О, что это были за прикосновения! Дразнящие, мучительные, сладостные…
Наконец он дьявольски умело раздвинул одной рукой ее ноги, ладонью проник между ними, лаская снизу живот, пушистое женское лоно, причем одновременно другой рукой продолжал делать то же самое сверху. Деби затрясло как в лихорадке. Ей еще никогда не приходилось испытывать подобные эротические ощущения, в жизни не доводилось столь беззастенчиво предаваться любовным утехам. Тело ее пылало, желание дойти до конца так и рвалось изнутри.
— Барт, ну пожалуйста, — прошептала она.
Он всем телом навалился, приник к ней, положил свои руки на плечи Деборе, его дыхание толчками билось рядом с ее ухом.
— Скажи, чего же ты хочешь, — судорожно прошептал он. — Произнеси вслух.
— Тебя, — простонала она.
— Нет, дорогая, ты не меня хочешь, а лишь вот это…
Крик вырвался у Деби, когда Барт грубо, по-звериному вошел в ее плоть. Она изо всех сил вцепилась руками в спинку сиденья, принимая в себя всю мощь его посылов. Боли не было, все поглотило движение внутри нее в бешеном ритме горячечной взаимной страсти.
Буря и шквал были ничто в сравнении с пронзительным, острым пиком наивысшего наслаждения. Деби забилась в последней конвульсивной дрожи. Почти одновременно то же самое произошло с Бартом. Опустошенный экстазом, он, обмякнув, сполз на сиденье, развернул Деби к себе лицом и поцеловал. Когда кончики их языков встретились, электрический разряд вновь сотряс их тела, завершающий пароксизм принес обоим тихое, умиротворяющее блаженство…
Деби вдруг отчетливо поняла, что произошедшее между ними не стало примитивным актом совокупления, а оказалось куда более значимым событием в их жизни. Все ужасные призраки прошлого наконец остались позади и теперь… теперь…
Она трепетно погладила его по щеке. Этот жест вывел Барта из оцепенения.
— Милая моя, — единственное, что произнес он, но сколько в этих скупых словах было нежности.
— Обними меня, — попросила Деби.
Он притянул ее к себе, крепко обхватил руками.
— Поговори со мной.
— О чем?
— О нас… Скажи, что любишь меня.
Дебора почувствовала, как он напряженно замер, однако решила не отступать.
— Ради Бога, Барт, ведь я люблю тебя… Думаю, что всегда так было. Просто не осознавала этого до конца.
— Деби, брось шутить со мной.
— Я не шучу. Я говорю вполне серьезно.
Его молчание испугало ее.
— А ты разве не любишь меня, Барт? — спросила она, с ужасом думая, что, возможно, совершила самую непоправимую ошибку в своей жизни — куда большую, чем неудавшийся брак с Муром.
Очень тихо Барт наконец произнес:
— Ты сама знаешь, что люблю.
Вздох облегчения вырвался из груди Деби.
— Повтори!
— Нет. Я никогда и ничего не повторяю дважды!
— Тогда скажи, когда мы поженимся?
— Когда я попрошу тебя об этом.
— Хм… Ладно. Намекни хотя бы на срок… Отважишься сегодня? Завтра утром? Или собираешься заставить меня ждать неделю или две?
— Ну что за несносная женщина!
— Зато самая счастливая. О, Барт! Я никогда не была такой счастливой! Никогда и ни с кем.
— Даже со своим бывшим мужем?
— С ним уж тем более.
— Ты разве не любила его, Деби?
— Нет.
— Тогда почему вышла замуж?
— В силу ряда заблуждений.
— Любопытно, каких?.. Польстилась на широту его материальных возможностей?..
— Не только… Хотя, если честно, деньги играли определенную роль. Как, впрочем, и обаяние, и лесть, и его умение красиво ухаживать… Мур Даймонд был на пятнадцать лет старше, и я буквально не могла устоять. Он обещал подарить мне весь мир, когда поженимся…
Палмер хотел что-то сказать, однако Дебора остановила его.
