— Знаешь, Гай, — сказала однажды Рамона мужу, — я охотно прогулялась бы на МЭКе в Мексику. Я загрузила бы текилу и мескаль, попробовала продвинуть их на наш рынок.
— Это смешно! — бросил он, занятый тяжбой с сестрой, которая вознамерилась отсудить у него подаренный дядей виноградник. — Мы не можем распыляться.
— Но я говорю не о нас, я говорю о себе. Я чувствую, что вот-вот до этого кто-то додумается. Сейчас в моде мачо, а эти настоящие мужчины скоро уже не захотят пить приевшиеся и оттого пресные для них напитки — джин, виски. Они захотят нечто… Это «нечто» я и смогу им предложить.
Гай рассмеялся.
— Ты ничего не понимаешь в бизнесе, моя милая блондинка.
— Но я никогда не была дурой! — сердито парировала Рамона.
— Дорогая, давай поговорим об этом после. После того как я выиграю процесс.
— Считай, ты уже выиграл его. — Она усмехнулась. — Ты всегда выигрываешь у женщин. Как всякий мужчина.
— Как я хотел бы согласиться с тобой не думая.
Она ничего не ответила.
Гай выиграл процесс, потому что все претензии сестры были безосновательными. Элен, напрасно потратившаяся на дорогого адвоката, с тех пор стала злейшим врагом брата.
— Это не последняя наша схватка, милый мой братец, — пообещала она ему после суда. — Я выдавлю тебя с американского рынка. Обещаю.
— Желаю удачи, — со смехом отозвался Гай.
А может быть, подумал он, расправляя галстук на груди и застегивая верхнюю пуговицу темно-синего пиджака, надо было разрешить Рамоне заняться своим бизнесом? Фрэнк держал свою винокурню, небольшую, он гнал мескаль для местного потребления. У него даже была своя распивочная, которую он торжественно называл рестораном.
В общем, конечно, Рамона, не так задумывала свою жизнь, когда ехала из Калифорнии учиться в Манчестер. Она собиралась сделать карьеру в фирме, которая занималась перевозками на самых мощных грузовиках в мире. Почему? Наверное, потому, что в детстве слышала от деда — если бы у него были такие грузовики, он мог бы заняться мескалем и текилой как следует, стать настоящим капиталистом.
Но кто в детстве не планирует свою жизнь так, словно она будет протекать в безвоздушном пространстве?
— Зачем тебе грузовики? — удивлялся Гай, когда жена рассказывала ему о себе и о своих мечтах.
Рамона смотрела на Гая, и он чувствовал, что она любуется им. Он знал, что хорош собой, несмотря на то что не слишком высок и не слишком могуч. Он изящный француз из старинного рода Гарнье. Еще в ранней юности он слышал, как девушки говорили о нем, что от него пахнет мужчиной. У Рамоны тоже обоняние в порядке. Как густо она покраснела, хотя они уже провели не одну ночь в постели.
— Зачем? Затем, что нет ничего прекраснее силы, — сказала она.
— Грубой мощной силы? — уточнил Гай, вскидывая брови и складывая губы в изящную улыбку. — Тебе нравится грубая сила?
Рамона поняла намек. А его собственное сердце подпрыгнуло.
— Разве можно назвать грузовик МЭК грубым? Мой «Эй-Си» просто могучий, вот и все.
— Я бы понял, если бы ты сказала, что тебе нравится «фольксваген-«жук».
— Ты считаешь эту машину грубой?! — воскликнула Рамона. — Смешно.
— А ты нет? Он ведь уродец, если присмотреться.
— Он точное повторение жука, самого настоящего, которого создала природа. А природа ничего ужасного не создает…
— Если речь идет о красивых женщинах… — начал Гай, прищурившись и оглядывая ее тонкую стройную фигуру, обтянутую голубыми джинсами и черной футболкой. Мокасины рыжего цвета задержали его внимание, он с недоумением уставился на них. — Послушай, женщине с такой ножкой невозможно всерьез восхищаться грузовиками. — Он засмеялся. — Тебе не нажать тормоза любимого МЭКа. А я не могу позволить своей жене ездить без тормозов.
