Так чем же заполнят те бутылки, которые выгрузили по дороге? Конечно же поддельной текилой. На них будут этикетки с буквой «Г», начальной буквой имени ее мужа перед фамилией Гарнье. А другая этикетка имеет одно-единственное отличие — перед «Гарнье» стоит буква «Э». Под ней будет продаваться качественная текила.
Какая основательная подготовка, какой изощренный план! — поразилась Рамона. Его составил человек, который не брезгует подлогом, который хорошо знает, что такое блеф.
Лоб Рамоны покрылся испариной, но не от страха или от возмущения, а от внезапного душевного подъема. От радости. От облегчения. Еще недавно она думала, что ничего не значит, ничего не может, ничего не хочет в этой жизни. А теперь она разгадала дьявольский план Элен Гарнье. Она может разрушить его. Она хочет спасти своего мужа.
Подумать только, что могло бы произойти, если бы на ее месте оказался любой другой водитель? Что могло бы произойти, если бы она продолжала вести себя как женщина, исполняющая все указания мужчин? — с некоторой надменностью подумала Рамона. Тем более что эту игру затеяла женщина. Для мужчин. Которых, по ее мнению, можно легко провести…
Скандал в прессе. Уход с рынка хозяина подделки. Пристальное внимание к текиле с «чистым» именем. Элен на коне!
Рамона, разложив все по полочкам, внезапно почувствовала какую-то неудовлетворенность. Как будто она чего-то не додумала. Она представила Элен, толстую и надменную, в невообразимых накидках и в пончо. Ее насмешливый взгляд. Таким взглядом Элен смотрела на нее с самого начала, с первого знакомства, когда Рамона и Гай приехали в Париж.
— Вы похожи на двух желторотых воробьев, детки, — смеялась она.
— А ты похожа на ворону, которая каркает, — парировал Гай, отмахиваясь от сестры.
Рамоне показалось тогда, что они впали в детство и сейчас вцепятся друг другу в волосы. Но они сцепились языками и не собирались отрываться, одаривая друг друга колкостями, пока не вмешался Поль, дядя Гая.
— Перестаньте, детки, вы испугаете Рамону.
— Она не из пугливых! — Гай засмеялся. — Она внучка мачо!
— Женщины мачо — домашние курицы. Они несут яйца, но не золотые, — процедила сквозь зубы Элен.
— Не обращай внимания, — попросил Поль. — Она злится, что не опередила Гая, не вышла замуж раньше, чем он женился. Она привыкла быть первой всегда и во всем — она ведь старше Гая.
— Поль, тебя это не касается, — заявила Элен и больше не произнесла ни слова до самого конца семейного обеда.
— Прошу прощения за сестру, — извинился Гай, когда они вышли в сад.
— Она злая, твоя сестра.
— Ну… может быть, иногда, — допустил Гай. — Она очень ревностно относится ко всем…
Рамона отмахнулась, ей было неинтересно разбираться в чужих семейных делах.
— Ладно, какое нам до нее дело? Мы ведь не собираемся за это устраивать ей какие-то гадости?
Теперь Рамона думала иначе — важно не только самой не делать гадости другим, но и обезопасить себя от тех, кто может гадости сделать тебе.
Так вот чего она до сих пор не понимала! Элен замахнулась не только на бизнес Гая, она замахнулась и на их брак тоже! Потому она сделала ставку на текилу. Она хотела навести Гая на мысль, что это дело рук ее, Рамоны.
Значит, Элен знает, что у них с Гаем не все в порядке? Или она не сомневалась, что после этого будет не все в порядке?
Не было у Рамоны ответа на этот вопрос. И сейчас не время искать его. Что ей сейчас нужно так это поторопиться.
Рамона сбросила джинсы и футболку, сняла трусики и лифчик и встала под холодный душ. Она всегда обливалась ледяной водой, когда хотела добиться ясности мысли.
Кожу кололи тонкие струйки воды, но она не была такой холодной, как хотелось Рамоне. Однако даже от такой воды наступило то, что она называла просветлением ума.