— Не перебивай, пожалуйста, иначе не смогу быть до конца откровенной…
Барт слегка сдавил ей ладонь, явно стараясь подбодрить.
— Мне весьма импонировала явная увлеченность обаятельного опытного мужчины. Приятно сознавать, что кто-то сходит с ума от любви к тебе, если… если ты всю жизнь чувствовала себя одинокой… Когда он заявил, что умрет без меня, я ему поверила. Откуда мне было знать, как далеко не совпадают наши взгляды на супружескую жизнь…
— И в чем же вы расходились? — осторожно спросил Палмер.
— Прежде всего, он не хотел детей. И даже подверг себя стерилизации. Но Мур признался в этом не сразу — только когда на моем пальце уже оказалось обручальное кольцо… От меня как от жены требовалось постоянно выглядеть эффектной, будто манекен в модной витрине, постоянно в обществе демонстрировать свою любовь к нему… И в постели он властно понуждал к тому же. Без рабского послушания не получал сексуального удовольствия и выходил из себя… Вероятно, если бы я переспала с ним до свадьбы, то поняла бы, что Мур не способен сделать меня счастливой.
— А почему ты не переспала с ним до свадьбы?
— Не испытывала желания. Одно это должно было меня насторожить. Хотя, кажется, именно мое упорство заставляло его проявлять повышенную активность.
— Он думал в качестве награды вкусить от плода невинности?
— Нет. Я призналась, что у меня был кое-кто… нанесший мне смертельную обиду… и что я не хотела бы обжечься вновь.
— Не напоминай мне об этом, Деби, — тяжело вздохнув, сказал Барт. — Та проклятая ночь преследует меня всю жизнь! Ты и представить себе не можешь, как я жалел, что так обошелся с тобой. Только полный идиот мог не понять, не почувствовать чисто физиологически, что ты тогда дарила мне. Я заслуживал куда более суровую кару, чем твое презрение!
— Давай поскорее все забудем, Барт. Давай смотреть вперед. В молодости всем нам свойственно ошибаться. Взять хотя бы мой брак с Муром.
— Но по крайней мере в постели ты была им довольна?
Дебора вздохнула.
— Иногда ему кое-что удавалось, но особых впечатлений у меня не осталось. Он, конечно, винил меня. И был прав. Я не любила его, потому и секс стал проблемой…
— Почему же ты сразу не порвала с ним?
— Сначала потому, что чувствовала вину. Он обожал меня, был добр ко мне. Разрыв причинил бы ему боль. Мур считал, что путь к моему сердцу можно проложить дорогими подарками, шикарной одеждой, драгоценностями, увеселительными поездками. Вероятно, некоторым женщинам это нравится, только не мне. Я и к его щедротам оставалась равнодушной. Постепенно он оставил попытки добиться гармонии в постели, и секс стал развлечением только для него, но не для меня. Мур жестоко изощрялся, требуя полного подчинения.
— Ты хочешь сказать, он не постеснялся бы ударить тебя?
— Не совсем так. Но, случалось — угрожал, унижал, насиловал… Частенько, уходя на всю ночь, запирал на ключ, а вернувшись утром, говорил, что восхитительно провел время с настоящей женщиной, знающей толк в интимных делах… Ну и тому подобное.
— Господи, да он же чудовище!
— Всю жизнь Даймонд был слишком избалованным. За деньги имел все. И не мог смириться, что не в состоянии купить мою любовь. И, по-моему, порой просто ненавидел меня. На один день ему хватало выдержки, но уже на следующий — вел себя ужасно. Он кичился перед друзьями и знакомыми моей внешней привлекательностью, когда мы появлялись на людях вместе, а стоило кому-то обратить на его жену внимание, скандалил и обвинял во всех смертных грехах.
— Не могу понять, почему ты мирилась с таким обращением. На тебя это не похоже, Деби.
