1
Утром бывалому журналисту Рею Коллинзу позвонил в редакцию его дядя-миллионер Гудвин Стентон и попросил срочно к нему приехать. Дело, сказал он, не терпит отлагательства.
В полдень Рей уже поднимался по ступеням дядюшкиного особняка.
— Ты представляешь, — Гудвин рванулся прямо с места в карьер, — этот балбес Вилли надумал жениться!
Вилли, двадцатидвухлетний внук дядюшки Гудвина, отличался легкомыслием и ветреностью. Он сменил уже несколько подружек и ни разу еще не выказывал намерения жениться.
— Хм. — Рей почесал в голове. — И кто же счастливая избранница?
— Шлюшка из породы золотоискательниц! Вцепилась всеми когтями в моего внука, а этот дурачок сам просится, чтобы его обобрали. — Голос у старика дрожал от возмущения.
— Ну, много она из него не вытрясет. — Рей отлично знал, что Гудвин Стентон крепко держит в руках не только свои миллионы, но и своего внука. — Вилли славный парень, но что поделаешь, такой возраст — тянет к девкам. Малость побегает, перебесится и образумится — все будет в порядке.
— Ха! Если бы только бесился, кто бы возражал. Но он хочет на ней жениться!
— Не думаю, что это серьезно.
— Но именно такая шальная идея засела у него в мозгах. А я этого не потерплю! — Гудвин ударил ладонью по полированной столешнице массивного письменного стола, — Нашел невесту! Жалкая потаскушка, которая кружит головы пьяным болванам в баре. Тянут там пиво, виски, пялят на нее глаза и слюни распускают, когда она виляет перед ними животом и задницей. Хороша избранница для Вилли.
Рей усмехнулся.
— А вы сами-то ее видели, дядя?
— И видеть не хочу! Не хватало еще, чтобы кто-то заметил Гудвина Стентона в этой грязной забегаловке. Фамилия хозяина — Трэвис. А эту девицу зовут… — Он порылся в бумагах. — Ага, вот, Шерри Шеридан. — Старик презрительно хмыкнул. — Ну и прозвище она себе выдумала! Уже по одному этому он должен был догадаться, что она за штучка. Но Вилли дурачок, что, впрочем, понятно, — мальчишке всего двадцать два. Хотя в этом возрасте уже можно не попадаться на дешевенькие бабьи трюки. Короче, я хочу, чтобы ты положил этому конец.
— Я?!
— Да, ты. Ты ведь журналист, причем небесталанный. Не зря твои статейки печатает чуть не десяток газет. Ты умеешь убеждать людей, заставлять их думать по-твоему.
— Да что вы, дядя! Я всего лишь репортер, сообщаю факты с минимумом комментариев. Я не морализатор.
— Неважно. — Гудвин махнул рукой, отклоняя возражения. — Факты говорят о том, что Вилли влип по макушку, и ты должен вытащить его из болота.
Рей не удивился. Будучи на десять лет старше племянника, он, тем не менее, по возрасту был ближе всех к нему в семье и по-родственному опекал чуть ли не со дня рождения.
— Ну что ж, поговорить я с ним, конечно, могу, дядя, если вы хотите. Но сомневаюсь, будет ли от этого какой-нибудь толк.
— Правильно, с Вилли говорить бесполезно. Побеседовать надо с этой потаскушкой.
— Но я с ней даже незнаком.
— Вот и познакомишься. Визитную карточку тебе заменит пачка зеленых в руке.
Такой вариант не удивил Рея. Он знал, что, по глубокому убеждению старика, мир вращается на хорошо смазанных подшипниках, название которым — деньги. Только этим дядюшка и руководствовался, затевая любое дело. Рей подумал о своей двоюродной сестре Кэролайн. Когда она с первого взгляда влюбилась в автогонщика и была готова тут же выскочить за него замуж, старик пригрозил лишить ее наследства. А автогонщику он дал отступного, тот, конечно, взял и исчез. Ну вот, ликовал тогда старик, я же с самого начала говорил, что он гад ползучий. Но автогонщик если и радовался большим деньгам, то недолго — вскоре он погиб в автокатастрофе. Кэролайн же умерла в родах, когда производила на свет Вилли. Мать Рея всегда говорила, что Кэролайн свели в могилу не роды, а сердце, разбитое насильственной разлукой с любимым человеком. Тогда казалось, что дядя Гудвин потрясен таким оборотом событий. Тем не менее, подумал Рей, та история, очевидно, ничему его не научила. На сей раз он опять вознамерился использовать деньги, теперь уже чтобы выправить жизнь внука.