Рамона быстро вытерлась, оделась, завязала волосы на затылке в хвост. Оглядев комнату, собрала все бумаги Рика и выскользнула за дверь.
Сонному портье Рамона сказала, что мужчина остается в номере на несколько дней и потом заплатит за все. А сама прыгнула в кабину МЭКа и погнала к складу. Она не сомневалась ни секунды, что ящики с бутылками, снятыми по дороге из ее грузовика, уже полны и готовы к отправке. Она объяснит, что хозяева торопят. К тому же не надо будет встречаться на половине пути и перегружать.
Она рассчитала правильно. Мексиканцы, говорил ей Фрэнк, не любят себя утомлять или мучиться размышлениями.
Заспанный сторож открыл ворота, прочитал бумаги, позвонил кому-то по телефону. Глухо урча, подкатил кран и погрузил контейнеры в кузов МЭКа.
Рамона действовала быстро и уверенно, и, как всегда бывает, ее энергия передалась тем, кто рядом. Без лишних слов и вопросов она закрыла борт машины, села за руль и выехала со двора.
Она не удивлялась — хотя, может быть, и стоило бы, — насколько спокойно себя чувствует. Как будто в ней проснулась другая женщина и задвинула в угол недавнюю Рамону.
Теперь она направлялась туда, где ее ждала настоящая текила. В свете фар метались летучие мыши, хотя им уже нечего делать на плантациях — агава давно отцвела. Впрочем, и Рамоне тоже, казалось, совершенно нечего делать ночью на дороге, вьющейся между плантациями. Но у каждого свои дела в этом мире.
В голове Рамоны больше не мелькали варианты — как ей поступить. Вариант был один, он самый верный и приведет к главной цели: к спасению семейного бизнеса.
— Семейный бизнес, — произнесла Рамона и почувствовала, как загорелись ладони. Она хотела, ужасно хотела, чтобы он стал семейным.
Рамона понимала, что ей нельзя везти подложную текилу в бутылках с именем мужа ни по Мексике, ни по Штатам. Есть опасность, что не она довезет ее до Сакраменто. «Как хорошо, что ты похожа на мою сестру… Я не причиню тебе зла». Так ведь, кажется, сказал Рик?
Но, кроме Рика, который долго не придет в себя, могут появиться другие участники игры. Значит, ей нужно избавиться от поддельной текилы, залить в бутылки вместо нее качественную.
Тогда, даже если…
Никаких «если»! — скомандовала себе Рамона, вспомнив уроки по развитию интуиции. Надо подсчитать, сколько времени понадобится, чтобы вылить дрянь из бутылок, залить нормальный напиток и закупорить их…
Это возможно, решила она, произведя подсчеты. Но нужны помощники. Я их найду. Я их заставлю поработать на меня. Я их куплю.
Рамона летела сквозь ночь. Подумать только, неужели она собиралась мстить миру, мужчинам, даже Гаю?
Внезапно сердце Рамоны сжалось, а, когда снова «разжалось», невероятная мысль ударила по мозгам.
Да может ли такое быть? От неожиданности Рамона убрала ногу с педали газа, и «Эй-Си» замедлил ход.
Лондон… Чемпионат курильщиков трубок… Блондинка рядом с Гаем… Похожая на нее настолько, что ей даже звонили знакомые и спрашивали — давно ли она вернулась из Лондона? Они тоже видели Гая и «ее» по телевизору.
Моя сестра так похожа на тебя.
Это говорил Рик, которого она оставила спать в гостинице.
Да неужели? Рамона хрипло рассмеялась.
Ну что ж, она выяснит и это. Если захочет.
Дальний свет фар ударил по глазам и ослепил от неожиданности. Но Рамона не нажала на тормоз, она продолжала лететь вперед.
Фары вильнули в сторону, задергались, уступили.
— Ложная тревога, — выдохнула Рамона.
Чувство, которое она испытала сейчас, облегчением назвать трудно. Ей снова вспомнилась фраза, которую бросил совершенно пьяный Рик в ресторане. Он сидел напротив нее, из последних сил держась прямо.
