* * *
Стефан оторвался от мягкой, как бархат, шеи оленихи. Лес был полон ночных звуков, и юноша не очень хорошо понимал, что именно его встревожило.
Когда Сила его разума рассеялась, олениха вышла из транса. Стефан почувствовал, как мышцы животного подрагивают, пока оно пыталось подняться на ноги.
«Иди же», – подумал он тогда, улыбаясь и отпуская олениху.
Та тут же легко встала и побежала прочь.
Итак, Стефан получил вполне достаточно. Аккуратно облизывая уголки рта, он чувствовал, как клыки его втягиваются и тупеют. Как всегда после утоления голода, вернулась сверхчувствительность. Так сложно было понять, когда нужно остановиться. Приступы головокружения вроде того, что случился у разрушенной церкви, больше не повторялись, но юноша жил в постоянном страхе перед их возвращением.
Мучил Стефана и один особенный страх: что в один прекрасный день он придет в себя после очередного приступа, а у него в руках окажется безжизненное тело Елены, что на изящном горле девочки окажутся две красные отметинки, а ее сердце навеки замрет.
Вот чего ему следовало опасаться. Жажда крови, со всем разнообразием страхов и наслаждений, даже сейчас оставалась для Стефана загадкой. Прожив с ней несколько столетий, он по-прежнему толком ее не понимал. Как человека, Стефана вне всяких сомнений отвращала, доводила до тошноты сама мысль о том, чтобы высасывать роскошную теплую влагу из живого тела. Если, конечно, именно так все это описывать.
Впрочем, никакие слова не использовались в ту ночь… в ту ночь, когда Катрина его изменила.
Даже после всех этих лет воспоминание по-прежнему оставалось ясным. Стефан спал, когда Катрина появилась в его покоях, тихая, как призрак. Да, он тогда спал, оставшись наедине…
Катрина пришла к нему в одной лишь тонкой полотняной сорочке.
Это случилось как раз перед тем днем, который она сама назвала, чтобы объявить о своем выборе.
Белая рука развела занавеси над его ложем. Стефан очнулся от сна и в тревоге сел на кровати. Но, увидев светло-золотистые волосы Катрины, поблескивающие на ее хрупких плечах, ее голубые глаза в полумраке, юноша лишился дара речи.
Еще ни разу в жизни Стефан не видел ничего столь безупречно-прекрасного. Он задрожал и попытался заговорить, но Катрина приложила два прохладных пальца к его губам.
– Тише, – прошептала она и легла рядом с ним.
Лицо Стефана запылало, а сердце глухо заколотилось от смущения и возбуждения. Женщина в его постель еще никогда не ложилась. И это была Катрина! Катрина, чья красота, казалось, сошла с небес! Катрина, которую он любил больше своей души!
Именно в силу своей любви Стефан сделал над собой великое усилие. Когда Катрина скользнула под одеяла, придвигаясь так близко, что Стефан смог почувствовать прохладную свежесть ее тонкой ночной сорочки, он все-таки сумел заговорить.
– Катрина, – прошептал Стефан. – Мы… знаешь, я могу подождать. Пока мы не обвенчаемся. Я скажу отцу, чтобы он на следующей неделе все организовал. Все будет… очень скоро…
– Тише, – снова прошептала Катрина, и Стефан ощутил холодность ее кожи. Тут он уже не смог с собой справиться – ему пришлось обнять девушку и прижать ее к себе. – То, что мы сейчас сделаем, никакого отношения к браку не имеет, – сказала Катрина и тонкими холодными пальцами погладила горло Стефана.
Он все понял. И ощутил внезапный страх, который, впрочем, вскоре испарился, подчиняясь нежному прикосновению ее пальцев. Стефан хотел этого, хотел чего угодно, лишь бы это позволило ему оставаться вместе с Катриной.
– Лежи смирно, любовь моя, – прошептала Катрина.
«Любовь моя». Два слова утонули в Стефане, когда он откинулся на подушки, так наклоняя голову, чтобы горло оказалось обнажено. Всякий страх пропал, сменяясь счастьем столь великим, что Стефан почти не дышал, опасаясь его разрушить.