— Подумайте хорошенько, дядюшка, — предупредил Рей. — Может быть, вы идете по неверному пути.
Старик не терпел возражений.
— Это единственно верный путь! Разъясни этой охотнице за деньгами, что, если Вилли на ней женится, он не дождется от меня ни одного паршивого цента. Гарантирую, это до нее сразу дойдет. Миллиона не пожалею, лишь бы она отцепилась от парня. Но обо мне — ни звука, понимаешь? Не хочу, чтобы Вилли даже знал, что я говорил с тобой на эту тему.
Так вот почему он обратился ко мне, а не к своим адвокатам, которых у него целый полк, догадался Рей. Все-таки один урок он извлек из истории с Кэролайн. Она не простила отца до последнего вздоха. Теперь он сам вроде бы не вмешивается в чужую любовь, предоставляя эту грязную работу другим, в данном случае мне.
— Я бы предпочел не влезать в личную жизнь, — вздохнул Рей.
— Тебе и не придется влезать, если ты правильно поведешь дело. Вилли на этой неделе уезжает сдавать приемные экзамены в университет. В его отсутствие ты с ней и поговоришь. И предупреди ее, чтобы она держала язык за зубами. Не упрямься, Рей. Никакого вреда ты Вилли не причинишь. Напротив, спасешь ему жизнь! Ты ведь тоже не хочешь, чтобы он связался с такой девкой?
— Вы судите о ней за глаза, не зная ее. А что, если она и впрямь его любит?
— Ха! Все, что она любит, — это долларовые купюры. Если ты мне не веришь, познакомься с ней поближе. Можешь даже с ней переспать.
В итоге Рей согласился с дядей. В самом деле, Вилли — парнишка молодой, порывистый. Действительно, стоит, пожалуй, спокойно и непредвзято взглянуть на эту девицу, выяснить, что она из себя представляет.
* * *
Вечером Рей отправился в бар, чтобы разобраться на месте.
Исполнительница танца живота не отличалась оригинальностью наряда. Как и требовали законы жанра, на «гаремной наложнице» был узкий, почти символический лифчик и полупрозрачные шаровары, державшиеся на широком поясе значительно ниже пупка. Все это было щедро усыпано блестками и сверкающими «драгоценными камнями». На щиколотках и запястьях поблескивали «золотые» браслеты. Зато сексуальная притягательность и милое девичье обаяние были неподдельными. Живот девушки, оголенный от лифчика до пояса шаровар, буквально ходил ходуном. Танцовщица то опускала голову — и тогда волна длинных черных волос закрывала ей лицо, — то резким взмахом отбрасывала волосы за спину. В такт каждому движению тонким звоном отзывались миниатюрные колокольчики на браслетах. Легкое притоптывание босых ступней придавало танцу дополнительную чувственность. Надо признать, равнодушных зрителей в баре не наблюдалось.
Конечно, такие танцы живота исполняются на сотнях ресторанных эстрад по всему миру. И все же в этой девушке была своя изюминка, свое особое изящество, гибкость, вкус. Да, обычная, как дюжины подобных ей танцовщиц, она в то же время была в чем-то иной. Угадывалась в ней девичья свежесть, даже нетронутость, и еще чувствовалась какая-то отчужденность, или, пожалуй, точнее — отстраненность, словно душа ее и мысли были далеки от прокуренного переполненного бара, принадлежащего Сэму Трэвису.