— Скажи спасибо, что ты похожа на мою сестру.
Сердце билось в горле, а в ушах грохотал молот. Господи, думала Рамона тогда, чего же мне не хватало в жизни, в моей прекрасной размеренной жизни? С маленькими радостями, с любовью с Гаем, хотя уже и не такой, как прежде. Может быть, не стоит ожидать прежних страстных чувств? Надо оставить их таким, как Патрик? А самой радоваться тихому огню, который горел между нами?
Патрик. При мысли о сыне Рамона похолодела. Даже его она отодвинула от себя в своем эгоистическом желании невесть чего. Холодный ручеек пота потек по спине.
Внезапно откуда-то из глубин сознания всплыл игривый голос Гая и его вопрос. Он задал его после того, как Рамона рассказала ему, что пила и пульке, и мескаль, и текилу: «Ты шпионка или террористка? Или в тебя вселился дьявол?»
И то, и другое, и третье! Все правда, если это поможет ей сейчас! Рамона впилась в руль, придавила педаль газа, включила дальний свет и двинула свою мощную машину дальше. Она гнала на предельной скорости, разрывая темноту мексиканской ночи ревом мотора и яркими сполохами света фар.
— «Эй-Си», давай, давай, — шептала она. — Вперед, бульдожка! У тебя мертвая хватка. Ты вытащишь меня отсюда. Я уверена в тебе.
Рамона, не сбавляя скорости, пролетела по деревне и остановилась возле знакомых ворот. Не заглушая мотора, она вынула из кармана тонкой куртки бумажник, пересчитала наличные и с облегчением перевела дыхание: хватит. Как мудро она поступила, сняв с карточки деньги перед поездкой сюда. Потом достала из-под сиденья запасной барабан для «барракуды», вынула тот, в котором было на одну пулю меньше, и опустила его в карман — он может оказаться дороже денег, — а в револьвер вставила нетронутый.
Она сидела не двигаясь. Сердце ее тревожно билось, как будто ожидало от нее решения.
И Рамона сказала себе: если все удастся, если все закончится нормально, я не стану ничего выяснять у Гая о той, которая похожа на меня.
Она надавила на клаксон.
Глава шестнадцатая
Тени ушедших
Элен наклонилась над деревянным ящиком, из которого выглядывали зеленые тонкие побеги с тремя листиками. Глядя на них, ей всегда хотелось улыбаться. Еще один сорт винограда, и, как уверял ее селекционер, ему не будет равных.
— Что ж, посмотрим, — тихо сказала Элен невидимому собеседнику.
Она потрогала боковой листик, он был твердым, полным жизни.
Как правильно я поступила, похвалила себя Элен. Она заплатила ученому пока только тридцать процентов от обещанного. За каждый листик по десять, смеялась она, предлагая такой вариант оплаты. За каждый следующий она станет доплачивать по десять.
Он согласился. А куда ему деваться? Он знал то, на что и делала ставку Элен Гарнье: она сумеет зарегистрировать этот сорт без помех, чего не удастся сделать ему, поскольку его имя не имеет громкой славы.
Элен прошлась в дальний конец питомника, приоткрыла форточку, впуская легкий ветерок. Она почувствовала горьковатый аромат. Это наверняка хризантемы. Желтые хризантемы. Любимые цветы Поля.
Какая-то горечь появилась и во рту. Да, пожалуй, только от этого человека она не сумела добиться того, чего хотела. Он оказался сильнее, причем своей очевидной слабостью.
Элен вспомнила последний разговор, произошедший незадолго до смерти Поля.
— О чем ты говоришь, моя дорогая и единственная племянница? — насмешливо спросил он. — Ты ведь знаешь, я не тебе оставлю этот виноградник. — Тонкое, гладко выбритое лицо было совершенно спокойно.
— Ты еще можешь передумать, дядя. — Элен интонацией выделила последнее слово. — Ты ведь не собираешься покинуть нас прямо сейчас?