Волосы Катрины мягко скользнули по его груди. Стефан ощутил нежное дыхание Катрины на своих губах, затем на горле. И, наконец, почувствовал ее зубы.
Последовала острая боль, но Стефан заставил себя лежать спокойно. Он не издал ни звука, думая только о Катрине, о том, как хотел ей отдаться. И почти мгновенно боль прошла, а Стефан ощутил, как кровь понемногу уходит из его тела. Все вышло совсем не так ужасно, как он того боялся. Преобладало скорее чувство отдачи, благотворного вскармливания.
Затем их разумы словно стали сливаться, становясь единым целым. Стефан смог ощутить радость Катрины, ее восторг от принятия теплой крови, которая давала ей жизнь. Он также знал, что Катрина может ощутить его восторг, его взаимное чувство.
Однако реальность понемногу уходила, граница между сном и явью становилась размытой. Стефан не мог думать ясно. Собственно говоря, он вообще не мог думать. Он мог только чувствовать, и его эмоции резко взмывали вверх по спирали, вознося его все выше и выше, разрывая последние связи с землей.
Некоторое время спустя Стефан вдруг обнаружил себя в объятиях Катрины, не понимая, как он туда попал. Она баюкала его, точно нежная мать, обхватив его голову и прикладывая его губы к своей обнаженной плоти как раз над низким воротом ночной сорочки. Там оказалась крошечная ранка, темный порез на фоне бледной кожи, Стефан не почувствовал ни страха, ни колебания, а когда Катрина ободряюще погладила его по голове, он начал пить теплую кровь своей любимой.
Холодный и спокойный, Стефан стряхнул грязь со своих коленей. Человеческий мир спал, погрузившись в ночной сумрак, но чувства юноши были остры как кинжал. Итак, ему следовало, как следует насытиться, он снова был голоден – воспоминания резко пробудили аппетит. Ноздри Стефана широко раздувались, ловя мускусный запах лисы, и он снова начал охоту.
Глава 12
Елена неторопливо поворачивалась, разглядывая себя в большом зеркале в спальне тети Джудит. Маргарет сидела в ногах массивной кровати с пологом, голубые глаза девочки округлились от восхищения и торжественности момента.
– Хотела бы я иметь такое платье для игры в «кошелек или жизнь», – выдохнула она.
– А мне ты больше нравишься в костюме белой кошечки, – сказала Елена, целуя сестренку между белых бархатных ушек, прикрепленных к ленте на ее голове.
Затем она повернулась к тетушке, стоящей у двери с иголкой и ниткой наготове.
– Просто идеально, – тепло поблагодарила Елена. – Нам ничего не придется менять.
Девушка, отражавшаяся в зеркале, вполне могла бы сойти со страниц альбомов по итальянскому Ренессансу. Ее шея и плечи были обнажены, а плотный лиф голубого как лед платья спускался к тончайшей талии. Длинные, широкие рукава были разрезаны так, чтобы из-под них выглядывал белый шелк сорочки, а широкая юбка едва касалась пола. Платье казалось безупречно-прекрасным, и его бледно-голубой цвет оттенял фиалковую синеву глаз Елены.
Взгляд девочки упал на старомодные часы с маятником над комодом:
– Ох, нет… уже почти семь. Стефан будет здесь в любую минуту.
– Значит, это его машина, – предположила тетя Джудит, выглядывая из окна. – Пойду приглашу его войти.
– Ничего-ничего, – легко отозвалась Елена. – Я, сама его встречу. До свидания, удачной игры в «кошелек или жизнь»! – И она поспешила вниз по лестнице.
«Ну вот, теперь или никогда», – подумала Елена.
Протягивая руку к двери, она вдруг вспомнила тот день, теперь уже почти два месяца тому назад, когда она встала на пути у Стефана после урока европейской истории. Сейчас ее охватывало то же самое чувство предвкушения, возбуждения и напряжения.
«Хотелось бы надеяться, что на этот раз все выйдет совсем не так, как с тем планом», – подумала Елена.