Рей Коллинз выбрал столик поближе к сцене, чтобы получше разглядеть танцовщицу и попытаться понять, что она за птица, прежде чем отправиться к ней на переговоры. Но танец полностью захватил его. Он сидел, подавшись вперед, забыв обо всем, плененный изящной фигурой девушки, дразнящим, зазывным взглядом ее чуть раскосых синих глаз. Соблазнительные изгибы тела пробудили в нем мужской голод. Черт возьми, этого еще не хватало! Он выпрямился на стуле, торопливо отхлебнул виски, вспомнив дядины наставления, и приказал себе не размякать. Танец закончился. Девушка убежала за кулисы, но тут же вернулась на крики «браво» и аплодисменты и послала публике несколько воздушных поцелуев.
Рей следил за выражением ее глаз. Их зазывно-игривое выражение исчезло, они были серьезными и, как показалось ему, отчужденными.
Может быть, дядя Гудвин прав? Какое-то явно тяжелое чувство отражалось в ее взгляде. Какое же? Жадность? Нет, что-то более сильное. Напряженная воля. Точнее, отчаянная решимость добиться чего-то очень нужного.
* * *
Между тем, странное выражение ее глаз объяснялось несколькими причинами сразу.
Радостный всплеск надежды: анализ крови показал, что тетушка Полли сможет быть донором для мамы.
Отчаяние: где раздобыть триста пятьдесят тысяч долларов на операцию по пересадке умирающей матери костного мозга?
Решимость: на карту поставлена жизнь единственного близкого ей человека. Она обязана разбиться в лепешку, но достать эту кучу долларов. Боже милостивый, подскажи, где взять такие деньги?
Мучительные мысли осиным роем вились в голове Денизы Белл, в то время как она бренчала браслетами с колокольчиками, притопывала босыми ногами и виляла бедрами. Она любила танцевать, и обычно на сцене все дурное забывалось. Но не сегодня. Мысль о необходимости операции не отпускала ни на секунду.
Закончив танец и слыша за спиной взрыв аплодисментов, Дениза убежала со сцены, но с разбегу натолкнулась на жирный живот Сэма Трэвиса. Сжимая сигару в пожелтевших от курения зубах, он довольно ухмыльнулся.
— Ты великолепна, малышка! Работаешь лучше мамы. Слышишь, как мужики беснуются? Иди-ка поклонись им еще разок. — И он подтолкнул ее к сцене.
Она поклонилась, но отрицательно покачала головой, когда ей стали кричать «бис», послала несколько воздушных поцелуев и снова убежала за кулисы. Дениза торопилась уйти — надо было придумать, где достать деньги. Она увильнула от распахнутых объятий хозяина, подарив ему, правда, теплую улыбку, и скрылась в гримерной.
Владелец бара был мужик добрый и легко согласился взять ее на место матери. Выступая в баре четыре вечера в неделю, Дениза зарабатывала вдвое больше, чем на службе в администрации штата. Но сейчас это были не деньги по сравнению с тем, что ей требовалось. Ледяной спазм страха стиснул желудок. Она глубоко вдохнула и выдохнула, затем постаралась расслабиться. Что бы там ни лезло в голову, не сдаваться…
— Как у мамы дела, Денни, крошка моя? поинтересовалась Сьюзи, пухленькая блондиночка, работавшая в баре официанткой. Она забежала на минутку в гримерную передохнуть в кресле и сейчас смотрела на Денизу с выражением искреннего участия в карих глазах.
— Намного лучше. Главное — не поддаваться пораженческим мыслям. Как бы там ни было, но есть ведь и основания для надежды. Метастазов не обнаружено. Если бы достать костный мозг для пересадки!.. Она выпрямилась, плотно сжала губы. Никаких «если»! Надодостать трансплантат — вопрос ставится только так!
Триста пятьдесят тысяч долларов! Важнее нет ничего на свете. Хотя она работала на двух работах, но денег не хватало даже на то, чтобы расплатиться за госпитализацию и анализы. В ушах звучал голос врача: «Надежда только на пересадку. Но учтите, что подобные операции пока носят экспериментальный характер, так что страховым полисом расходы не покрываются».