— Знаю. Сейчас, оглядываясь назад, и сама толком не понимаю… Но я не могла так просто уйти от него. Мне не хватало внутренней уверенности в себе. Мур окончательно доконал меня, постоянно доказывая мою женскую никчемность, несостоятельность… Нервы сдали, и я стала довольно много пить. Он с самого начала, поскольку сам увлекался алкоголем, это поощрял, говорил: «Давай расслабимся». Возможно, надеялся, что спиртное раскрепостит меня и похоть возьмет верх… Ничего подобного. Хоть я и утрачивала во хмелю волю, свои обязанности выполняла как бесчувственный робот-автомат. Понятия не имею, почему ему нравилось заниматься со мной любовью. С таким же успехом он мог переспать с трупом.
— Боже, Деби! Как же тебе в конце концов удалось порвать с ним?
— Не знаю, поверишь ли, но однажды Мур устроил мне грандиозный скандал. Мы жили тогда в Лос-Анджелесе. Он увлекался рулеткой и довольно часто посещал Лас-Вегас. Мур крупно проигрался в ту ночь и был очень раздражен, вернувшись домой. Кажется, я сказала что-то, комментарий ему не понравился, и он ударил меня. Вот тут-то я и взялась молча собирать чемодан.
— И он позволил?
— Господи, нет конечно. Мур набросился на меня, стал выкручивать руки, душить, довел до обморока… Когда я пришла в себя, его уже не было, видимо, с помощью виски решил залить злобу где-нибудь в баре. Я упаковала вещи, оставила ключи и уехала. С того самого момента мы общались друг с другом через адвокатов.
— Убить мало мерзавца!
— По моим сведениям, Мур Даймонд сам медленно убивает себя алкоголем и наркотиками. Проматывает оставшиеся деньги, здоровье.
— Туда ему и дорога.
— Я не хочу больше говорить о нем. Давай лучше поговорим о тебе.
— Ну и что ты обо мне скажешь?
Дебора зарделась до корней волос.
— Например, например… какой ты восхитительный любовник…
— Учти, я ненасытен, Деби, так что не провоцируй. — Барт схватил ее ладонь и прижал к своей плоти. — Лучше потрогай и убедишься…
— О да, — выдохнула она.
— Что да? — прошептал он.
— Хочу тебя, хочу насладиться…
— Я боюсь замучить мою Деби до полусмерти… Мечтаю, чтобы были простыни, кровать…
— В машине тоже неплохо, — засмеялась Деби тихонько.
— Но не слишком удобно на проклятых автомобильных подушках…
Палмер уложил ее вдоль сиденья. Собственный рост не позволял ему сделать то же самое, поэтому, став на пол на коленях, он наклонился над ее лоном, погрузился лицом в пушистый треугольник волос.
Она застонала, почувствовав, как его язык коснулся самого чувствительного бугорка. Тот моментально вспух, реагируя на столь изощренную ласку.
— Не дразни меня, Барт, — взмолилась Деби.
Барт поднял голову и заглянул ей в глаза.
— Ты же хотела наслаждений?
— Мне стыдно.
— Ничего не может быть стыдного между мужчиной и женщиной, если они любят друг друга…
Теперь он пальцем то погружался в самую глубину, то слегка касался заветного бугорка, а сам целовал, целовал ей губы, потом оторвался и пробормотал шутливо:
— Так ты хотя бы не забеременеешь…
— А что бы ты сделал, если бы это случилось?
— Сбежал бы.
— Неужели? Зачем?
— Чтобы успеть скрыться от твоего папаши, пока он не начал гоняться за мной с ружьем.
— Отец был бы рад узнать, что я жду ребенка. Ему придется по душе тот мужчина, который сумеет сделать меня счастливой.
— Деби, Деби, лучше помолчи немного. Мне нравится, когда ты в полный голос стонешь, я хочу почувствовать соки желания, которые ты исторгаешь, ощутить дрожь тела…
Деби закусила губу, все внутри нее плавилось от движений пальца, до предела возбудившего ее.
— О Боже, Боже…
— Тебе нравится?..