Свободен, свободен, все время повторял он про себя, и яростное биение сердца, которое отдавалось в ушах, казалось Джеку райской музыкой. Он ощущал необыкновенный прилив сил, не зная того, что это предвестник грядущей лихорадки.
Через неделю Джек заболел. Жара, неимоверная, отупляющая жара жадно присосалась беззубым ртом к его душевным ранам, забирая жизненную силу по капле. Джек метался в бреду, а чьи-то нежные, заботливые руки утирали пот с его лба... И с его уст то и дело слетало имя... Сильвии.
Странно... Когда он был здоров и силен, ему казалось, что бывшая жена давно уже безразлична ему, что ее измена вовсе не задела его чувства, что развод был для него облегчением. Но сейчас, в бреду, перед ним то и дело возникало прелестное видение с огромными черными глазами, полными слез. И в своем болезненном, нескончаемом сне Джек любил Сильвию, любил нежно и страстно. Ее измена, их расставание во сне казались ему сном, сном кошмарным и нелепым. Да, любовное разочарование оказалось значительно сильнее, чем он предполагал, и вместе с тропической лихорадкой подтачивало его силы.
Одно время врачи серьезно опасались за его жизнь, но молодость и крепкое здоровье взяли вверх. Когда Джек очнулся, он обнаружил, что образ Сильвии сгорел в жару лихорадки, а в его жизни появилась Эшли...
Эта девушка, молоденькая медсестра, ухаживающая за ним, показалась очнувшемуся Джеку неземным существом. Дело было даже не в красоте или изяществе Эшли, а в какой-то незримой, неощутимой ауре, окутывающей весь ее облик. Ее слово приносило облегчение, улыбка делала человека счастливым, прикосновение вылечивало все недуги. Для ослабевшего после долгой болезни Джека она была богиней.
Эшли была на четверть маори. Ее бабушка по материнской линии, первая красавица на всем побережье, так прельстила деда девушки, что он пошел наперекор воле разгневанных родителей и общественному мнению и женился на прекрасной туземке. Немало трудностей и унижений пришлось пережить влюбленным, ведь они жили среди людей, которые привыкли судить человека по цвету его кожи. Многое из того, через что они прошли, они утаили от своих детей и внуков. Слишком печальным получился бы рассказ о подлости и зависти, ненависти и лицемерии. Незачем их потомкам знать, сколько грязи в этом мире! Тем более что время шло, наступали перемены и возрождались надежды. Их внучка, прекрасная Эшли жила уже в другом мире, где людей не делили на высших и низших и где у нее было такое же право на счастье, как у ее белокожих подруг.
Однако Эшли до сих пор время от времени ощущала отблески враждебности людей, которые никак не могли примириться с тем фактом, что любовь не разбирает ни расы, ни возраста, ни социального статуса. Мужчины влюблялись в нее с первого взгляда, но нередко сразу отстранялись, узнав, что к ее крови примешана капелька янтарного солнца. Девушка не могла не чувствовать горечи...
Родители постарались дать дочери приличное образование. Но денег постоянно не хватало, и Эшли, бросив университет, поступила на курсы медсестер и стала работать в местном госпитале, чтобы обеспечить себя и помогать родителям. Способную девушку быстро заметили, предложили учиться дальше, но для этого надо было переехать в другой город. Эшли не могла оставить семью, друзей, больных, к которым успела привязаться всей душой.
К тому же Эшли любила, любила несчастливо. Это была любовь с первого взгляда, нерассуждающая и сильная.
Впервые она увидела его на вечеринке у своей подруги, с которой вместе училась в университете. Молчаливый юноша не стремился оказаться в центре внимания и поразить всех своим интеллектом или остроумием. Но Эшли разбиралась в людях и сразу поняла, что этот молодой человек во многом превосходит тех, с которыми ей приходилось общаться. С замирающим сердцем она следила за ним, даже не мечтая о том, чтобы он обратил на нее внимание. Эшли была скромной девушкой, и мысль о том, чтобы привлечь его, ни разу не закралась ей в голову.
