышала его слова:
— Ты хочешь заняться со мной любовью, не правда ли, мой дорогой рыжик? Я чувствую это. Знаю. И мне тоже хочется заняться с тобой любовью. Но если мы поддадимся порыву и совершим это только один раз, мне будет недостаточно. Я хочу испытать с тобой наслаждение тысячу раз!
Откровенные слова мужчины внесли полную сумятицу в ее мысли, и Одри с трудом удалось сосредоточиться, чтобы уловить смысл его рассуждений.
— Ты хочешь сказать, что намерен вступить со мной в любовную связь? — прошептала Одри.
— Не просто в любовную связь. Я хочу, чтобы нас соединили гораздо более тесные узы.
На секунду она подумала о браке с Джоном Моррисоном, и вмиг ее охватило беспредельное ликование. Делить с ним недели, месяцы, многие годы любви, иметь от него детей и каждую минуту с наслаждением осознавать, что они, как два дерева, чьи корни переплелись навеки, никогда уже не расстанутся до конца жизни — о каком другом еще счастье она могла мечтать?
— Я хочу, чтобы мы стали любовниками, — сказал он.
— Любовниками? И на какой же срок?
— На этот вопрос я не могу ответить с ходу, Одри. — Он говорил тихим, ласковым голосом. — Я не могу и не хочу давать тебе скоропалительные обещания о семейном благополучии и счастье на всю жизнь, да и ты сама вряд ли согласилась бы принять их безоговорочно.
После этих слов ликование мгновенно погасло в ней, и на смену ему пришло совсем иное состояние души — сокрушительное разочарование и полная опустошенность. Она закрыла глаза и безучастным голосом произнесла:
— Да, да, да…
— С чем ты соглашаешься? С тем, что не можешь принять мои обещания?
— Я согласна стать твоей любовницей.
Потому что люблю тебя, добавил ее внутренний голос. Одри боялась произнести эти слова вслух, но они передавали именно то чувство, которое она вот уже несколько месяцев испытывала к этому человеку.
Джон улыбнулся и нежно провел рукой по ее волосам. Девушка тоже улыбнулась и щекой прижалась к его ладони.