Последние полторы недели все ее надежды были связаны именно с этим моментом, с этим вечером. Если они со Стефаном в этот вечер не сойдутся, они уже никогда не поладят.
Дверь распахнулась, и Елена отступила на шаг, ощущая непреодолимое смущение и страшась увидеть лицо Стефана. Услышав его резкий вдох, она быстро подняла взгляд – и почувствовала, как сердце ее холодеет.
Да, Стефан смотрел на нее в удивлении. Но это была вовсе не та удивленная радость, которую Елена видела в его глазах в ту первую ночь в его комнате. Здесь оказалось что-то близкое к шоку.
– Тебе не нравится, – тихо прошептала Елена, до смерти перепуганная болью в его глазах.
Старательно моргая и качая головой, Стефан постепенно отошел от первого шока:
– Нет-нет, это платье прекрасно. Ты прекрасна.
«Тогда почему же ты стоишь здесь с таким видом, как будто увидел призрака? – подумала Елена. – Почему ты меня не обнимешь, не поцелуешь?»
– Ты тоже чудесно выглядишь, – тихо промолвила Елена.
И действительно – Стефан смотрелся великолепно в плаще и смокинге, подобранных им для образа вампира. Елена удивилась, с какой легкостью он согласился на эту роль. Странное дело – когда она поделилась с ним этой идеей, Стефан как будто даже обрадовался. И теперь он выглядел изысканно-элегантным, как будто подобный наряд был ему гораздо привычнее неизменных джинсов.
– Нам лучше идти, а то опоздаем, – с серьезным видом заметил Стефан.
Елена кивнула и направилась к машине, но сердце ее уже было не просто холодным – его словно затянуло льдом. Теперь Стефан казался дальше от нее, чем когда-либо, и она просто не представляла, как его вернуть.
Гром рокотал в небе, пока они ехали к школе, и Елена тревожно выглядывала из окна машины. Облачная пелена казалась густой и темной, хотя дождь еще не пошел. В воздухе ощущалась страшная наэлектризованность, и тускло-пурпурные грозовые облака придавали небу поистине кошмарный вид. Казалось бы, идеальная атмосфера для Хэллоуина, угрожающая и потусторонняя, однако в Елене она пробудила лишь страх. Со времени той ночи в доме у Бонни ее что-то не очень тянуло к зловещему и сверхъестественному.
Дневник так к ней и не вернулся, хотя они с Бонни и Мередит перевернули весь дом. Елена по-прежнему не могла поверить, что синяя книжица действительно пропала, а мысль о незнакомце, читающем самые заветные ее откровения, вызывала у девочки дикие ощущения. Разумеется, дневник был похищен – какое еще объяснение можно было предложить? Безусловно, не одна дверь открывалась той ночью в доме Маккаллогов; кто-то мог легко туда проникнуть. Елене хотелось жестоко отомстить тому, кто это сделал.
Темные глаза то и дело являлись ей в видениях. Тот молодой человек, которому она почти поддалась в столовой у Бонни, тот юноша, который заставил ее на время забыть о Стефане… так это он похитил дневник?
Как только они подъехали к школе, Елена поднялась с сиденья. Она заставляла себя улыбаться, пока они со Стефаном пробирались по коридорам. Физкультурный зал являл собой сложно организованный хаос. С тех пор как Елена видела это место в предыдущий раз, все изменилось. Тогда здесь суетились старшие ученики: участники ученического совета, футболисты, члены клуба «Ключ». Все они накладывали последние штрихи на реквизит и декорации. Теперь тут толпилось множество разных незнакомцев, людей и не только.
Несколько зомби повернули головы, когда Елена вошла. Их ухмыляющиеся черепа просвечивали сквозь гниющую плоть на лицах. Затем к ней зашагал гротескно искривленный горбун, а за ним потащился труп с мертвенно-бледной кожей и впалыми глазницами. С другой стороны к ней подбирался волк-оборотень, чья рычащая пасть была заляпана кровью, и подходила очень театральная ведьма.