Тем более что сердце ее избранника уже было занято. И хотя Эшли было очень больно, она искренне одобряла его выбор. Блестящую Сильвию Уэнрайт нельзя было не любить, и Эшли казалось совершенно справедливым, что Джек Денвер не смотрит ни на кого, кроме нее.
А ей оставалось лишь проклинать свое глупое сердце, которое не давало ей ответить взаимностью на чувства мужчин, искренне увлеченных ею.
Теперь, глядя на исхудавшее, измученное лицо Джека, Эшли невольно задавалась вопросом, что произошло с ним в Америке, раз он вернулся назад один, без прекрасной Сильвии, страдающий и больной. Она решила не напоминать ему об их коротком знакомстве, так как чувствовала, что любой человек из тех счастливых времен будет ему неприятен. К тому же вряд ли он помнит ее. И Эшли оставалось для него просто одной из многочисленных сестер госпиталя св. Женевьевы, где Джек Денвер постепенно выздоравливал.
День, когда Джек наконец пришел в себя, выпал на дежурство Эшли. Она привычно поправляла его постель, как вдруг почувствовала чей-то взгляд. Она опустила глаза и увидела, что в широко распахнутых глазах Джека нет ни капли горячечного бреда. Он внимательно разглядывал девушку, и ей на секунду показалось, будто он узнал ее. Эшли растерялась. Она часто мечтала об этом моменте, но сейчас не могла собраться с мыслями.
А Джек никак не мог понять, является ли эта хорошенькая девушка в чем-то светло-зеленом плодом его больного воображения или же существует на самом деле.
— Как вы себя чувствуете? — тихо спросило прекрасное видение.
Джек разлепил губы и пробормотал:
— Как будто по мне прошло стадо слонов.
Девушка заулыбалась, не в силах скрыть охватившую ее радость. Он очнулся, он шутит, значит, кризис миновал, и его жизни больше ничто не угрожает! Напряжение, в котором Эшли жила в последнее время, внезапно спало.
— Это скоро пройдет, — сказала Эшли. — Вы перенесли очень тяжелую лихорадку.
— Лихорадку? — переспросил Джек.
Для него, раньше не болевшего ничем страшнее насморка, это было незнакомое, диковинное слово, таившее в себе массу опасностей и сюрпризов. Разве не лихорадка привела его сюда, в заботливые руки этой черноглазой девушки, чей голос напоминал журчание прозрачного ручья в потаенном лесном уголке?
— Я приглашу сейчас доктора, чтобы он посмотрел вас, — произнесла она своим чарующим голосом.
— А разве вы не доктор? — протянул Джек разочарованно.
— Я всего лишь младшая медсестра, — покачала головой девушка.
Но, несмотря на свое похвальное намерение, Эшли почему-то не торопилась звать врача. Она стояла у прикроватного столика и перебирала лежавшие на нем лекарства, словно в этом была какая-то необходимость. Здоровью Джека ничего не угрожает, так неужели она не может на несколько минут продлить это сладкое уединение? Никогда раньше Джек Денвер не смотрел на нее такими глазами, восхищенными и удивленными. Хотя Эшли прекрасно знала, что человеку, который только что пришел в себя после тяжелой болезни, все вокруг кажется необыкновенно прекрасным, ее сердце замирало от счастья.
Но вечно так продолжаться не могло. Эшли сделала над собой усилие и стремительно вышла из палаты. Ее долг — поставить врача в известность, что больной пришел в себя. Она же сможет увидеть Джека вечером, когда будет совершать очередной обход. И завтра утром. И еще на протяжении многих дней, когда он будет выздоравливать в их больнице...
О будущем Эшли старалась не думать. Далека она была и от мысли попытаться завоевать сердце Джека. Сейчас ей было достаточно быть рядом с ним, ухаживать за ним и знать, что у него все в порядке...
