Во что, черт возьми, он превратился?
- Ты не пожалеешь об этом, - сказала она, как только домоправительница с вещами покинула их.
- Я уже жалею.
Он резко опустился на близстоящий стул.
- Это временно, пока мы не разработаем совместный план действий.
Ее лицо вытянулось, и он расстроился, что улыбка исчезла с него
- Ты мне не доверяешь.
Она словно обвиняла его в предательстве. Он пристально смотрел на нее.
- Нет.
- Ты держала меня в подвале, мучила, так что мне простительны некоторые сомнения по поводу твоей лояльности.
- Я считала тебя врагом.
Она была просто восхитительна. Абсолютно ничего угрожающего.
- Я не убежден, что ты им не осталась.
- Как насчет того, чтобы отложить на время наш конфликт и обьединить силы против общего врага.
- Я и не утверждал, что не доверяю тебе в ходе совместной борьбы. Я не уверен, смогу ли я расслабиться в собственном доме в твоем присутствии и спокойно заснуть.
Хитрая улыбка заиграла на ее губах.
- Крупный, сильный вампир боится слабой женщины
- Боится, нет. Проявляет осторожность, да. Я был бы полным идиотом, если бы не делал этого.
Она провела рукой по лбу, и на нем осталось пятно. Наверху у него была ванна. Она могла бы принять ее - Бог свидетель, ванна была ей просто необходима. Она была покрыта грязью, оставшейся с прошлой ночи.
Он мог предложить ей потереть спинку.
- Следуя твоему рассуждению, мне тоже придется не смыкать глаз, размышляя, не запланировал ли ты отомстить мне, за все, что я тебе сделала?
От размышлений о ней голой и влажной Бишопа отвлек ее возмущенный тон.
- Было бы глупо с твоей стороны не задуматься об этом.
- И, тем не менее, я здесь.
- Значит, ты все-таки глупа.
К его изумлению она рассмеялась.
- Возможно и так. Но я доверяю тебе, как бы там ни было. Если ты готов довериться мне.
Она опустилась на диван напротив него. Ее плечи ссутулились, и в глазах отразилась усталость.
- Почему?
Она спокойно смотрела ему в глаза.
- Поскольку я привыкла отвечать по собственным обязательствам.
- И какое это имеет отношение ко мне?
Право он не был самым приятным соседом, и она решила добавить жертвенности своему тону.
Она вздохнула.
- Эти люди прикрываются моим именем. Ты говорил, что твой друг винит меня в исчезновении брата.
Он заметил, что она так и не ответила на его вопрос.
- Да, все признаки указывали на тебя.
- Ты говорил, что твой друг был безобидным - миролюбивым.
- Он - добродушный- ответил сухо Бишоп.
- Ты когда-нибудь слыхала об опасных добродушных?
Конечно, были и другие, но Бишоп не хотел сейчас вдаваться в подробности.
Она сглотнула. Его внимательный взгляд остановился на ее шее. Он помнил, какой шелковистый солоновато-сладкой была там ее кожа.
- Я не хочу, чтобы меня обвиняли в смерти невинных.
Он попытался сдержать свое стремление поглумиться над ней.
- Так теперь ты обеспокоена судьбами невинных?
- Да, - просто ответила она.
Он не знал, что и сказать.
- Я не могу объяснить, - добавила она, - но доверять тебе мне кажется верным. Я давно не ощущала себя настолько спокойной, как рядом с тобой. Я могла бы укрыться у своей бабушки, но мне не хочется подвергать ее опасности. Я попросила бы пристанище у одного из своих людей.
- Но ты не хочешь, чтобы они знали, что я все еще рядом.
Она смотрела на него своими темными бездонными глазами.
- Мне рядом с тобой спокойнее.
Она произнесла это? Отчасти это являлось правдой - в той части, которая касалась людей охотящихся на нее.
- Не взирая на то, что я пил твою кровь? - Ему нужно было уточнить.
Он помнил, что он чувствовал, когда прижимал ее к полу, ощущая на языке ее вкус.
Она сглотнула, снова привлекая его внимание к ее горлу. Его рот наполнился слюной.
- Ты мог убить меня, но не сделал этого.
- Мне помешали твои люди.
- Мы оба знаем, что если бы ты действительно хотел меня убить, я бы была уже мертва.
Он склонил голову, откинувшись на спинку стула.
- Предположим, что так и есть.
- Тут и предполагать нечего. Я пленила тебя, издевалась над тобой, и ты мог бы меня убить. У тебя на это было полное право. И это говорит о том, что тебе можно доверять.
Он выгнул бровь, и вопрос повис в воздухе: мог ли он доверять ей?
- Я в долгу перед тобой, - она произносила это так, словно каждое слово причиняло ей боль. - Я не оставляю долги неоплаченными.
Бишоп покачал головой. Это наиболее близкое к извинению утверждение, все, что она на данный момент могла из себя выжать. Как не странно это успокоило ту его часть, которая нуждалась в этом. Она предлагала ему свое доверие в обмен на его.
И черт побери, он был готов согласиться.
Как такое могло случиться? Все, что ему было нужно, это отыскать Найсена. Эта женщина похитила его, мучила и угрожала ему. Она собиралась отдать его людям, которые хотели его убить. И теперь она утверждала, что соблюдает собственный кодекс чести.
И как не странно он ей верил.
Она была права насчет общего врага, и того, что им лучше объединится в борьбе с ним, чем сражаться друг против друга. Но мог ли он доверять ей настолько, чтобы быть уверенным, что она не предаст его в самом конце? Как только они одолеют этого врага, она не попытается убить его снова? Если он будет доверять ей настолько, он станет, уязвим для нее.