— Да? — Рамона порозовела до корней волос, теперь уже от негодования. — Если ты хочешь знать, я на нем исколесила пол-Мексики еще подростком!
— И что же ты делала?
— Вывозила агаву с плантаций.
— Ты хочешь сказать… агаву, из которой делают текилу?
— А ты образованный, — бросила она тогда. — Обычно люди считают, что текилу делают из кактусов.
— Да. А золотистую — из копченых кактусов.
Оба расхохотались, Гай почувствовал, что с Рамоной он готов хохотать всю жизнь.
— Ты кто? — спросил он и, внезапно перестал смеяться, в упор посмотрел на нее.
— Ты сам знаешь, — игриво ответила она. — Ра… — все еще улыбаясь, произнесла она, — …мона, — договорила она, уже согнав улыбку с лица.
— Я знаю, как тебя зовут, я о другом. Ты шпионка? Террористка? Или ты из тех, в кого вселился дьявол?
Она смотрела на него так, будто он напробовался мескаля — самогона из агавной браги, которая называется пульке. Но Рамона не стала морочить ему голову подобными тонкостями.
— Ну а сам ты как думаешь?
— Почему ты не удивилась моему вопросу?
— Потому что я не впервые общаюсь с наглецами, — внезапно обидевшись, процедила Рамона сквозь зубы.
— Слушай, я не хотел тебя обидеть. Наверное, я слишком много смотрел фильмов, где женщина если заказывает в баре текилу, то она или шпионка, или террористка…
— …Или в нее вселился дьявол, — закончила за него Рамона.
— Ты быстро схватываешь, — похвалил Гай.
— Да уж не сплю на ходу, — заверила его Рамона.
— Я люблю девушек, которые не спят на ходу, а спят…
— Меня очень интересует твое мнение на этот счет. — Рамона улыбнулась, и он прижал ее к себе.
Вспоминая эту сцену, Гай печально улыбнулся. Слова, слова, в каждом из которых и он, и она находили совершенно новый смысл. Этакая игра в пинг-понг. Ну конечно, от него пахло так, как должно пахнуть от настоящего мужчины. Потому что и от нее пахло, как от самой прекрасной женщины.
Рамона Сталлер удивила его, поразила. Ему было неважно, что хочет она от жизни, в жизни. Ему было важно другое: он хочет ее, а она — его.
Гай застегнул пиджак на еще одну пуговицу. Значит, закончил он свою мысль, я должен сделать что-то, чтобы Рамона снова меня захотела.
Глава четвертая
Адреналин в крови
Солнце слепило глаза, и Рамона решила выйти из-за столика парижского кафе. Она расплатилась за пирожные и чай. Официантка наверняка осталась довольной нетронутыми франками — Рамона не взяла сдачу, хотя знала, что обслуживание включено в счет.
Она шла в сторону Эйфелевой башни мимо домов, увитых плющом и девичьим виноградом. Шелестя шинами, проносились по шоссе маленькие машины, самые подходящие для узких парижских улочек.
Воспоминания о счастливых днях, соединенные с приятным ощущением в желудке и на губах — Рамона погладила себя по животу и облизала губы, все еще сладкие от пирожных, — подняли настроение. Она посмотрела в совершенно синее небо и удивилась: надо же, сто лет не видела такого.
Еще бы, посмеялась она над собой, в последнее время ты смотришь только на себя или под ноги.
— Я взяла бы и завела любовника, — вспомнила она резкий голос старинной подруги и коллеги по журналу для домохозяек.
— Еще одного? — изумилась Рамона.
— Нет, совсем нового. Причем не я, а ты.
— То есть как?
— Если бы была на твоем месте.
Они сидели в ночном клубе, куда затащила Рамону конечно же Тереза.
— Я не могу смотреть, как на моих глазах погибает красивая девушка, — тараторила Тереза.
— Немолодая женщина, — насмешливо поправила ее Рамона.
— Да ты посмотри во-он на того молодого человека. Видишь? — Она едва заметно кивнула в угол зала.