Я стану ему доброй сестрой, другом, с вдохновенной легкостью обещала она себе.
Но выполнить это обещание оказалось гораздо труднее. Джеку становилось лучше с каждым днем, и, хотя он не позволял себе ничего лишнего, его глаза ясно говорили о том, что его отношение к Эшли братским не назовешь. Он не анализировал свое состояние и не думал о том, что влюбился во второй раз. Слишком свежи были раны после первого разочарования. Но присутствие Эшли наполняло его небывалой энергией, рядом с ней он чувствовал себя совершенно здоровым и сильным. Когда она уходила, у Джека резко портилось настроение. Все вокруг тускнело и теряло значение. Джеку казалось, что Эшли всегда забирает с собой частичку солнечного света, без которой неизбежно блекнут все краски...
Зато с появлением Эшли все преображалось. Ее ласковая улыбка могла осветить самый мрачный день, разогнать тучи, заставить цветы распуститься. Джек не уставал любоваться прекрасной девушкой, ее аккуратными, проворными движениями, густыми черными волосами, заплетенными в косу, смуглой кожей с теплым золотистым оттенком. Он искренне восхищался ее красотой, как восхищался бы чудесной картиной или скульптурой. Эшли казалась ему прекраснейшим произведением искусства, которое сотворил самый великий мастер на земле — Природа.
Это было совершенно платоническое чувство, благоговение, преклонение перед истинной красотой. Эшли олицетворяла для него все прекрасное, что есть в женщине. Единственное, о чем жалел Джек, так это о том, что он не поэт и не может достойно воспеть красоту Эшли. В те дни выздоравливало не только тело Джека, возрождалась к жизни и его душа. Исцелялись обиды, рубцевались старые раны, исчезало без следа самое страшное — разочарование. Сильвия была забыта. Романтик в Джеке Денвере заговорил в полный голос. Он жаждал воздвигнуть храм в честь богини Эшли и поклоняться ей.
Мысль о том, что его богиню можно любить так же, как любую другую женщину, пока не приходила ему в голову.
Эшли не обманывалась на его счет. Как ей ни хотелось поверить в то, что Джек Денвер влюблен в нее, она запрещала себе предаваться бесплодным мечтам. Выздоравливающие после тяжелой болезни пациенты склонны все преувеличивать. Даже унылые больничные стены кажутся им прекрасными, что уж говорить о медсестрах? Сколько признаний в любви выслушивала Эшли в подобных обстоятельствах, и часто несчастный влюбленный забывал о своих чувствах, как только покидал больницу!
Она видела, что с Джеком творится то же самое. Он словно заново открывал для себя мир, неотъемлемой частью которого являлась женская красота. Эшли замечала в его глазах лихорадочный блеск и знала, что он точно так же относился бы к любой другой медсестре, если бы она оказалась на ее месте. Она не разрешала себе мечтать о нем, улыбаться ему, поощрять его, хотя с каждым днем это становилось все труднее. Ее сердце отказывалось терпеть такое насилие, ведь Джек был совсем рядом. Ей стоило лишь руку протянуть, чтобы коснуться его отросших волос, впалой щеки, упрямых губ...
Но чем все это закончится? — с горечью спрашивала себя девушка. Через некоторое время он выздоровеет окончательно и навсегда уйдет, а она останется и будет собирать по кусочкам свое разбитое сердце. Этого нельзя допустить. Слишком высокая цена за короткие минуты блаженства.
Джек не догадывался о том, что творится в душе Эшли. Она всегда была с ним такой невозмутимой, такой выдержанной! Ее улыбка была искренней и радушной, но не более того. Она проводила с ним много времени, но не дольше, чем требовали ее обязанности. Она была ему рада, но Джек не сомневался, что точно так же она обращается и с остальными пациентами. Самый проницательный взгляд не заметил бы в ее поведении ничего особенного.