Он уже и так был достаточно уязвим влечением к ней. Ее кровь бежавшая в его венах влекла его к ней. Ее сила привлекала его, ее стойкость с которой она противостояла собственным страхам, заинтриговала его. Его все больше и больше влекло к ней, и он желал ее, как только мужчина в состоянии желать женщину, и это не являлось просто сексуальной прихотью.
Учитывая тот факт, что всего несколько дней назад она хотела убить его, это несколько настораживало.
Даже если она теперь и не собиралась его убивать, оставалась еще проблема - она ненавидела ту часть себя, которая являлось вампирской, она ненавидела вампиров, а он им был. Если бы они признали это влечение - у них бы появился повод для серьезного беспокойства.
Она выглядела взволнованной.
- Долго ты еще намерен заставлять меня ждать? Скажи что-нибудь.
Он ответил первое, что пришло ему на ум:
- Ты самая странная женщина, которую я когда-либо встречал.
Она слегка улыбнулась в ответ. Улыбка делала ее моложе и мягче, он почти разбила ему сердце, настолько она казалась прекрасной.
- И это означает, что ты разрешаешь мне остаться?
Он кивнул. Без сомнения ему еще придется пожалеть об этом.
- Ты можешь остаться.
Глава 7
- Расскажи мне о Санти.
Бишоп вздохнул, откладывая книгу, которую начал читать. Он прочитал книгу Мэри Шелли о Викторе Франкенштейне и его создании несколько раз, начиная с его публикации в 1819, и каждый раз находил в ней что-то новое. На сей раз, он заострил внимание на теме бессовестного надменного человека и преследовании того, что является пугающим и непонятным.
- Сколько раз еще мне нужно повторять, что я не знаю, где он.
- Я тебе верю.
Марика внимательно смотрела на него.
- Я хочу узнать о нем - какой он?
Если это являлось какой-то новой уловкой, к чести ее стоит отметить, что она хорошо это скрывала. Лицо Марики выражало невинное любопытство, когда они сидели в небольшой гостиной, ожидая наступления темноты, чтобы отправиться в город.
Как только стемнеет они отправятся в город искать ответы на все вопросы, связанные с нападением на дом Марики, и они старались не особо досаждать друг другу.
- Ты, хочешь знать, какой он был до того, как стать вампиром или после?
Она задумалась на мгновение.
- И то и другое.
Бишоп улыбнулся ее неопределенности. Ему было знакомо это чувство. Его отец умер, когда тот был еще ребенком. Даже, когда его мать второй раз вышла замуж, и у него были хорошие отношения с человеком, который воспитывал его, он постоянно засыпал свою мать вопросами о его отце. Для него было очень важно узнать какие-то детали о которых она могла ему рассказать - получить какие-то вещи, которые заставляли его ощущать себя ближе к человеку, который продолжал на него влиять, даже после смерти.
Как правило, она рассказывала что-то хорошее, но когда Бишоп упрямился и не желал слушаться ее, его мать, бывало, скажет - вспыхивая от гнева, что было свойственно ее характеру - что он такой же, как и его отец.
Марика должна знать правду, если она действительно решилась взглянуть на Санти, как на человека, а не как на монстра из ее кошмаров. Если ее мать действительно была женщиной, которую любил Санти, а Бишоп полагал, что была, она имеет право знать правду.
- Мы познакомились с Санти еще в юности. Мы были родом из одной деревни, и наши отцы охотились вместе. Мы были обычными мальчишками. Правда он всегда был хитрее меня - он мог уговорить кого угодно и на что угодно - и убеждал других с пугающей непринужденностью.
Она расположилась на стуле, словно ребенок, готовый слушать истории.
- А в чем отличался ты?
Его удивил ее вопрос.
- В борьбе. Я хорошо сражался.
- Очевидно, недостаточно хорошо. Я пленила тебя.
Такая бравада. С некоторой теплотой, или ему показалось? Она что пытается поддразнивать его?
- При помощи яда и четырех людей. И позволь мне напомнить еще и о святой воде.
- Я сожалею об этом.
- Ты? - Это немало удивило его. Он и не рассчитывал, что она когда-либо извинится. Возможно, ему следует извиниться, за то, что он бил и укусил ее. Когда-нибудь.
- Учитывая тот факт, что у меня не осталось и царапины, я прощаю тебя.
Что-то промелькнуло между ними в тот момент. Бишоп не мог определить что именно, но определенно что-то было. Марика тоже не могла понять, учитывая, как побледнели ее щеки.
- Значит, вы были знакомы с Санти самого детства?
- Да, но тогда его звали Адриан де Люк.
- И вы дружили с самого детства?
- Дружили? Возможно в какой-то степени.
Бишоп улыбнулся, вспоминая их проказы, когда они были детьми. Это было так давно, но ум упорно цеплялся за это.
- Мы были настолько близки, что это больше походило на семью. Но это было не долго. Мы дрались и запугивали друг друга, но в конечном итоге понимали, что мы зависим друг от друга. Мы доверяли друг другу.
- И вместе стали вампирами.
- Сначала, мы вместе стали воинами.
Небольшая складочка залегла между ее бровей.
- Ты был воином?
- Ты не знала? - Как много еще ей неизвестно?
- Ты не так уж и осведомлена о нас, не так ли?
Она вскинула подбородок.
- Моих знаний вполне достаточно, чтобы охотится на ваш вид.
Поставив локоть на ручку стула, он подпер подбородок, разместив его между указательным и большим пальцем.
- Да, невежество всегда легко оправдывает отнятые жизни.
- По личному опыту судишь?