— У него плохо со зрением.
— Думаю, не слишком. Но если он подойдет поближе, то ему еще больше понравится то, что он увидел издали.
Официант принес им по коктейлю, Рамона заказала кампари с апельсиновым соком, а Тереза водку с соком лайма.
— Я должна соответствовать крепости твоей натуры, — заявила она.
Насторожившаяся Рамона с еще большим удивлением взирала на подругу.
— А… что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать тебе… правду. — Тереза отпила из бокала и посмотрела Рамоне в лицо. — Поверь мне как ведущей рубрики «Советы для жен».
Рамона откровенно расхохоталась.
— Я всегда поражалась, как ты можешь вести эту рубрику! Ты никогда не была замужем дольше года.
— Неправда! Когда я выходила в третий раз, это длилось… длилось…
— Полтора, — подсказала Рамона. — Но только потому, что ты никак не могла отыскать своего благоверного и сообщить ему радостную весть о разводе.
Тереза повернула растерянное лицо к Рамо не, она не знала, как ей поступить: принять слова подруги за шутку или обидеться. Рамона ждала. Тереза решила не обижаться, но высказать то, о чем давно думала.
— Знаешь, Рамона, ты сама виновата.
— В чем же я виновата?
— Ты подчинилась мужу с самого начала, целиком. Ты задавила в себе свои желания, а без исполнения собственных желаний, даже самых ненормальных на взгляд постороннего человека, жизнь становится ужасно монотонной. Краски меркнут, все приедается, даже любимый мужчина! — Она засмеялась. — Только мне надоедает все это быстрее, чем кому-либо.
— Ты думаешь? — Рамона почувствовала, как забилось сердце. Она готова была согласиться с подругой, но не позволила себе признаться в этом.
— Я уверена.
— Что же делает человек в таком случае? — спросила Рамона не слишком заинтересованно, словно делала одолжение Терезе, позволяя той высказаться.
— Он поступает очень просто. Когда ему надоедает скучная жизнь, берет и что-то в ней меняет. Вот я, например, — Тереза пожала плечами, на которые был накинут темно-сиреневый шарф, — меняю мужчин. А почему бы тебе не завести любовника?
— Любовника? — Рамона усмехнулась. — А что мне с ним делать? Мне не хочется.
— Не понимаю… — Тереза покачала головой. — Вот этого я не понимаю. — Она еще отпила из бокала. — Это такое удовольствие. Такие ощущения… Не понимаю… И ты так замечательно выглядишь…
— Я выгляжу ужасно. Даже думала сделать подтяжку.
— Но, если ты не хочешь заводить любовника, тогда зачем такие мучения? — изумилась Тереза.
— Потому что я не могу смотреть на себя в зеркало! Вот почему! — разозлилась Рамона.
Темные глаза Терезы замерли на подруге.
— Если бы ты задала мне вопрос как читательница, я тебе ответила бы: таким, как ты, нужна хорошенькая встряска. И, если жизнь тебе не подкинет чего-то такого, ты должна ее устроить сама себе… Кстати, а с кем это я видела Гая по телевизору? Очень, очень похожа на тебя…
Рамона отодвинула в дальний угол памяти заключение, сделанное Терезой, и оказалась под сводами башни. Она закинула голову и увидела, как крошечные фигурки дотошных туристов суетятся вверху, поднимаясь и спускаясь по железной лестнице. Как всем хочется высоты, как всем хочется чего-то такого, от чего захватывает дух…
Всем хочется адреналина в крови. Рамона вздохнула — она и без Терезы знает, что ей самой не хватает адреналина в слишком размеренной, устоявшейся жизни.
Особенно остро Рамона почувствовала это, когда вырос Патрик и стал жить самостоятельно. Она поёжилась, вспоминая отъезд сына, слишком поспешный на этот раз. Он чувствовал ее раздражение на отца, на весь мир и переносил отчасти на себя.
— Мам, мне позвонили, — сказал Патрик через четыре дня после отъезда Гая в Париж. — Мне позвонили из клуба, меня ждут на Сейшелах… раньше.